Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева
— Всем. Молчать. Гард. На веранду. Под замок. Ни от него, ни к нему. Рыжий. Легковушку. Едешь со мной.
И резким выдохом сдерживаемого крика:
— Выполнять!
Тишина лопнула стуком дверей и топотом ног. Но не голосами. Потому что приказано всем молчать, и так приказано, что нарушать, ну, совсем не хочется.
Когда через несколько мгновений Коррант прошёл к переднему крыльцу, дом на его пути был пуст и тих, а прямо у ступенек стояла блестящая на солнце легковушка, а за рулём сидел Рыжий в полной шофёрской форме.
Гаор был готов, как он считал, ко всему. Вплоть до немедленной отправки хоть в поруб, хоть на торги, да хоть на шахты. Нападение на свободного, да ещё на сына, теперь наследника — это о-го-го какая статья, смертная, если честно. Но ни на мгновение не пожалел о своей вспышке. Да, сорвался, услышав от ошалевшего Тихони, что хозяйчик привёз пузырёк, ну, с тем самым, и хочет им его напоить.
— А то, говорит, — у Тихони прыгали губы, — ты вокруг Трёпки ещё год ходить будешь, а тут глотнёшь и всё сразу…
Вот и сорвался. Чтобы сразу и до конца. Ну, так и что теперь… по делам тебе и награда, и расплата. Переодеться в режиме боевой тревоги, машина всегда в готовности, и… и всё.
Долго ждать не пришлось. Хозяин, правда, не переоделся, как был по-домашнему, так и сел в машину. Но не назад, а… по-фронтовому, рядом, и не адрес назвал, а указал направление:
— Вперёд.
И не криком, а очень спокойно. Что тоже… кое-что напоминает. Ну, в бой — так в бой. Не в первый раз. Что ты к Огню, что Огонь к тебе, а встречи не минуешь.
С каждым новым поворотом машина удалялась от Административного центра, а значит, и от Рабского Ведомства, вряд ли его повезут кружным путём, так что перспектива торгов или, не дай Огонь, шахт — жить-то всё равно хочется — становилась всё более туманной, что не могло не радовать. И было уже просто интересно, куда это хозяина несёт? Или он, как и аргатские сволочи, любит проветриваться быстрой ездой? Не замечалось раньше. И скорость в пределах правил, превышать не требуется, и, что же это за сектор? Не бывал здесь раньше.
Машина углубилась в лес, шоссе сменилось просекой, потом старой, явно пробитой ещё телегами дорогой-тропой без ответвлений и перекрёстков. Повиляв между стволами, тропа уткнулась в небольшую поляну, окружённую старым и с первого взгляда ясно, что не только не проезжим даже верхом, но и для пешего непроходимым лесом.
Гаор остановил машину, не дожидаясь приказа, и Коррант кивнул. Пара мгновений тишины и неподвижности и короткий, без крика, но непререкаемый приказ:
— За мной.
Однако… совсем интересно. На поляне два небольших выложенных камнями круга. В одном громоздится сложенный конусом сушняк для костра, а в другом — родник?! Пузырится, побулькивает, но через край не переливается. И два толстых старых бревна как… знак равенства?! А вон, чуть поодаль ещё два, да нет, вон ещё… это, что, чтобы, если собеседников много, выложить хоть квадрат, хоть шестиугольник или почти круг? Ну… ну, смотри, слушай и запоминай, такого у тебя ещё не было, кто знает, где и когда пригодится, и на какой лист ночью записывать будешь. Вряд ли тебя прямо здесь пристрелят, хотя оружие у хозяина всегда под рукой, не раз и не два замечал, и в тир, чтобы квалификацию не терять каждую декаду ездит…
Подойдя к кострищу, Коррант достал из кармана зажигалку, показал Гаору храмовую эмблему Огня на ней и поджёг сушняк.
Короткий жест-сигнал: «Делай как я»
Молча, следуя за хозяином, Гаор подошёл к роднику, обмакнул в холодную воду ладони, вернулся к костру и высушил их над огнём, прошёл к брёвнам.
Коррант обернулся к нему, и теперь они стояли лицом к лицу.
— Клянись, — разжал губы Коррант. — Моим Огнём и твоей Водой клянись, что не соврёшь ни словом, ни взглядом.
Вот оно что! Ну… а почему и нет? И раз про воду знают…
— Клянусь, — и твёрдо глядя в глаза … нет, сейчас не хозяину, перед Огнём и Мать-Водой они равны. — Клянусь твоим Огнём и моей Водой говорить правду, только правду и ничего, кроме правды.
— И всю правду.
Так ты и это знаешь?! А вот это нет! В этом клясться не буду!
И опять нестерпимо долгие мгновения молчаливого поединка. И Коррант кивнул.
— Хорошо. Можешь молчать, только не ври.
Они сели на брёвна, по-прежнему лицом к лицу.
Вопрос — ответ…
Вопрос — ответ…
Вопрос — молчание
Вопрос — ответ…
Как и обещал, нет, поклялся, Гаор говорил правду. Что сам, лично, узнал, увидел, услышал, понял и догадался. Нет, конечно, о чём-то умалчивал, но по вопросам быстро понял: его молчание тоже… информативно. Однако… умело спрашивают. И самому многое становится понятным, а картина в целом… жутковатая. Где же ты служил, капитан Коррант, что такое умеешь? И ты не тихушник, тех я уже умею отличать, набил глаз в Аргате.
Вопрос — ответ…
Вопрос — ответ…
А потом наступило общее, но не враждебное, а, как оба ощущают, согласное молчание под треск костра, журчание родника и пение птиц. Всё сказано и всё понято.
Так, в согласном молчании они дождались, когда угаснет, прогорев, костёр, очистили кострище и приготовили новый шалаш-шахор. Гаор уже в одиночку при демонстративно отвернувшемся Корранте — дескать, не видел и ничего не знаю — сходил к роднику, умылся и прошептал благодарность Мать-Воде.
В машине Коррант опять сел рядом. Гаор с трудом, стараясь не слишком задевать поросль, развернулся и поехал. Домой? Приказа не было, но догадаться нетрудно, до шоссейки ни поворотов, ни развилок, а там на памяти в руках доедем. И всё-таки… мысленно Гаор наложил маршрут на карту. А ведь не указана там ни эта дорога, ни ведущая к ней просека. Если по карте, то нету тут ничего, и… ездят сюда нечасто, и только знающие. Вот так, а ты думал, что всё тут знаешь? Хрен тебе, сколько ещё в лесах и топях Дамхарских прячется.
Коррант покосился на повеселевшее лицо раба. Да, нужно дать осадку.
— Молчать сам догадаешься или объяснить?
Гаор молча кивнул.
— То-то, — усмехнулся Коррант и распорядился: — прибавь.
— Да, хозяин, — Гаор чуть-чуть подчеркнул восстановление положенных отношений. Тем более, что выехали на официальное шоссе.
Усадьба встретила их обыденным деловым шумом. Будто ничего такого-этакого и не было. Ну, отъехал хозяин куда-то по своим делам
