Два фотографа - Татьяна Чоргорр
Постоял, улыбаясь. Распустил застёжку комбинезона. Зачерпнул горстями снег, обтёр разгорячённое лицо, шею, грудь. Щекотные капли побежали по коже вниз. Рассмеялся: "Хорошо!" Чистейший воздух. Тишина. Звон комаров, которые, как положено, на нава больше не садились. Крики птиц над болотными просторами. Ромига на удивление сильно и сразу проникся к месту будущих поисков. Предчувствовал трудный, интересный, плодотворный сезон. "Но в воду швырять я себя больше не позволю. А то ишь, завели дурную привычку! На Белых Дамах натренировались!"
Достал из сумки таганок, посуду, продукты. Подпалил собранный хворост. Минут через пятнадцать на запах еды подтянулись товарищи. Анга по-хозяйски обнимал Зворгу за плечи, лица у обоих были счастливые и шалые. Ромига сам чувствовал себя навеселе, хотя к спиртному ещё никто не притронулся. Всё впереди...
"Осторожно, двери закрываются, следующая станция..." — скрипучий голос из динамиков, грохот дверей, перестук колёс. Не это вернуло Ромигу к действительности: маг почуял рядом мага. Поискал взглядом — на улыбающегося своим воспоминаниям нава, удивлённо распахнув тёмно-карие глазёнки и приоткрыв рот, смотрела девочка лет семи, с бантиками в русых косичках. Совершенно неприметная мать — усталая, неухоженная женщина без малейших магических способностей — держала за руку дочь, которую хоть сейчас веди в школу Золотого Озера, и будет толк.
Наву, в общем, не было до них никакого дела. Но девочка смотрела на тёмного с такой смесью любопытства и опасливого восхищения! Ромига улыбнулся шире: настоящему, не прошлому. Подмигнул пигалице — та разулыбалась в ответ. Встал, мягко подхватил ребёнка под мышки, усадил на своё место. Мать скривила лицо, явно собираясь что-то выговаривать. Ромига ухмыльнулся ей с высоты своего роста:
— У вас совершенно потрясающая дочка, а я сейчас выхожу, — и стал без спешки протискиваться к дверям.
Окажется ли повзрослевшая колдунья среди друзей Тёмного Двора? Или воспоминание об улыбке, случайно разделённой с навом, задержит удар по его соплеменнику в бою? На миг, достаточно, чтобы умереть, а не убить. Ромига подумал: "Как Спящему приснится. Лучше бы, первое". Высмотрел ребёнка сквозь вагонное стекло с платформы, помахал рукой на прощание и тут же позабыл.
Фарид Хамзи появился на болотном островке, когда солнце уже клонилось к закату, а Ромига со товарищи решили, что так и откроют сезон втроём. Пожилой шас вышел из портала в городском костюме и ботинках, с папкой под мышкой и небольшим пакетом в руке. В пакете характерно позвякивало, развалившиеся вокруг костра довольные и сонные навы встрепенулись.
— Вечер добрый, коллеги! Вы, конечно, всё уже выпили-съели, мне не оставили? Так и знал!
— Ты бы ещё позже пришёл. Можешь котелок выскрести, но имей в виду: шуркь шасам вреден, — ухмыльнулся Анга.
— Знаю. Пробовал. Даже не уговаривайте! У меня своё с собой.
— Мы и твоё с удовольствием съедим-выпьем, — Зворга, не вставая, протянул длинную руку, быстренько забрал у Фарида пакет. Извлёк оттуда бутылку коньяка, бутылку вина, какие-то маленькие баночки, круглую коробку с коллекцией пикантных французских сыров. Понюхал коробку — сморщился. — Что за тухлятину ты принёс? С какой голодухи надо быть, чтобы это жрать?
— Ничего-то вы, навы, не понимаете в деликатесах! — весело возмутился хитрющий шас.
Ромига потянул носом, облизнулся:
— Кто не понимает, а кто и... Фарид, ты угадал моё сокровенное желание! По запаху чую: они так же прекрасны, как сто и двести лет назад. По крайней мере, некоторые. Интересно, сильно ли изменился вкус рокфора и бри? Челы так непостоянны. Зворга, дай сюда, проверю. О, хороши, как раньше! Тут что-то новое, но тоже отлично. Оставлю-оставлю тебе, не смотри так, Фарид! Но в следующий раз бери втрое больше. Имей в виду, я очень люблю сыры, и такая упаковочка мне на зуб.
— Я погиб! Я разорён! Кормить нава коллекционным сыром! О, ужас! Ромига, это же лакомство для наслаждения вкусом, а не для удовлетворения навского голода.
— Так я как раз сыт и наслаждаюсь. Больше количество — больше наслаждение.
— Их надо смаковать, а не глотать, будто за себя бросаешь! Покупай сам, и твоя навская бережливость сразу победит твою навскую прожорливость. Эй, вы, отдайте мои конфитюры и мёд!
— Только придурочные челы могли додуматься! Фасовать варенье в такие напёрстки. Один раз лизнуть! — Анга прицельно запустил пустой баночкой из-под конфитюра в висящий на сосне пакет для мусора. — Что-то я даже не распробовал, какой там фрукт. И посуду выбросил, этикетку не посмотрел. Зворга, а у тебя что?
— Кажется, был инжир. Но я не уверен. Тут ещё две банки остались: как раз Ромиге и Фариду...
— Обе шасу, — рассмеялся Ромига. — И так мы ему ужин уполовинили. Кстати, Фарид, поищи в нашей сумке хлеб и копчёное мясо. Мы предполагали, ты придёшь после совещания голодный. Оставили тебе.
— Я пообедал в Городе. Одна из встреч была в ресторане, — сварливо возразил шас. — Я не голоден. Но сырный стол теперь с вас.
— Сразу уж стол. Полкоробочки сыров и два напёрстка варенья. К этому положено вино, его мы пока даже не пробовали. А коньяк ты и так нёс нам. Правда? Не рассчитывал же ты прийти совсем без угощения? — Ромига хитро смотрел на шаса, чёрные глаза искрились весельем.
— Не рассчитывал. Пейте коньячок, не подавитесь!
— Так и быть, поделимся. Все дела в Городе подбил?
— Немного осталось. Но на следующей неделе буду готов к выезду, как договорились. Ромига, я тут посмотрел ещё раз список снаряжения. Всё-таки, по-моему, надо брать больше энергии.
— Должно хватить, — упрямо насупился нав. — А по плану работы у тебя никаких новых соображений не появилось?
— Есть кое-какие идеи. У тебя карта с собой?
— В Городе. И здесь, — Ромига дотронулся указательным пальцем до лба.
— А у меня с собой. Всегда, пока занимаюсь проектом, — Фарид достал из своей папочки человскую штабную карту-пятикилометровку.
Нав одним движением встал с бревна, по которому только что расслабленно растекался. Пробормотал заклинание, создавая из ничего ровную поверхность. Шас расстелил карту в воздухе, оба склонились над
