Рыцарь решает чужие проблемы - Иван Шевцов
– А теперь ты! Или ты думаешь, что мы забыли про тебя? — в то же мгновенье толстяка подбросило в воздух. – О нет, ты нам все расскажешь. Все, что помнишь и знаешь, о чем догадаешься. О чем боишься признаться сам себе. Все, что касается этого дела, ты нам расскажешь. Лично мне расскажешь. Я обижена на тебя, мой последователь. Так глупо тратить свои, что самое главное – мои силы! Тебе не стыдно? Ты эффективно сделал иллюзию всего заседания для одного зрителя – здесь ты был на высоте. Но думая об эффективности, ты забыл про эстетическую составляющую. Все было сделано слишком грубо, а вот этого я не могу простить. Все должно быть красиво, а у тебя что? Какая-то подделка вместо камня стихии? Без красоты, без изящности. А сидеть на нашем камне это вообще оскорбление, – и тут из-под председателя потоком воздуха вырвали камень стихий и водрузили на его законное место.
После этих слов девушка просто исчезла. Зато толстяк начал орать, его тело извивалось в разные стороны. Вспоминая себя в похожей ситуации – во время, когда стихии перебирали мои воспоминания, – мне стало жаль толстяка. Но больше я удивлялся, как такие хрупкие девушки удерживали мое тело. Но, взглянув на скривившуюся Победину, я понял, кто держал меня все это время. И, соответственно, пострадал больше всего. На лице девушки отражалось какое-то удовлетворение, когда она смотрела на то, как мучается толстяк. Да что уж там говорить, я сам испытывал чувство, схожее с наслаждением.
Вскоре все успокоилось. О присутствии стихий напоминали лишь несколько увесистых свитков, расположенных на постаменте. И больше НИЧЕГО. Казалось, мы все одновременно выдохнули. Вот только все ли? Посреди зала лежало и постепенно осыпалось сильно обезображенное тело бывшего председателя комиссии.
И с первыми удивленными вскриками в помещение суда ворвались представители службы безопасности, что привело к еще большей активизации воплей. Да что там говорить, я сам вздрогнул при их появлении. Как у ворвавшихся в зал людей, так и сидящих в помещении на лице читалось одно: “Какого черта. Что здесь происходит!”. Все мы находились в подавленном состоянии. Пускай в этот раз стихии не принесли никакого урона, но после их исчезновения стало легче дышать. Будто все это время мы находились под тяжеленным камнем и его сняли только сейчас. При этом новоприбывшие озирались по сторонам, чувствуя остаточное давление стихии и не понимая, что на них действует так. В данную секунду никто из нас нс знал, что сейчас делать и как себя вести.
Все смотрели друг на друга и никто не решался сделать первый шаг. Наконец, на возвышение перед постаментом вышел Мышкин.
– Кх-м-м, теперь мы все видели как стихии отреагировали на пренебрежение их предупреждений. Я неоднократно говорил, что это дело пахнет сильно не очень, и теперь давайте посмотрим, какое послание оставили после себя стихии.
Взяв свитки, он долго рассматривал их, постоянно перекладывая. И, наконец, отложил два из них, затем раскрыл наиболее массивный. Быстро пробежав глазами его содержимое, он сразу начал раздавать команды. А единственному начавшему выступать офицеру, он сунул под нос свиток. Тот быстро прочитал что-то, козырнул и с удвоенным рвением стал выполнять порученные от Мышкина приказы. Мне же становилось все хуже и хуже. К моменту, когда Мышкин начал зачитывать свиток вслух, я провалился в сон, сильно похожий на обморок.
Интерлюдия 5 Страх.
Когда Алексей не пришел домой в первый день, я не сильно, но обиделась. Хотя может и зря. Все-таки наша с ним свадьба – больше навязанный моим дядей факт. Но когда на следующий день к нам флигель пришел Авдеев в его поисках, я немного напряглась. Когда он не появился на очередное заседание комиссии – начала потихоньку паниковать. Явно здесь происходило что-то сильно нехорошее. Причем по ощущениям паниковала не я одна. Со мной вместе волновались и подруги Алексея. Только на второй день стало ясно, куда он пропал. Причем вычислила это не я, и ни Дарья или Сабина. Только с помощью дяди мне удалось узнать, что Алексея все-таки арестовали. Причем сделали это те, кого обвиняли в его побеге: профессор Гурт и Кузнецов. Это маленькое большое шило службы безопасности. Причем сегодня они как-то странно были молчаливы все заседание, хотя обычно они активно комментируют процесс идущий сейчас, причем с каждым днем все язвительней. И вот послезавтра они предстанут перед судом за пособничество, уже беглому преступнику, Алексею Своякову. Он, оказывается, не шутил, когда говорил, что я вышла за преступника. Вот только нужно дождаться вестей от дяди. Может быть, он знает немного больше?
Наконец, наступил вечер разговоров. Весь день накануне я провела …. Плохо я его провела, откровенно плохо. В голове все крутились мысли про Алексея, мы знакомы-то чуть больше двух месяцев, а получается, что мне без него уже плохо. Да нет, не может такого быть! Хотя… Ладно, как говорил один персонаж: “Я подумаю об этом завтра”.
Еле дотерпев до вечера, я дождалась дядю. Только ожидала я не в одиночестве. Даже не с питомцами Алексея. Кампанию мне составляли все подруги Алексея. И, я думаю, половина из них мои соперницы за внимание Леши. По крайней мере, одна из них сейчас свисает с потолочной балки и активно притворяется, что не слушает. Наконец, дядя начал говорить. Хорошо уж не стал по своей дурной привычки – со разговора на отвлеченную тему.
– Я знаю, где Алексей. Я даже знаю, где он будет послезавтра. Только легче нам от этого не станет. Он будет находиться в большом зале суда вместе с Гуртом и Кузнецовым. Сегодня мне чудом удалось не оказаться рядом с ними. Чацкий словно с ума сошел – всех записывает в противники главного офиса Академии. Ему даже оттуда звонили, а он все равно ищет и ищет противников Академии, как внешних, так и внутренних. Порой, кстати, находит – за это и держат. Но тут как будто с цепи сорвался: для него есть только Алексей, а все остальные ему подыгрывают. И так во всем. А то, что он делал вчера и сегодня, вообще не лезет ни в какие рамки. Многими были поданы жалобы на его произвол. Но вот когда
