Без права на ошибку. Дочь олигарха - Кристина Майер
Я – достойное яркое приложение к молодому успешному бизнесмену Игорю Гаранину. Поддержать не приехал, но уже договорился с каким-то крутым психологом, чтобы тот поработал со мной, оказал профессиональную помощь.
— Мне не нужно, чтобы с тобой случился какой-нибудь припадок после пережитого, — сухо, без эмоций говорит он мне по телефону. Я даже представляю, как он смотрит на часы, я отбираю у него драгоценные минуты. — Случись какой-нибудь флешбек, если официант громко откроет бутылку шампанского, ты можешь опозорить меня перед конкурентами или деловыми партнерами, — отчитывает за то, чего даже еще не произошло. Репутация – наше все! Не знаю, зачем мне нужен психолог. Экстренная психологическая помощь в лице одного голубоглазого красавца прекрасно справляется с посттравмой, но я об этом, конечно, никому не расскажу. — Юна, — продолжает Игорь, — ты поняла меня? Будешь встречаться с психологом два раза в неделю!
— А если не поможет? Дома меня в смирительной рубашке будешь держать? — обычно я не огрызаюсь, от этого возникает много проблем с отцом, но сегодня не могу удержать язык за зубами, слишком много я пережила. Психика и так перегружена, а тут вновь на меня оказывают давление.
— Не смей со мной так разговаривать, — предупреждающе цедит слова сквозь зубы. — После свадьбы ты забудешь, как мне дерзить, — его холодный голос иглами проникает под кожу. Пожаловаться мне некому, некому за меня заступиться. Мишка пытается поддержать, но что он может? Отец никогда не будет прислушиваться к этому доброму шалопаю, который сейчас лежит в реанимации и борется за жизнь. Я просто сбрасываю звонок Игоря. Потом я об этом пожалею, но это будет потом. Сегодня я хотела тишины, не получилось…
Мало мне отца и Игоря, еще и этот…
При свете дня Стас выглядит еще внушительнее и опаснее, от него веет недовольством и холодом. Его взгляд просто прожигает меня насквозь, рубит на мелкие кусочки, а потом сжигает. Стараюсь не показывать, как меня это задевает. Он меня спас, рисковал своей жизнью, хотя не должен был, а сейчас транслирует мне свою ненависть. Это ведь ненависть в его бирюзовых, словно Индийский океан, глазах?
Вдруг из-за меня погибла Леська? Они ведь вместе пришли на мой день рождения. У них, наверное, любовь…
Отмахиваюсь от этих мыслей, потому что точно помню, как они обнимались с Олесей, когда я мчалась за каретой скорой помощи, которая увозила Мишку.
Стараюсь вести себя вежливо и максимально сдержанно.
— Стас теперь твой новый телохранитель, — ровный голос отца взрывается в голове.
— Мне не нужен телохранитель, можешь сразу его увольнять, — как только осознаю сказанное, тут же отказываюсь. На Стаса не смотрю, я не выдержу его взгляда. Я просто кожей чувствую волну его недовольства. Пусть не думает, что я в восторге от его грешно-красивой рожи и накачанного, тренированного тела. Свои пошлые намеки и шуточки пусть адресует Олесе, видимо, ей такое нравится. Шеки начинают теплеть от смущения, потому что стоит признаться, что его пошлости не оставили меня равнодушной.
— Юна, Игорь согласился, что тебе нужен личный телохранитель. Пока не найдут заказчика нападения, я не могу никому доверять. Станислав прямо сейчас приступит к своей работе. Не противься, Игорю это не понравится, — тише заканчивает он. От его скрытой угрозы по коже рассыпаются ледяные искры, они вымораживают все нервные окончания.
Мне хочется закатить глаза и сказать, куда бы я хотела, чтобы Гаранин пошел, но любой мой бунт будет жестко подавлен. Приказ закрыть меня в комнате и не давать еды – не то, чего я боюсь. Паническую атаку вызывают «успокоительные уколы», после которых я становлюсь безвольной куклой. Отцу нужен мой брак с Гараниным.
— Хорошо, пусть приступает к своим обязанностям, — наверное, я сейчас говорю, как избалованная высокомерная стерва, но за этим образом мне легче всего сейчас спрятать свои настоящие эмоции. — Я собираюсь оставаться дома, — оборачиваюсь к своему телохранителю, но специально не смотрю в его глаза, мой взгляд остановился на его подбородке. Отмечаю, что он у него мужественный и упрямый, а губы кажутся очень чувственными…
Незаметно сглотнув, запрещаю себе смотреть теперь и на его губы.
— В больницу не поедешь? — спрашивает отец.
— Мне обещали позвонить, как только Михаил придет в себя. К нему не пускают, поэтому нет смысла подпирать дверь реанимационного отделения, — папа соглашается, едва заметно кивает. Он не переживает за Мишку, взял в свой дом сына сестры, когда та умерла, но каких-то родственных чувств никогда к нему не испытывал. Чему удивляться, папа и меня не любит, я для него средство для достижения более высоких целей.
— Вызову юриста, пока они составят новый договор, вы можете пообщаться. В гостиной, — кивает на дверь. Вместо того, чтобы позвонить юристу, берет стакан с недопитым алкоголем и опустошает его одним глотком. Я первой иду к двери, но голос отца заставляет нас задержаться: — Стас, у тебя женщина есть? Постоянная… Любимая там?.. — папа машет раскрытой ладонью, этим жестом словно выказывает пренебрежение. Впрочем, так и есть. Разве может женщина быть любимой?
— С какой целью интересуетесь? — внешне кажется, что мой телохранитель спокоен, но только я украдкой наблюдаю за ним и увидела, как в хищном оскале дернулись губы. Я могла бы ответить, но чем меньше мы будем общаться и лезть в жизнь друг друга, тем лучше. Пусть сам рассказывает о Лесе.
— Юнона Евгеньевна красивая девочка, не вздумай на нее запасть, — папа хоть и улыбается, пьяно тряся указательным пальцем перед лицом Стаса, но в его глазах и тоне предупреждение. — Не вздумай смотреть на нее как на женщину, она принадлежит Игорю Гаранину.
Разве можно унизить сильнее? Я терпеть не могу, когда он называет меня полным именем. А тут еще «принадлежу», будто вещь. Оказывается, можно задеть сильнее…
— Не переживайте, Евгений Борисович, ваша дочь не интересует меня как женщина, — эти красивые губы искажает ухмылка.
