Иуда - Ульяна Соболева
Я долбаный извращенец. Меня прет ее юбка, ее кофта, ее кожаная куртка. Меня реально ведет. Я в каком-то наркотическом кайфе.
Завис, когда смотрел на ее лицо, завис, когда она смеялась, и эти ямочки на ее щеках. Они же сам секс. А ведь я не просто возбужден. Это что-то еще. Это нечто…нечто мощное, необъяснимое, нечто пугающее, темное и глубокое. Я еще такого не испытывал. СТОПЭ, ИУДА! Это объект. Это клиентка…даже если она тебе не платила. Ты б*ядь в штанах. Твое задание — сунуть в нее свой член и как можно быстрее. Маман ждет ответов…Их пока нет, а время идет. Я должен был ее трахнуть еще позавчера. Но здесь так нельзя.
«— Когда, Иуда, мать твою? Что ты там тянешь?
— Она не такая! Это тебе не сука, голодная до секса! Это девочка!
— Девочка? Ясно, что не мальчик! А это — твоя работа, и ты должен был придумать, как ее отыметь. Мне надо учить тебя? Подсыпь ей что-то и всади по самые гланды.
— Надо осторожно, если спугну, не выйдет вообще ничего. Тут надо подход, расположить, разогреть. Не потекут мозги — не потечет нигде.
— Мне взять кого-то другого? Не справляешься? Мозги потекут у меня скоро! От вопросов заказчика!
Иди на х*й! Сука! От мысли, что кто-то будет смотреть вот так на девочку-осень, меня начинает шатать и слепить от злости. Б*ядь…пусть только попробует кого-то к ней подсунуть, оторву яйца вместе с хером.
— Справлюсь. Не дави. Будет красиво, но не быстро.
— Заказчик просил иного.
— Заказчик пойдет на хер. Заказ будет выполнен в лучшем виде, но тут нет кроликов и насильников. Он хотел, чтоб она влюбилась, чтоб отвлеклась. Мне, б*ядь, кажется, что твой заказчик хочет, чтоб она вскрылась!
— У тебя мало времени! Давай! Работай! И помни правило — кого еб*м за деньги, еб*м только членом. Сердце выкинь на помойку. У таких б*ядей, как ты, нет сердца и быть не должно. Все. Время поджимает.
— Сколько?
— Дам неделю…и все! Хватит с головой! Иначе можешь потом совать свой член в старух у Мэри в доме престарелых. У меня твоя карьера окончится!»
И вот смотрю на это лицо и… и понимаю, что она и «всунуть по самые гланды», сука… это несовместимо. У меня к ней не только похоть. Есть что-то еще. Что-то тягучее, что-то очень сладкое…оно обволакивает мне…да, то, что я должен был выкинуть на помойку.
— Отпусти! — просит тихо, упираясь руками мне в плечи.
— Поиграем?
— Во что?
— Правда или действие. Выиграешь, и отпущу. Солжешь — будешь выполнять мои желания.
— Как ты узнаешь, что я лгу?
— Я все знаю…Осень. — трогаю ее золотые волосы, накручиваю локон на палец. Мне хочется его понюхать, и я так и делаю. Вставляет от запаха. Торчу от него, как наркоман.
— Я всегда чувствую ложь. У меня сверхспособность.
— Как у вампиров? — завороженно спрашивает и восхитительно смотрит на мои губы, а меня кроет от этого ее взгляда. Как ребенок…который очень хочет сладкое. От мысли, что она меня хочет, у меня встает.
— Как у вампиров…Правда или действие, Осень?
— Почему осень?
— Не твоя очередь. Отвечай — правда или действие?
— Правда.
— Думала обо мне?
И я хочу услышать ответ. И это сейчас не задание…не работа. Мне до смерти надо знать — думала ли она обо мне.
— Да…, - шепчет и глотает воздух, — думала.
Наши взгляды встречаются, и меня сотрясает ударом тока. Какие они у нее голубые, бездонные, как озера. Пальцы гладят ее скулы. Большим трогаю нижнюю губу, сотрясает дрожь желания впиться в ее рот.
— Правда или действие? — спрашивает, и я невольно усмехаюсь. Выберу действие — скажет отпустить ее.
— Правда.
— Ты…ты все это лжешь, да? Все вот это….парк, речка, моя улыбка….все это зачем?
— Нет…не лгу. Твоя улыбка — моя смерть.
Зарываюсь пятерней в ее волосы, опускаясь к затылку, слегка сжимая его. ЕЕ глаза невольно закатываются и снова распахиваются.
— Правда или действие?
Что бы она не выбрала — я выиграю.
— Действие…
Почему-то говорит она, и я резко выдыхаю.
— Поцелуй меня…
— Это нечестно.
— Мы разве обговаривали правила? Проиграешь и…. п*здец тебе, детка.
— Ты…
— Я? Целуй…
— НЕТ!
Так категорично и яростно, что меня ошпаривает злостью.
— Почему? Не такой породистый, как будущий муж?
Оттолкнула со всей силы.
— Увези меня домой! Всё, нагулялись!
Накрывает по полной. Волной. Цунами. Сгреб в охапку, впечатал в дерево и впился ртом в ее шею, оголтело, жадно, кусая кожу. Застонал и услыхал ее стон. Вскрикнула и впилась в мою куртку, оттягивает, отталкивает.
— Ты обещал. Сказал, если не захочу, не тронешь! Обещал!
Б*ядь! Черт бы меня разорвал с моими обещаниями!
Разжимаю руки. Самого трясет, член стоит колом, пронизывает электричеством. Я б ее…прямо здесь, под этим деревом.
— Я разве трогаю?
— Трогаешь! — кричит надрывно, отчаянно.
Поднял руки вверх.
— Все! Не касаюсь…ни разу! Вот мои руки…
А сам наклоняюсь, чтобы провести носом по ее скуле, шее, лизнуть мочку уха.
— Касаешься!
— Нет…целую, облизываю…трогать можно только руками. Вот мои руки…
Молчит, пока мои губы жадно всасывают шейку, а зубы прихватывают кожу, опускаясь вниз языком вдоль изгиба к ключице и снова вверх, по гортани к подбородку, по скуле. К губам.
Едва их коснулся, провел языком по своим и снова по ее подбородку вниз, оставляя мокрую дорожку, глядя, как она закрывает глаза, как выдыхает каждый мой поцелуй стоном. Опускаюсь ниже, к вырезу кофты, веду языком над кромкой ткани, под нее, по ложбинке и всем ртом захватываю сосок.
— Нет!
Кричит, бьется, отталкивает.
— Вот руки! Вот!
Показываю ей их снова и накрываю губами ее дрожащий рот. Испугалась, маленькая. Девочка. Такая девочка.
Глава 8
Я никогда не говорил ей о любви, не мог, не хотел. Обожал слушать, как она мне о ней говорит, обожал целовать ее в этот момент и сжирать каждый слог вместе
