Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1990 год

— Из чего следует, что на одиннадцать часов у убийцы, возможно, есть твердое алиби.

— Возможно? — Амброз удивленно взглянул на меня.— Наверняка. Иначе зачем снимать и разбивать часы?

Итак, мы уже кое-что знаем об убийце.

— Однако это все, что нам известно. Мы не знаем, на какое время у него нет алиби. То есть истинного времени убийства.

— О, я бы этого не сказал,— весьма самоуверенно заявил Амброз.

На твердой сухой земле не было видно ни одного следа. Перед тем, как отправить сержанта с Джоном, я приказал ему позвонить в участок, чтобы оттуда прислали двух полицейских. Я хотел, чтобы они нашли орудие убийства, хотя, честно говоря, сомневался в успехе, так как оно скорее всего покоилось на дне озера. С появлением доктора я мог вернуться в дом и задать несколько вопросов родственникам убитого. А пока не оставалось ничего другого, как побеседовать с мистером Амброзом, явно метившим в Шерлоки Холмсы. Мы сели на бревно и закурили.

— Выкладывайте, сэр,— сказал я.

— Что?

— Вы что-то знаете о времени убийства.

— Абсолютно ничего, инспектор, уверяю вас. Ваша версия ничуть не хуже моей.

— Нет у меня никакой версии. Давайте начнем с вашей.

— Вы это серьезно? Ну тогда другое дело,— он просиял.— Прежде всего, что вы можете сказать о времени убийства, исходя из состояния тела?

— Об этом может сказать только доктор Хикс. Да и он даст нам довольно широкий временной диапазон. Примерно шесть часов.

— Так много? Ну, тогда посмотрим, что можем сделать мы. Во-первых... О! — Он внезапно замолчал, на его лице появилось тревожное выражение.— Я совсем забыл. С этого, разумеется, следовало начинать...

Создавалось впечатление, что Амброз говорил сам с собой, и, подождав немного, я спросил:

— С чего начинать?

— Где вы ищете убийцу, инспектор?

— Я еще не приступил к поискам, сэр.

— В кругу семьи или вне ее?

— Я, естественно, поговорю со всеми, кто сейчас в поместье. И со многими из тех, кто живет за его пределами.

Объясните, сэр, в чем суть вашего вопроса?

— Мне хотелось бы думать, что вы будете искать убийцу вне семьи.

— Вернее, вам хотелось бы надеяться, что мистера Картера убил посторонний человек?

Амброз рассмеялся.

— Полагаю, что да,— и добавил, уже для себя: — Полагаю, именно это я и хотел сказать, черт побери.

— Будем откровенны, сэр. Убийца есть убийца, даже если он и ваш родственник.

— Это так,— Амброз отбросил окурок сигареты и закурил новую.— Попробуем представить оба варианта. Первый. Бродяга или нарушитель частной собственности, короче, посторонний, идет по лесу, насвистывает, горланит песни, сбивает палкой головки цветов, ломает ветки, беспокоит птиц. Мой дядя как коршун налетает на него и гневно спрашивает, по какому праву тот оказался в заповеднике. Ссора, драка... Бродяга, защищаясь, бьет дядю палкой, затем, потеряв от страха голову, убивает его. Все очень просто.

— За исключением часов,— заметил я.

— Именно, инспектор... Вы попали в самую точку. За исключением часов. Во-первых, бродяга не подумал бы об этом. Во-вторых, где ему искать алиби, да и много ли значит алиби бродяги? А в-третьих, он не решился бы перевести часы вперед, потому что тело могли найти до того, как наступит установленное на часах время, или назад, потому что тогда дядю Генри могли видеть живым после часа его смерти.

— Разве сказанное вами не относится к любому убийце, переводящему стрелки часов? — спросил я.

— Да, разумеется, относится. За исключением... особых обстоятельств.

— Что же это за...

— Когда заранее известно, что убитый будет находиться в определенном месте в определенный промежуток времени и никто не придет к нему, будь он жив или мертв.

— Ваши особые обстоятельства как раз и подходят ко второму варианту: все родственники знали об этом.

— Да,— довольно неохотно признал Амброз.

— Однако и для посторонних,— продолжил я,— садовников, например, или егерей привычки мистера Картера не были тайной.

— Это правда,— Амброз вновь оживился.— Ну что ж, а теперь давайте порассуждаем. Убив человека в три часа, можно перевести стрелки на два и на четыре. Какому часу вы бы отдали предпочтение?

— А вы, сэр?

— Несомненно, перевел бы стрелки на два часа.

— Почему — несомненно?

— Ну, переводя стрелки на два, я был бы абсолютно уверен в своем алиби на этот час. Переводя стрелки на четыре, я мог лишь надеяться, что у меня будет алиби. Что-то могло пойти не так, как предполагалось. Я мог оказаться в компании человека, у которого плохо с памятью, нет часов, да и вообще известного лгуна. В первом же случае у меня возникает железное алиби. Я отводил бы стрелки назад, на тот час, когда мог доказать свое присутствие в другом месте. Даже если это убийство и не готовилось заранее, в одиннадцать часов убийцы в заповеднике не было.

Что ж, в его словах была немалая доля правды. Возможно, мне следовало подумать над этим, но, возможно, и нет. Не знаю.

— Итак, с этим все ясно,— продолжал Амброз.— Убийство произошло после одиннадцати. Но когда именно? Едва ли до четверти двенадцатого, иначе алиби убийцы не было бы безупречным. Он должен учесть, что часы могут спешить или отставать на несколько минут. Ему нужно время, чтобы добраться сюда от места алиби, например, от дома. Добрых двадцать минут, если идти пешком, а оставить машину неподалеку он бы не решился. Я думаю, на все он положил чае. Обеспечил себе алиби на одиннадцать плюс пять-десять минут, убил в двенадцать и перевел стрелки обратно на одиннадцать.

— Тогда почему не убить мистера Картера в два или три часа? Ведь это куда безопаснее, если исходить из ваших рассуждений.

— Ленч,— коротко ответил Амброз.

— То есть убийца не мог прервать ленч ради осуществления своих планов? — саркастически засмеялся я.

— Я имею в виду ленч моего дяди, а не убийцы. Вы же можете определить, когда убитый последний раз принимал пищу?

— Совершенно верно, сэр, мне следовало подумать об этом.

— Дядя Генри всегда ел между половиной первого и половиной второго, поэтому не имело смысла создавать видимость того, что смерть наступила в одиннадцать, если вскрытие могло показать, что он успел съесть ленч. Нет, инспектор, убийство совершено от половины двенадцатого до половины первого, но скорее всего ближе к двенадцати.

Следовало признать, что его рассуждения не лишены здравого смысла.

— Хорошо, сэр,— сказал я.— Мистера Картера убили в двенадцать. Тем самым мы допускаем, что у убийцы нет никакого алиби на этот час, но он может доказать, что в одиннадцать находился совсем в другом месте.

— Согласен с вами, инспектор.

— В таком случае, сэр, позвольте спросить, где вы были в одиннадцать часов?

Амброз расхохотался.

— Так и знал, что вы зададите этот вопрос,— он под мигнул мне.— Я это чувствовал.

— Я не имел в виду ничего такого, сэр, но мы должны знать, что вы делали в означенный час. Тот же вопрос я задам и остальным.

— Конечно. Дайте подумать. Время в деревне течет так незаметно. Значит, так, мои друзья из Уэстона пригласили меня на ленч. Имена я сообщу вам по первому требованию. Я ушел из дома в начале одиннадцатого, минут пятнадцать-двадцать поболтал с шофером и садовником.

До Уэстона я добрался в половине первого. Все-таки четыре мили по полям, день выдался жарким, да я, собственно, никуда и не спешил.

— Почему вы не поехали на машине, сэр? Полагаю, шофер мог вас отвезти.

— Миссис Михаэль собиралась поехать в город за покупками. Кроме того,— он похлопал себя по животу,— ходьба полезна для здоровья.

— Кого-нибудь встретили?

— Вроде бы нет.

— Кто-нибудь знал о том, что вы собрались в Уэстон?

— Да, конечно. За завтраком обсуждались наши планы на день. Майкл... но вы, наверное, сами спросите у него об этом? Извините.

Мне хотелось знать, чем намеревались заняться родственники убитого, поэтому я попросил его продолжать.

— Михаэль всегда привозит с собой ворох бумаг. Он из тех людей, кто работает даже в поезде. Я предложил ему пойти в мою комнату и обещал прислать что-нибудь выпить. Жене он сказал, что будет занят все утро. Питер и его невеста... Ну, вы понимаете, инспектор, о чем думают только что обручившиеся юноша и девушка. Пока они вместе, им неважно, где они находятся. Я хотел найти Джону партнера для гольфа (он страстный поклонник этой игры), но или агент, или директор театра, или кто-то еще обещал позвонить ему в одиннадцать. Для серьезной игры это уже поздновато, и Джон сказал, что после звонка он потренируется в парке. Я не знаю, чем они занимались в действительности, но за завтраком шел вот такой

разговор.

Внезапно Амброз вскочил, словно его осенило, и я спросил, в чем дело, потому что у меня тоже возникла интересная идея.