Смерть Созданиям Сумрака: Расцвет - Александр Вольт
Надеюсь, что там, куда мы направляемся, никто паспорт спрашивать не будет.
А “там” — это где?
— Слышь, а куда мы едем?
— В поле ссышь, Витя, — отозвалась Софа, — мы пока просто едем подальше отсюда. В окрестностях Гуляева у этого ублюдка повсюду имеются свои глаза и уши, Рассчитывать нельзя ни на кого — сдадут с потрохами так быстро, что не успеешь даже крикнуть “слово и дело”. И даже не потому что люди тут гнилые. Просто каждому своя шкура дороже. Твоя, кстати, уж больно приметная, шкура-то.
— Что ты имеешь в виду? — не понял я.
— То и имею. Разоделся как хрен заграничный. Ткань вот эта, — она ткнула пальцем в мои джинсы, — которую носят люди с запада. И прическа по идиотскому фасону.
Ага, а ты со своей стрижкой под мальчика прямо-таки звезда всех модных показов, скажите, пожалуйста, какой важный курица.
— Нормальная у меня прическа, — процедил я, — до тебя никто не жаловался.
Она слегка притормозила лошадь и поравнялась со мной. Бесцеремонно запустила руку в волосы. Я сперва хотел возмутиться, но потом передумал. Во-первых, рука у Софы оказалась приятно прохладная. Не как у мертвячки, но веяло от нее легким морозцем. Свою магию подключила, наверное. Да и в целом хорошо — мягкое прикосновение, осторожное.
— Височки эти выстриженные, еще б сеточку себе выбрил… — усмехнулась она, — Как там бабуля говорила… хм-м… а, вот… Кринж!
Я заскрипел зубами. Значит, в том, что касается науки и техники, у них тут мощный откат произошел. Зато полиция моды до сих пор заступает на пост исправно. На первый раз без нарушений, но впредь не попадайтесь, иначе к вам применят наказание.
— Кринж, значит, да? — переспросил я, окинув Софу взглядом. Тоже хотел к придраться к ее облику, но повода не нашел. Никакой девчачьей милоты, рюшечки и бантики — это не про Софу. Все сугубо практично, служит для удобства и защиты.
— Да!
— Борода!
Она прищурилась.
— Ты сейчас очень кстати это ляпнул, потому что борода бы тебе пошла, Витя. Она здорово меняет внешность. А после того, что ты сделал…
Но ведь сделали-то мы. Вдвоем же вгоняли ножку в сердце этому уроду! Я хотел об этом напомнить, но не успел.
— …это почти необходимо. Пожитки твои, на самом деле, лучше бы вовсе сжечь, с концами.
— Можно конец при себе оставить? — поинтересовался я, — жалко с ним расставаться, пригодится еще.
Этим я сбил ее с толку — она осеклась и глянула на меня с легким непониманием. Я видел по глазам, как шестеренки крутятся в ее светлой голове… Щас наверняка еще одной льдиной запустит… ну да ничего, вытерплю. Это того стоило.
Но Софа лишь хихикнула и продемонстрировала мне два ряда прекрасных белых зубов. Любой стоматолог бы восхитился…. даже склочные бабки из районной поликлиники, которые ненавидят каждого пациента.
— Так уж и быть, можешь оставить в порядке исключения. Но все остальное сожжем. Ты не переживай сильно, путешествовать голышом не придется… долго. Мы себе одежу сопрем. — беспечно заявила она.
— Сопрем?
Теперь шестеренки закрутились уже у меня. Нет, убивать — это куда ни шло. Поскольку эти твари сами с удовольствием сожрали бы меня, то на них моральный компас не срабатывает. А вот красть у простого люда — это уже совсем другое дело. Мутное и неприглядное.
— Ну, да, — так же спокойно подтвердила она. — Ща к селу ближайшему подъедем, там везде на улице бельевые веревки стоят. Примерим на глазок, что подойдет, а дальше дело техники.
Мне не очень нравилась идея вот так вот “одалживаться” у жителей неведомого села. Пусть даже я их знать не знаю и в глаза не видывал. Прежде всего потому, что я мог поставить себя на чужое место. И черт возьми, мне бы очень не понравилось, если б я однажды утром вышел во двор и обнаружил, что кто-то стырил мои портки, которые я вывесил на солнышко просушиться.
— Че-т не нравится мне эта идея, — признался я абсолютно искренне.
Софа фыркнула.
— Ну что ты начинаешь, а? Знаешь, какие про вас в народе стишочки ходят? “Ламберт-Ламберт — хер моржовый! Ламберт-Ламберт, вредный хуй!”
Меня не очень впечатлил этот образчик устного народного творчества, поэтому я промолчал. Видимо, Софа приняла это на свой счет, потому что вскоре снова меня окликнула.
— Витя.
— Чего тебе?
— Ничаво, — передразнила она и добавила уже серьезнее, — относись к этому проще. Тут на земле действуют волчьи законы. В лицо-то улыбаться и благодушничать будут, зато чуть зазеваешься — и тот, кто вчера тебя угощал томлеными щами, сдаст твою тушку упырям за уговор скостить дань на месяцок-другой. И ведь никого не осудишь — так заведено. Каждый крутится как умеет.
Я задумался. Воровать все равно было гадко, но аргумент Софка предъявила весьма убедительный. Закрывай на него глаза или не закрывай, а все ж он никуда не денется.
— Мда, такой себе раскладик вырисовывается, — подытожил я эту философскую дискуссию
— Какой? — София вздернула бровь.
Я скривился.
— Примерно как лежалого говна пожевать.
— Личный опыт?
— Что? — не понял я.
Софа усмехнулась.
— По личному опыту знаешь, каково лежалое говно на вкус?
Я тяжело вздохнул. Вот и ступили мы на ту стадию отношений, за которой начинаются взаимные подколки. Что сказать, быстро развиваются! Я будто в блиц-шахматы играю.
— Уж простите, — съязвил я, — но в том, что касается жрачки, у меня есть определенные стандарты. Довольно высокие. У нас в Союзе, чтоб ты знала, пищевая промышленность настолько мощно развита, что даже с излишками не знаем как быть — приходится изощряться. Недавно начали делать пенопласт из молочных пенок, всем на загляденье. Коров чуть ли не пломбиром доить можно — из одного соска ванильным, а из другого…
Нет, подумал я, шоколадный немного из другой… области берется.
— Если сам готовить не желаешь, то есть концентраты. Развел их в горячей воде, оставил на две минуты — и вот тебе готовый обед из трех блюд плюс компот. Индустрия, епт!
Теперь вздохнула она.
— Нет, с тобой хрен спрячешься, конечно. Сыпь словами типа “концертат” почаще и любой упырь сразу просечет, что ты не местный. А это все равно что повесить мишень на спину и на грудь и везде!
