Бывшие. Соври, что любишь - Даша Черничная
Помимо нас с сыном в кабинете те же, что и совсем недавно. Директриса, которая буравит глазами Лешу, и Ольга, которая выглядит непривычно несобранной и растерянно водит взглядом по полу.
Напротив нас с Лешкой сидит Глеб. Он растерян не меньше своей учительницы, ни на кого не смотрит. Единственный человек, ярко демонстрирующий свои эмоции, — Максим Аристархович, который готов испепелить меня, с такой ненавистью он глядит мне в глаза.
— Мам, — беспомощно зовет Лешка.
— Все хорошо. Я рядом, — произношу уверенно и даже улыбаюсь сыну.
Анна Сергеевна откашливается и поправляет очки на носу.
— Вам не кажется, уважаемые родители, что мы слишком часто стали встречаться в моем кабинете? — укоризненно смотрит на меня. — В наше время даже за небольшую провинность могло так влететь, что мало не покажется…
— Анна Сергеевна, это же дети, — вяло мямлит Оля, а мне хочется дать ей подзатыльник, чтобы собралась. — Они растут, ошибаются, бунтуют…
— Ольга Михална, бунт — это отказ от молочной каши, — произносит как ни в чем ни бывало директриса. — А воровство попахивает ПДН.
— Анна Михайловна! — восклицает Оля.
— Да-да, уважаемые родители. По-хорошему, нужно вызывать инспектора, потому что кража дело серьезное…
— Прежде чем обвинять кого-то, нужны доказательства, что кража совершена именно этим человеком, — я стараюсь говорить спокойно.
Максим откашливается, откидывается на спинку стула.
— Анна Сергеевна, будет здорово, если вы посвятите нас во все подробности. Что же произошло на самом деле? Время не резиновое, мы не можем сидеть тут до вечера и рассуждать о былых временах. — И вроде говорит спокойно, по-деловому, но злость явно ощущается в воздухе.
— Да-да, конечно, — директриса сразу же подбирается. — Итак, как нам стало известно, Глеб Никонов принес в школу крупную сумму денег в валюте.
— Зачем, Глеб? — спрашивает Максим твердо, но без осуждения.
Глеб впервые поднимает взгляд и смотрит на отца виновато:
— Пап, да я просто баксы показать им хотел. Они ж наверняка не видели… Вот я и принес свои сбережения.
— Что было дальше? — спрашивает Максим у сына, а Лешка сильнее прижимается ко мне.
— Я показывал их ребятам, а после перемены увидел, что денег нет. Я испугался и сказал Ольге Михайловне, а она заставила учеников открыть рюкзаки.
Бросаю взгляд на Олю, но она не смотрит мне в глаза, отворачивается.
— Да, Максим Аристархович, — подключается директриса, — Ольга Михайловна проверила личные вещи учеников и в рюкзаке Леши нашла деньги.
— Я не брал! — выпаливает звонко сын.
— Кто тогда положил тебе деньги в рюкзак? — холодно спрашивает она.
— Тот, кто их украл! Узнав, что будет шмон, вор подбросил мне деньги! — Леша плачет, а я молча прижимаю его к себе, не зная, как защитить сына.
Сейчас бы мне не помешало плечо, на которое можно опереться. Вот только где его взять? Плечо напротив явно не нацелено на поддержку моего-своего сына.
— Мне кажется, произошло какое-то недоразумение. Леша не нуждается в деньгах, у него есть свои средства на карманные расходы, — начинаю я, уверенная в своей правоте, но Анна Сергеевна меня перебивает:
— Недоразумение — это то, что Леша ударил Глеба в первую же неделю учебы, а случившееся сегодня, моя дорогая Ульяна Романовна, не недоразумение, а преступление!
Говорит это нравоучительно, с долей превосходства.
— Подождите, — грубо обрубает Максим и обращается к сыну: — Глеб, кто брал в руки деньги?
Сын Никонова сам шмыгает носом. Мы прекрасно понимаем, что ситуация очень серьезная.
— Я всем одноклассникам показывал, пап. Все брали.
Максим тяжело вздыхает и зажимает пальцами переносицу.
— Сколько там было?
— Я взял из дома все свои сбережения. Там было около штуки баксов, — опускает взгляд.
— Какой кошмар! Такая сумма — карманные деньги? — ахает Анна Сергеевна, а Максим поднимает бровь.
— Это должно вас волновать? Сколько денег у моего сына?
— Простите, я не то хотела сказать, — тут же краснеет директриса.
— Я копил на новый байк и экипировку, — говорит Глеб.
— Байк у несовершеннолетнего! Возмутительно! — вопит Анна Сергеевна, а Максим несдержанно закатывает глаза.
— В Америке велосипед называют байком, успокойтесь. Мой сын копил на велосипед.
Женщина заметно расслабляется, обмахивается тетрадью.
— Это еще не все, уважаемые родители. — Ну давай, добей меня. — В рюкзаке у Леши нашли четыреста долларов, значит, шестьсот он перепрятал.
— Это бездоказательно, Анна Сергеевна! — не сдерживаюсь. — Неужели вы не рассматриваете вариант, что кто-то действительно украл деньги, а узнав, что будут смотреть вещи, засунул часть денег Леше? Он. Не. Вор. Ему не нужно чужого, Анна Сергеевна. Лешка четыре года отучился в вашей школе, и подобных прецедентов никогда не было!
— Все когда-то случается в первый раз, — назидательно говорит та.
Ситуация мерзкая. Кроме веры собственному сыну, у меня нет ничего, чтобы защитить его. Леша льет слезы не переставая, ему тяжело. Хуже всего, когда тебе не верят. Мне ли не знать, каково это.
Для меня ситуация усугубляется еще и тем, что тут снова замешаны брат Леши и его отец. И сейчас очень важно, какое решение будет принято именно Максимом.
— Итак, — подытоживает он, — я предлагаю поступить следующим образом: со своей стороны, мы забудем о том, что было. Ульяна Романовна, а вы, будьте добры, держите Алексея подальше от Глеба. Может быть, стоит перевести Алексея в другой класс? Или в другую школу?
Мое сердце словно обливают кислотой. Говорил бы ты так о Лешке, если бы знал, что это твой ребенок?
Мне и самой хочется расплакаться вместе с Лешкой, но нужно быть сильной, быть рядом с сыном. Ведь если не я, то больше попросту некому.
— Но позвольте, Максим Аристархович, неужели мы просто закроем глаза на это преступление?! — ахает директриса. — Мы не можем игнорировать подобный звонок!
— Когда мне было пятнадцать, я украл из магазина электроники телефон с витрины, — неожиданно говорит тот. — Не от нужды, а просто по приколу, и было это лишь раз. Отец узнал, вставил мне по первое число и заставил вернуть телефон в магазин. Как видите, я не стал моральным уродом и отбросом общества. Все ошибаются. Достаточно будет, если деньги
