Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1982 год
Двадцать лет назад советские ученые попробовали наблюдать радиошумы на килогерцевых частотах, чтобы выявить собственное радиоизлучение метеоров. Ничего не получилось: эфир был засорен помехами — от тех же свистящих атмосфериков, а также от источников искусственного происхождения. Чтобы выявить сигналы заведомо метеорного происхождения, надо было применить какую-нибудь хитрость, например, соединить приемное устройство с метеорной радиолокационной установкой так, чтобы помещенный в схему фильтр пропускал только сигналы, одновременные с отражением метровых волн от метеорного следа.
Теперь перед учеными стоит несколько задач. Во-первых, надо постараться наладить инструментальную регистрацию электромагнитных волн, излучаемых яркими болидами, чтобы иметь в руках надежный фактический материал. Задача трудная, но вполне выполнимая.
Во-вторых, надо разработать теорию явления. В этом направлении сейчас ведется интенсивная работа, результаты которой в свое время будут, разумеется, опубликованы в научной печати.
В-третьих, нужны эксперименты по восприятию звуков людьми, находящимися в переменном электрическом поле. Такие эксперименты, и не без успеха, поставил австралийский ученый К. Кэй, исследователь яркого электронного болида, пролетевшего над Австралией 7 апреля 1978 года. Эксперименты Кэя показали, что многие лица, помещенные в переменное поле, слышали звуки типа шороха или шипения, причем те, кто носил очки в металлической оправе, слышали их лучше, чем без очков, а люди с длинными волосами слышали звуки лучше, чем с короткой стрижкой. Подобные эксперименты следует продолжить.
Наконец, надо собрать и тщательно проанализировать еще не собранные наблюдения электрофонных болидов. Здесь известную помощь могли бы оказать ученым читатели журнала. Поэтому я присоединяюсь к просьбе автора и прошу всех, кто был свидетелем описанных явлений, сообщать о своих наблюдениях во Всесоюзное астрономо-геодезическое общество Академии наук СССР.
В. А. Бронштэн, кандидат физико-математических наук, ученый секретарь Всесоюзного астрономо-геодезического общества АН СССР
В ожерелье семи озер
Решетчатые ворота, перед которыми оборвалась горная дорога, можно было бы назвать воротами только из-за ширины, а так — калитка и калитка. Мы перед воротами в Сары-Челекский биосферный заповедник. Молчаливый сторож медлителен. Он словно настраивает гостей на другой, несуетный ритм времени.
Этот ритуал замедленного, постепенного открытия нового мира, быть может, действительно необходим нам, сегодняшним, почти утерявшим ощущение красоты неторопливого течения жизни?
Для меня это не первое свидание с подоблачным краем, но не устаю удивляться Сары-Челеку.
Кто-то из «знатоков» восторженно выкладывает новичку:
— Здесь и горы, и лес, и озера, и бурные реки. Все географические зоны увидишь: юг, средняя полоса, вечные снега и ледники гор — словом, места на любой вкус.
— Нашли чем удивлять. Ну и что?
— Ну и что?! — немедленно взрывается один из наших спутников.— Как прикажете понимать это ваше «ну и что»?
В голосе Василия Игнатьевича Ткаченко, заведующего лабораторией древесных и кустарниковых растений Ботанического сада Академии наук Киргизской ССР, неподдельное возмущение:
— Да знаете ли вы, что в Сары-Че-леке ведутся интереснейшие исследования? Вы слышали хоть что-нибудь о так называемой спонтанной, межродовой, отдаленной гибридизации? Ах нет! Так знайте, что еще в двадцатые годы известный ботаник Михаил Попов обратил внимание специалистов на Среднюю Азию как на очаг, в котором происходит формирование новых видов флоры не только путем эволюции — по Дарвину, но и через межродовую и межвидовую гибридизацию! Я понятно говорю?
«Неофиту» от этих слов, видимо, стало жарко. Но он упорствует:
— Пока не очень...
— Вы не одиноки, дорогой друг,— продолжает Василий Игнатьевич,— точно так же эту мысль Попова не принял почти весь тогдашний ученый мир. Но вот Иван Владимирович Мичурин сумел скрестить полевую вишню и черемуху. Сенсация! Поверили. А ведь и в самой природе существуют такие гибриды.
— И есть примеры?..
— Гм... А как же иначе? — смягчился профессор.— Наука, молодой человек,— это прежде всего факты. Так вот... На юго-восточном, усыпанном щебнем склоне Чаткальского хребта некогда я обратил внимание на необычный кустик: листья ивы, а плоды — вишни. Что за чертовщина? Собрали с него семена. Посадили в дендрарии, дождались всходов. Снова поехал за семенами. И что же оказалось? Это был естественный гибрид черемухи-антипки и вишни бородавчатой. Опылились разные виды, а при первом скрещивании семена ведь всхожи. Встречаются в Сары-Челеке и гибриды алычи-сливы, афлатунии-миндаля многолистного, сливы-абрикоса. Вот вам научный вывод: разнообразие растительных форм нашего заповедника — генофонд для возникновения новых форм и видов. Абсолютно новых. Как видите, эволюция природы продолжается.
Директор заповедника Оскон Тургунбаев, возглавивший наше скромное путешествие, поторапливал всех, обещая показать «особенно великолепное в лучах заходящего солнца озеро». Но и поспешая, мы успевали многое заметить, о многом перемолвиться. То разговор завязывался вокруг яблони Недзвецкого с ее необычной темно-красной мякотью плодов, то о родине ранета французского и кандиль-синапа. Испокон веков эти плоды считались сугубо европейскими. Но на самом деле они — дети нашей яблони. А «виноват» во всем, говорят некоторые источники, Александр Македонский, оказавшийся любителем сухофруктов и в огромном количестве вывезший их отсюда. И начали произрастать в Греции, Италии, по всему югу Европы необычные яблоньки. Необычные потому, что подобных диких видов здесь никогда не было, росли они лишь на склонах Чаткальского, Узунахматского и Ферганского хребтов.
Вишни, яблони... Не правда ли, эти привычные в наших садах деревья трудно представить в дикой природе. Но в Сары-Челекском заповеднике, основанном в зоне орехоплодовых лесов южной Киргизии, реликтовые рощи дают такое сочетание необычных растительных форм, такое обилие жизни, какое вряд ли встретишь еще где-нибудь. Первым об этом заявил известный ученый Д. Н. Кашкаров, работавший здесь во главе экспедиции в 1925 году.
Площадь этого биосферного заповедника по современным меркам крохотная: двадцать пять на двенадцать километров. Клеточка природы, ранимая, как все живое, нуждающаяся в заботе человека. Только в первый день, в первую встречу с Сары-Челеком кажется, что здесь всего так много, что конца и края нет. Но вот пройден один маршрут, второй, третий, и круг замкнут горными хребтами с севера, востока и запада. Сары-Челек предстает словно приподнятая над киргизскими долинами ладонь природы с бесценными сокровищами. Всего лишь ладонь... Мы поднимаемся выше, и нежный, высвеченный солнцем орешник, названный Э. Циолковским «древом будущего», поскольку по калорийности его плоды в три раза превосходят пшеничный хлеб, постепенно пропадает. Его сменяют ель и пихта, а вскоре начинаются субальпийские и альпийские луга. Южные склоны хребтов покрыты кустами шиповника, барбариса, чуть повыше, над ними — заросли арчи.
— Все есть, кроме цитрусовых,— с ноткой сожаления восклицает кто-то из попутчиков.
И тогда директор заповедника Оскон Тургунбаев сошел с тропы, а через минуту вернулся с пучком травы, пахнущей... лимоном.
— Чай с нею получается отличный. А вкус, пожалуй, даже нежнее, чем у лимона. И витамина «С» предостаточно. Все есть у нас,— с удовольствием заключает он.
Вместе с нами поспешала вперед, перескакивая с камня на камень, оглушительно обрушиваясь на порогах, река Ходжа-Ата. Шумный поток, приближаясь, заглушал соловьиное пение. А соловьи, казалось, сопровождали нас на всем пути. Трели протяжные, мелодичные сменялись энергичным пощелкиванием, таинственным посвистыванием и снова тончайшего звучания руладой. Приподняв сочный лист лопуха, на который хотел было ступить, один из наших спутников воскликнул:
— Гнездо! Соловьиное...
Из плетеной корзиночки к нам моментально потянулись четыре ярко-желтых, широко разверстых клюва. Собственно, эти крохи и заставили нас поумерить ботанические восторги и вспомнить, что заповедник — это еще и родной дом диких животных.
— Вот стоим мы тут на яблоневой опушке, а сзади к нам подбирается лев,— настроился на шутливый лад фотокорреспондент.
— Львов нет,— коротко бросает Оскон.
Но любознательные путешественники тотчас же приводят ему цитату из Квинта Курция о том, что Александр Македонский собственноручно убил льва в «заповедных лесах Базара», а как знать, не те ли это леса?
— Львов нет,— невозмутимо повторил Оскон.— Есть медведи. Белокоготные. Это разновидность бурого медведя.— И, вероятно, заметив, что наша группа немедленно сомкнулась плотнее, успокаивающе добавил: — Но у него нрав гораздо мягче, чем у сибирского собрата.
