Сломанное Зеркало - Ирина Игоревна Голунцова

— Жуть… Это… это хоть лечится? Или?..

— Процесс восстановления, как я понял, очень долгий, наверное, ты лишишься чувствительности на руках уже точно. Но должна восстановиться. Благодаря современной медицине этой займет месяц, может, два. Как раз успеет исчезнуть огненная причуда.

— Ты только об этом беспокоишься?

— Вы идиоты, конечно. Что за тупой план был?

— Какой был, — только и пожала плечами Кагами.

— Председатель в ярости.

— Потому что я могла потерять причуду тени?

— Потому что вы все могли умереть! — повысил голос Уширомия, заставив собеседницу в недоумении скривиться. — Не думай, что она совсем бессердечная… В общем, поскольку тебе удалось устранить Тень, претензий к тебе не будет.

— Вот же щедрость, — съязвила Кагами. — Кстати, сколько времени-то прошло?

— Тебя привезли вчера утром, сейчас тоже утро… то есть сутки назад.

— Ого… по ощущениям, я неделю валяюсь. А… а что… с Кейго? Он приходил?

— Пока ты в критичном состоянии, его, как и других посторонних, не могут пустить. Мне пришлось помахать удостоверением, чтобы увидеть тебя.

— А-а… ясно.

Удивительно. Но расстроил Кагами не тот факт, что врачи не позволили Таками навестить ее. По факту, теперь никто не мог навестить ее. Только двоюродные дядя и тетя, которым до нее после смерти Куросаки нет никакого дела.

— Сейчас ситуация сложная. Мы готовимся принять поддержку из-за рубежа, сегодня должна прилететь Звезда и Полоса. Ястреб, Джинс и Старатель отправлены встречать ее.

— Ясно… а… нет никакого способа ускорить мое восстановление?

— Хочешь себя в могилу загнать?

Кагами молча уставилась на парня, даже не зная, что сказать. Было чувство, что ее оставили на обочине жизни, что она израсходовала себя, как герой, и теперь уж точно никому не нужна. Благодаря поддержке Ястреба и Джинса ей удалось победить Кохэя, но достаточно ли этого? Неужели она избрала работу на государство лишь для того, чтобы кончить так рано?

— Но я… могу же что-то еще сделать, так? Я просто… хочу быть героем, хочу быть тем, кто защитит… хотя бы Кейго. Он же спас меня. Да и я же шла сюда, то есть в комитет, чтобы быть героем. А какой из меня теперь герой? А если я не восстановлюсь? Если больше не смогу… доказать, что могу быть героем?

От каждого слова слезы на глаза наворачивались. Столь беспомощной Кагами себя давно не чувствовала. Наверное, она действительно жалкая, если после всего произошедшего она волновалась о том, как бы доказать обществу, что все еще способна быть героем. Что способна держать планку, раз зареклась идти до конца.

Помолчав, Уширомия устало вздохнул.

— Пойдем, я покажу тебе кое-что.

Кагами не видела смысл сопротивляться. Парень покатил кресло к выходу, и девушка невольно оказалась заинтригована. Однако путь оказался неожиданно коротким, буквально до двери: выбравшись в коридор, Уширомия развернул кресло, чтобы Кагами увидела то, от чего у нее глаза на лоб полезли.

Десятки разноцветных стикеров украшали стену, а также дверь ее палаты. На каждом написаны пожелания о скорейшем выздоровлении, призыв бороться и не сдаваться, слова восхищения и простой поддержки. Внизу лежали цветы, а еще пара мягких игрушек, Кагами даже нашла два рисунка, изображающих, вероятно, ее детской рукой.

— Что… что это… такое?

— Слова поддержки.

— Да это я поняла. Откуда?

— Врач сказал, что это делали пациенты и их посетители, когда узнавали, что Беркут лежит в этой палате после сражения со злодеем. Видимо, не все тебя ненавидят.

Сказать, что она опешила, ничего не сказать. Кагами, наконец, удалось позабыть о боли, пока она рассматривала стикеры и маленькие подарки, среди которых особое внимание привлек плюшевый кот. Игрушка обычная, но одна деталь в ней добила самообладание девушки. Зажмурившись, в тщетной попытке удержать слезы, она с трудом указала на игрушку.

— Можешь… дать ее мне?

Ей удалось только указать дрожащими пальцами направление, но Уширомия, присмотревшись к подаркам, сразу понял, о чем шла речь. Несмотря на дикую боль и слабость, когда парень положил плюшевого кота ей на колени, Кагами через силу вытащила из-за ошейника игрушки красное перо.

— Можешь… завезти меня обратно и оставить… хотя бы на минуту?

У нее не хватило сил сдерживать слезы, и как только парень покинул палату, Кагами шумно вздохнула и позволила эмоциям взять верх. Из груди рвались рыдания, по щекам скатывались слезы, и несмотря на боль в ребрах, девушка не могла остановиться. Она плакала. И улыбалась. Дрожащие пальцы поглаживали перо, и единственное, чего боялась Кагами, это выронить его.

— Если ты слышишь меня… я в порядке. Спасибо тебе.

Переведя дух, она попыталась поднести перо к губам, чтобы поцеловать, но боль взяла верх, и рука вновь упала на колени. Шумно выдохнув, Кагами откинула голову назад. Но не расстроилась. А разозлилась. И это помогло слезка успокоиться, взять под контроль как минимум слезы.

Глубоко вздохнув и медленно выдохнув, Кагами уверенно сжала между пальцев красное перо, хотя сил у нее практически не было.

— Может, сил в теле и не осталось, но я не сдамся… Я буду бороться, Кейго. Выберусь отсюда, заметить не успеешь. — Медленно выдохнув и почувствовав, как грусть отступает под натиском холодного спокойствия, Кагами прошептала: — Я стану героем, достойным своего имени. Я уже… стала.