Грани Света. Падший - Юлия Четвергова
Как не прискорбно признавать, но история повторяется вновь.
Приговор, наконец, должен быть вынесен на Суде спустя полгода заточения Габриэля в цепях и его мучений на Горе Наказания.
За спиной Всевышнего раздалось фырканье. Отец всего сущего почувствовал присутствие Тьмы — его посетил один из сыновей, который пал первым. Люцифер не изменился за столько тысячелетий, всё также лёгок на помине, стоило вспомнить историю его падения.
— А где…? — Протянул первый Падший Ангел, и поискал глазами Габриэля. — Ага, вот и нарушитель спокойствия. Что ты решил с ним делать? Сразу к нам или дашь ему шанс на искупление грехов?
Люцифер был облачен в чёрную человеческую одежду — классический костюм, и как всегда пренебрегал уважением к Всевышнему. Тот, кого называют Дьяволом, неотрывно смотрел на Гору Наказания, где Архангел был закован в цепи.
Всевышний, глядя на одного из своих любимых сыновей, в который раз задумался над Небесным Сводом Законов. К чему вся эта жестокость? Габриэль был полгода прикован к Горе, чтобы выстрадать за свои ошибки, искупить часть греховных мыслей. Очиститься.
Всевышний покачал головой.
— Ты же знаешь, Люцифер, Габриэль — Архангел, я дам ему выбор, как некогда дал тебе, и отпущу его.
— Интересно же ты называешь падение — «просто отпущу». — Зло улыбнулся Дьявол.
— Вы сами наказываете себя. А также сами решаете, когда прекратить наказание. — Голос Всевышнего был спокоен, впрочем, так было всегда, но у Люцифера был свой козырь в рукаве. Против этого Всевышний не сможет ничего предпринять.
Более не медля, Дьявол оскалился и озвучил наказание, которое никаким образом не шло вразрез со Сводом Небесных Законов, который он знал наизусть.
— Мне есть, что сказать. И ты прекрасно знаешь, Отец, что мое слово на Небесном Суде имеет не последнее значение. Как известно, Закон гласит: «Если Свет Несущая душа не была убита по велению Отца нашего, если Ангел воспротивился приказу, он будет низвегнут с Небес до тех пор, пока не исполнит приговор лично». А так как наш проказник Габриэль не просто воспротивился твоему приказу, но и возжелал смертную, то будет очень забавно наблюдать за его мучениями на Земле. — Люцифер хитро прищурил глаза. — Прими, наконец, то, что твой святой Ангелочек, далеко не святой. Как и все мы. Держим себя в узде до поры до времени. Но каждого в итоге постигнет подобная судьба.
Всевышний лишь улыбнулся. Конечно, Он знал. Он знал всё. Но никто не совершенен, каждому свойственны ошибки. Эти ошибки приводят нас к тому, что должно быть, что предписано Судьбой. И от этого не уйдёшь.
Вслед удаляющемуся Люциферу донёсся голос Всевышнего:
— У него все еще есть выбор.
— И всё же, увы, это его не спасёт. — С притворным сожалением протянул Дьявол, разведя руки в стороны.
Люцифер усмехнулся и потер руки. Второй в истории Архангел, его брат, пал, и Дьявол сделает все, чтобы Габриэль стал не просто Падшим, а Демоном. Если Люциферу удастся подчинить Архангела себе, или же убедить того, что Ад — не то, чем кажется, то в его руки попадет самое мощное орудие Зла. И это мощное орудие поможет ему выиграть вечное противостояние Ада и Рая. Наконец — то, вся власть будет принадлежать Аду! И все Ангелы будут свободны.
Никто не услышал, как тихо и злобно рассмеялся сам Дьявол в предвкушении.
* * *
Дождавшись, когда Лекси уснет, я уже планировал отправиться обратно в клуб, где такие же, как и я, Падшие Ангелы, развлекались с девушками. Но в последний момент что-то заставило меня передумать. И пусть желание остаться рядом со своей подопечной было сильнее прочих, но и возвращаться к ребятам, которые, наверняка там оргию устроили, не очень хочется.
Все эти развлечения Падших не для меня. Я все еще планирую вернуться в Рай, правда, не на тех условиях, которые мне выставил Люцифер. А потому, переступать черту, которая с каждым днем все больше будет приближать меня к Аду, не собираюсь.
Поколебавшись еще пару минут, решительно спланировал с крыши высотки к балкону третьего этажа, где жила Лекси, стараясь оставаться в тени. Сердце сильными ударами отбивало гулкий ритм в груди.
Что это? Такое сладкое томительное ощущение — предвкушение? Почему меня это так будоражит?
Не то что бы Ангелам были чужды эмоции, но у нас они были не такими сильными, а поэтому всё, что я испытывал, было в новинку. Я даже, в какой-то мере, наслаждался этим, чувствуя себя живым, полноценным. И моя Ангельская жизнь казалась мне в такие моменты сном.
Створка окна оказалась наглухо закрыта изнутри. Правильно, молодец. И пусть Александре не грозят грабители, или кто-либо еще, потому что ее оберегаю я, осенний холод еще никто не отменял. Но меня, к сожалению, подобная преграда не остановит.
А жаль…
Став бесплотным духом, просочился сразу и сквозь балконную дверь. В комнате было тепло, чисто и уютно. Царил полумрак. Мелкие безделушки и личные вещи делали комнату Лекси уникальной, пропитанной всем, чем она живет, что она любит. А также ее запахом.
Я с наслаждением вдохнул воздух. Цветки сакуры — вот чем она пахла. Такой нежный и вместе с тем сладковатый запах.
И хотя сон подопечной был всегда чутким, она никогда не просыпалась в моем присутствии, даже в те мгновения, когда я становился осязаемым. Как сейчас. Видимо, она не чувствовала от меня угрозы никогда.
Хотя стоило бы. Теперь я для нее угроза. Падший, который может совратить ее и опорочить Чистую Душу. Поэтому мне нельзя быть с ней, нельзя приближаться. Но я попросту не могу себя заставить быть вдали от нее. И дело даже не в том, что сейчас она осталась без Ангела-Хранителя по моей вине.
Присев на край кровати, посмотрел на ту, что была моей маленькой девочкой когда-то. Веселой проказницей. Казалось, это было в прошлой жизни.
Девушка мирно сопела, окутанная ореолом белокурых кудряшек, подложив руку под голову. Укуталась в пушистое одеяло так, словно за окном стояла глубокая зима. Я невольно улыбнулся. Мерзлячка.
Лекси любит лето, а зимой мерзнет, будто ее организм вообще не вырабатывает тепло, не зная, как это делается. Приходилось делать так, чтобы она недолго стояла на остановках в ожидании транспорта, и не успевала замерзать, или едва заметно согревать ее ангельской благодатью, когда она гуляла с друзьями на улице.
Воспоминания навевали тоску. И я не удержался. Прилег рядом. Одновременно и боясь того, что она проснется, и желая этого всей своей сутью. Корил себя за подобные мысли, но ничего не мог поделать. Все мое естество выворачивало наружу, когда я противился
