Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1960 год
***
Прошлым летом наша туристская группа совершила поход по Восточному Саяну. Мы добрались с караваном до верховьев реки Уды и спустились по ней к Нижнеудинску. Это было незабываемое путешествие. Нам дорог каждый километр пути, который мы протопали своими ногами, каждое дерево, срубленное для плота, каждый, даже самый пустяковый, порог. И теперь, просматривая фотографии и рисунки, сделанные во время похода, чувствуешь, как тебя опять тянет туда, в Саяны.
Во время путешествия наши фотоаппараты не знали отдыха. Мы «охотились» за пейзажами, и за жанровыми сценами, и за отдельными деталями.
Одинокий цветок, выросший среди скал, звонкий ручей, прыгающий по камням, — сними их, и они порой расскажут о природе гор больше, чем десятки фотографий, которые пытаются «объять необъятное».
Чтобы не упустить в походе ничего интересного, мы «постановили»: не экономить пленку и не высчитывать перед каждым новым объектом, сколько осталось кадров.
Несколько аппаратов на группу из семи-десяти человек и фотограф, свободный от рюкзака, — еще одна из наших заповедей. Ведь работа фотографа такая же «общественная», как дежурство у костра или установка палаток. Посчитайте, сколько километров набегает он за целый день, выискивая точки, удобные для съемки.
Караван становится на отдых.
Мы точно уверены, что поговорка "Дурная голова ногам покоя не дает" к нам не относится
«Кому облако? Кому свежее облако?» «Продавец — Лиля Смирнова, инженер одного из московских заводов.
С самого начала наши отношения с Удой не клеились...
Вы думаете, что попить чайку в тундре легкое дело? Вот сколько желающих на крошечный котелок.
Нам так и не удалось подружиться с капризной Удой.
Последняя сотня метров перед вершиной.
Снимать везде: и на восхождении, когда задаешь себе извечный вопрос: «Кто тебя сюда гнал?» — ив ледяной воде, когда толкаешь по камням полутонный плот, и у костра после ужина, когда хочется растянуться и заснуть, и даже на кипящих порогах, когда холодная буйная волна грозит смыть тебя с плота.
Да, много хлопот приносит фотоаппарат туристу, но, честное слово, без этого молчаливого друга любое путешествие кажется скучным!
Фотоочерк Б. Жутовского, Ю. Кривоносова
Николас Гэппи. Последние из мавайянов
«Последние из мавайянов» — так по праву назван рассказ об этом народе, описанном в новой книге английского путешественника Николаса Гэппи «Ваи-Ваи». Не побоявшись проникнуть в глубь джунглей Британской Гвианы, в бассейн малоисследованных притоков Амазонки, Эссекибо, Мапуэры и других рек, молодой ботаник старательно изучал леса, но многое узнал и о жизни людей, населяющих эти заповедные глубины зеленого океана. Со своими помощниками из индейского племени ваи-ваи, по имени которого названа вся книга, Гэппи пробрался в такие места, где до него не ступала нога белого человека, в поселения, обитатели которых еще «е видели белых. Это область, где живут знаменитые, известные только по старым легендам мавайяны — «индейцы-лягушки», «подводные индейцы». Около 130 лет назад сообщал о них Шомбургк, но после того их никто не находил. Николас Гэппи встретил привлекательных людей, увидел простую, слитую с природой жизнь, познакомился со своеобразной древней культурой. Все это не могло не тронуть душу и сердце честного человека, задумывавшегося над изъянами и язвами буржуазной цивилизации. Может быть, отчасти поэтому в нарисованных Гэппи картинах на первый взгляд больше солнца, чем мрака. Спокойно, почти эпическим тоном естествоиспытателя говорит путешественник о своих наблюдениях, и тем чудовищнее выглядит трагедия, которая раскрывается перед читателем. «Несколько лет назад в этих краях вообще не знали, что такое воспаление легких, а сейчас здесь появляются и туберкулез и венерические болезни, столь распространившиеся уже в саваннах. Полное вымирание грозит ваи-ваи, мавайянам и другим племенам южных лесов». «Можно с уверенностью утверждать, что мавайяны вобрали в себя остатки других племен, которые постепенно вымирали и утрачивали способность существовать самостоятельно. А теперь и сами мавайяны вымирают: женщин мало, рождаемость низкая, все племя насчитывает тридцать-сорок человек». «Только коренное преобразование жизни может их спасти» — пишет Гэппи. Книга Гэппи убедительно свидетельствует, что там, где властвует капитал, малые и слабые народы брошены на произвол судьбы, обречены на вымирание. В этом мире расходуются чудовищные средства на вооружение, на удовлетворение прихотей господствующих классов, однако всегда не хватает средств для приобщения к цивилизации отсталых племен и народов, для сохранения их культуры и искусства — этих живых драгоценных памятников истории человечества. За пронизанной солнцем картиной бушующей зелени, расцвеченной яркими красками, наполненной песнями птиц, встает мрачный образ колониализма, без пощады растаптывающего жизни отдельных людей и перемалывающего и уничтожающего целые народы.
Их было двое. Один — высокий, с выкрашенным в темно-красный цвет добродушным лицом — держал в руках бананы и маниоковые лепешки. Второй — небольшого роста, худой, полный энергии, двигавшийся легко и грациозно, словно артист балета,— нес чашу с напитком. Увидев нас, он сделал величественный приветственный жест.
Они вышли навстречу с дарами, чтобы привлечь нас. Мы поздоровались и сели вместе перекусить.
В лице второго индейца, в его фигуре и движениях было что-то необычное. Курчавые взъерошенные волосы, четкий орлиный профиль, огромные сверкающие глаза — поэт, и все тут! Скинуть ему лет тридцать да надеть манишку с бабочкой, была бы вылитая копия Шелли в оксфордский период.
Пока мы говорили, Кваквэ — так звали нашего нового знакомого — несколько раз внимательно взглядывал на меня, наклонив голову набок. Редкий ум читался в его взоре.
Мы поднялись, и он зашагал впереди все с той же восхитительной легкостью и грацией.
Глядя, как Фоимо, Кваквэ, Фоньюве, Япумо, Икаро бегут по тропе, я остро ощутил прилив счастья.
До меня вдруг дошло, что наше посещение — радостное событие для мавайянов. И это естественно — ведь они живут в такой изоляции. Нас обольстили и вели напоказ друзьям и родным, точно бродячий цирк: белого человека и черного человека, Чарлза Тэннера, представителя еще более поразительных созданий, о которых сюда доходили самые невероятные слухи. И вот мы приближаемся к деревням мавайянов. Скоро все, о чем они знали только понаслышке, воочию предстанет перед ними! Неудивительно, что мои спутники так счастливы. Неудивительно, что они не жалели посул, чтобы убедить нас идти вперед: говорили о еде, угощении, плясках, расхваливали замечательные изделия, которые, как им казалось, должны были привлекать меня, сулили встречу с саваннами и большую-большую деревню.
Лес поредел. Низкие холмы сменились заболоченной низиной, болота — недавно засаженным полем. Вот у тропы шалаш для охотников, здесь может укрыться человек с луком и стрелой. Мы вышли к речушке и услышали вдали лай. Кваквэ предложил разбить тут лагерь. Пока мы умывались и приводили себя в порядок, а индейцы обновляли свои узоры, он пошел известить о нашем прибытии.
Там, где тропа вела в заросли, заплетенные стеблями Passiflora pedata с яркими сине-фиолетовыми цветами, нас снова встретил Кваква. Он исполнил на своей флейте приветственную мелодию, наши флейтисты ответили ему.
Мы вступили в деревню под аккомпанемент оглушительного собачьего лая.
Строения сильно отличались от тех, что мы видели раньше. Стояли они на чисто выметенной гладкой площадке, за нею начинались огороды.
На площади, тихонько переговариваясь, толпились все обитатели селения. Япумо представил меня и моих людей вождю. Я занял место рядом с вождем, после чего все мужчины, женщины и дети стали подходить здороваться; каждому я пожал руку, даже самым маленьким, облаченным лишь в алые серьги.
Наблюдая эту процедуру, я думал о том, как приветливо и сердечно мавайяны выполняют роль хозяев, принимая как друзей и равных совершенно чужих людей. Они держались естественно, непринужденно, без излишней торжественности, но с достоинством и изяществом. Трудно было представить, себе более совершенную учтивость. При виде этих опрятных, красиво раскрашенных людей я почувствовал себя бродягой — в зеленой рубахе и коротких штанах, в тапочках, бородатый.
