Петля - Артём Артёмов
Все ложь.
Правда в том, что…
— Я выживу, — хрипло и зло сказала Лена и полоснула бритвенно-острой кромкой под самым узлом.
Веревка вспухла, разворачиваясь венчиком срезанных волокон и, не выдержав, лопнула.
Короткие секунды падения показались девушке почти эйфорическими. Она летела, поворачиваясь спиной вперед, глядя как медленно удаляется узел под потолком. Видела, как ветер вскидывает над ее лицом спутанные волосы, как вьется кольцами веревка рядом с ней. Даже резь в пересохшем горле и боль в растрескавшихся губах словно отступили на миг, оставив ее плыть в ласковой невесомости. Последним осознанным движением она отбросила в сторону нож, а потом невесомость исчезла, и тяжелый удар в спину выбил из нее сознание.
Когда Лена пришла в себя, высокие окна еще давали какие-то крохи пепельного света, и она решила, что пролежала тут, среди обрывков старого каната и остатков истлевших матов, совсем недолго. Болел затылок, уже привычно резало в горле, жгло губы, ныла забинтованная ладонь, но больше не болело ничего.
И это пугало сильнее всего. Что, если она сломала себе спину? Что, если теперь она будет лежать тут, неподвижная, в ожидании ночи, шагов.
Смерти.
Почти насильно Лена заставила себя сжать руку в кулак и почувствовала, что рука слушается. Тогда, осторожно, медленно, девушка опустила руку к джинсам и провела пальцами по ткани на внутренней стороне бедер. Она читала где-то, что при переломе позвоночника человек может обмочиться. Джинсы были сухими и жесткими, как и ее горло. Приподняв голову, Лена нашла взглядом кончики своих кроссовок и, подавив приступ ужаса, заставила себя шевельнуть ногой. Белый блик ободряюще замаячил в темноте, покачиваясь.
Девушка облегченно вздохнула и перекатилась на бок, встала на колени и тут же взвыла от боли, которая острым стержнем пробила спину и едва не швырнула ее обратно на пыльные маты. Она отдышалась и, стараясь держать спину прямо, осторожно встала на ноги. Видимо, падение все же не прошло бесследно для ее позвоночника, но она могла двигаться и идти, а это было сейчас самым главным.
Постанывая и то и дело дергаясь от боли в спине, Лена собрала веревку, которая, к ее удивлению, все еще лежала спутанными кольцами рядом с тем местом, где она упала. И поплелась к выходу из спортзала, в темноту коридоров. Гулкие сумрачные своды и пыльные лестничные марши опять погрузили ее в полусон, пару раз ей мерещилось, что в открытых дверях кабинетов она видит боковым зрением смутные фигуры. Девушке казалось, что шороху ее шагов вторит в темноте не только своевольное эхо, что где-то неподалеку, будто прямо следом за ней, идет кто-то еще. Но она не оборачивалась.
Смотреть назад — значит смотреть в пропасть.
Крыша встретила ее порывом свежего ветра и тусклой розовой полосой уходящего заката на горизонте. В голове прояснилось. Почти уверенно она подошла к краю крыши, где из нее торчал гнутый кусок трубы, который когда-то был началом пожарной лестницы. Накинув петлю на изгиб Лена всем весом откинулась назад, закричав от боли, и петля привычной хваткой стиснула непривычно холодную и жесткую добычу. Рыдающе выдохнув, девушка вышвырнула веревку за край и замерла, собираясь с силами.
Она понятия не имела, как будет спускаться вниз при таких болях в спине и не повредит ли позвоночник еще больше. Не знала, как далеко хватает веревки и с какой высоты придется прыгать на заросший, но все же покрытый бетоном или асфальтом двор. Она даже не могла быть уверена, что веревка просто не исчезнет в ее руках, растворившись в воздухе, как только она окажется за краем стены.
Но она точно знала, что такой привычный страх перед высотой вдруг бесследно пропал сейчас. Потому что там, внизу, была ее цель, и она не остановится, пока не коснется ее ладонью. Пропасть, в которую нельзя смотреть, сейчас была сзади, и оглядываться Лена не собиралась.
Осторожно, стараясь не тревожить спину, она перекинула ноги за край и начала понемногу сползать, перенося вес на веревку. Та резала пальцы и пока не думала растворяться в воздухе, отправляя ее в последний полет к земле. Как совсем недавно в спортзале, девушка раз за разом осторожно перемещала руки по веревке, глядя, как мимо ее глаз проплывают один за другим ряды кирпичной кладки. В голову пришла мысль о том, что исчезнуть веревка могла и в то время, пока она лежала там без сознания. Это немного ободрило ее. Почему-то тот, кто хозяйничал тут, решил пока подождать.
Ноги перестали ощущать поддержку где-то на уровне второго этажа. Еще какое-то время Лена сползала на одних только руках, судорожно цепляясь за веревку и стараясь сократить расстояние до земли еще хотя бы на метр-полтора. Наконец, она поняла, что висит почти на самом конце.
На краю зрения маячило что-то темное, и, повернув голову, девушка поняла, что висит совсем рядом с окном в коридор второго этажа. Где-то неподалеку был вход в кабинет с декоративными деревцами в кадках, лужей крови Максима на полу.
В темноте коридора вдруг что-то шевельнулось. С нарастающим ужасом девушка смотрела, как с той стороны окна движется неловкая ломкая фигура. Спустя несколько наполненных липким ужасом мгновений Лена поняла, что фигура не приближается из коридора, а выходит прямо из глубин мутного и грязного стекла, к которому она сейчас, повернувшись и упираясь бедром в стену, висела лицом почти вплотную. Фигура, выплывая из темных глубин неприступного окна, менялась и плыла, поочередно принимая очертания повешенного, потом хромающего подростка, потом ломко двигающегося Павлика…
В конце концов перед ее глазами оказалось лицо подростка лет двенадцати, усталое и изможденное, с падающей на лицо сальной челкой и полными бесконечной усталости глазами под ней. Усталости и чего-то еще. Какого-то требовательного вопроса, который Лена вдруг поняла.
— Потому что так нельзя, — почти беззвучно шепнула она ему. — Потому что это не выход. Как бы ни было, это не выход. Мне почти жаль тебя, но ты ошибся.
Она еще мгновение смотрела в требовательные усталые глаза, которые слово спрашивали, почему она
