Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1975 год
...Леонора Альварес Рейес, ни в какой партии не состояла, в лагере с 23 ноября.
— Как долго вам предстоит сидеть в лагере?
— Столько, сколько прикажет комендант.
...Инес Сифуэнтес Кастро, сочувствующая, в заключении третий месяц.
— Как вы думаете, когда вас освободят?
— Не знаю, сеньор.
...Патрисиа Пасарро Лательер доставлена в лагерь 15 ноября 1973 года, единственной организацией, в которой она состояла, был левый студенческий союз...
«Лечь!» — «Встать!» — «Лечь!» — «Встать!»
Каменистая площадка у подножия крутого скалистого Склона. Группа обнаженных по пояс заключенных. Командует длинный как жердь фельдфебель с автоматом. Сопровождающий нас офицер разрешает снимать эту группу только издали; запись на магнитофон отпадает. Перед нами сплошь молодые люди; позднее нам становится известно, что это юные коммунисты и социалисты, которых должны «перевоспитать» военная муштра и солдатские песни о счастье умереть за отчизну.
Позже на плацу перед тюрьмой вновь утомительные «гимнастические упражнения», а точнее — откровенное издевательство. Потом в палящий полуденный зной целую вечность им предстоит шагать внутри квадрата каменных тюремных стен. И все время: «Три — четыре!» И опять солдатские песни. Вся эта изматывающая процедура, которую мы наблюдаем, преследует одну цель: «привить дисциплину»! Дисциплину? Но ведь мы знали их, молодых борцов, именно как носителей высокой дисциплины. Когда они отправлялись добровольцами трудиться на благо Чили, то проявляли образцовую дисциплину, причем делали это не из-под палки, а с песней и смехом. Когда родина оказалась в опасности, когда реакция вероломно выступила против правительства Народного единства, они были на посту: как «добровольцы отечества» они обеспечивали фабрики сырьем, таскали на своих спинах продукты питания в районы Сантьяго, которым угрожал бойкот предпринимателей.
Неужели же хунта всерьез верит, что эту великую патриотическую дисциплину можно вырвать из сознания и из сердец молодых людей? Сальвадор Альенде — в своих последних словах, сказанных уже в горящем дворце «Ла-Монеда», — ответил на вопрос отрицательно. Пусть сейчас им приходится повиноваться, демонстрировать внешнюю покорность, ибо они обязаны выстоять. Ведь они знают: Чили нуждается в них.
Щит с предостерегающей надписью: «Стой. Запретная зона!» За ним — дом комендатуры лагеря. Сопровождающий нас офицер приготовил сюрприз: подходят два заключенных с какими-то непонятными предметами в руках. Можно подумать, что здесь скоро начнется детский праздник. Прямо у нас на глазах и специально для нашей кинокамеры на дороге появляются миниатюрные сторожевые вышки, игрушечный шлагбаум, лагерный щит, рядом с ним «джип». Как с гордостью поясняет наш сопровождающий, эти арестанты получили задание изготовить модель всего концентрационного лагеря Писагуа. Впоследствии она будет отправлена в Сантьяго полковнику Эспиносе, начальнику всех лагерей страны, — своего рода вещественный отчет о строительных достижениях военной диктатуры здесь, на севере.
Впрочем, в том, что в Писагуа идет «обширное» строительство, мы смогли убедиться и сами, пройдя еще сто метров.
Лагерь стал слишком маленьким для далеко идущих планов хунты. Поэтому на соседнем пустыре воздвигаются новые строения. Барак за бараком, обозначенные всеми буквами алфавита от А до Z, огромный плац, шеренга отхожих мест, причем все это уже обнесено колючей проволокой. У пустого конца лагеря вид жутковато призрачный. Но деятели, сидящие за письменными столами в Сантьяго, вынашивают планы похода «против марксизма». И вот на тысячи километров севернее вырастают эти «постройки целевого назначения», которым недолго предстоит пустовать. Жестокость, воплощенная в деловитость.
В бараках — двумя рядами нары в два этажа; между ними проход. Ни стола, ни стула. Одеяла на нарах — новые, не бывшие в употреблении. Ни один заключенный еще не поступил в новый лагерь Писагуа, ни один еще не лежал здесь на нарах. Но вся эта тщательно выполненная тюрьма, модель которой, как своего рода рапорт о завершении строительства, должна быть отправлена в Сантьяго, свидетельствует о том, что фашистская хунта настроилась на длительное состояние «внутренней войны».
А это означает, что она отнюдь не уверена в своем конечном успехе и заранее предполагает появление тысяч новых борцов. Ведь военный путч не разрешил ни одного из противоречий, существовавших в Чили, а, наоборот, еще больше обострил их. Точно так же, как буржуазия порождает в лице пролетариата своего собственного могильщика, фашистская военная диктатура пробуждает в народе антифашистское сопротивление. Наверняка возникнут новые боевые союзы, еще более широкие, чем Народное единство. Что можно сказать о новом «порядке» в Чили? То же, что Роза Люксембург сказала о «порядке», последовавшем за ноябрьской революцией 1918 года в Германии: «Тупые палачи! Ваш «порядок» построен на песке. Завтра революция бурно устремится вперед и, к вашему ужасу, под звуки труб возвестит: «Я была, я есть, я буду».
На плацу перед тюрьмой четырехугольником выстроены заключенные. Ежедневный ритуал каждого чилийского концлагеря: заключенным приказано петь чилийский национальный гимн — одно из мероприятий, проводимых хунтой для «перевоспитания в духе национального мировоззрения». Однако с течением времени гимн стал для военщины жутковатым; в лагерях и тюрьмах, да и в школах страны поющие отчетливо выделяют те строки гимна, в которых о Чили говорится: «Ты станешь, либо могилой свободных, либо прибежищем угнетенных». Обеспокоенная хунта опубликовала в газете «Эль Меркурио» от 10 апреля 1974 года «Инструкцию по интерпретации национального гимна», в которой особый упор делается на третью строфу, восхваляющую армию.
Национальный гимн Чили. Как часто мы слышали его во время нашего пребывания в стране год назад! Его пели коммунисты и социалисты, радикалы и христиане, однако его пели и фашисты и националисты. Одно время мы даже собирались положить его в основу кинематографического рассмотрения вопроса о том, кто, собственно, имеет право претендовать на роль подлинного защитника чилийского народа. И теперь, когда мы услышали, как поют гимн наши товарищи — заключенные, когда мы вновь просматривали отснятые нами кадры этой сцены, нам вспоминалось, как Сальвадор Альенде в президиуме одного собрания незадолго до фашистского путча, стоя, пел гимн Чили. Музыкальное вступление отзвучало. Альенде поднял обе руки, словно дирижер, в уголках рта мелькнула его неповторимая ободряющая улыбка... Так стоял он и пел, и его образ живет в тех, кто сегодня поет за колючей проволокой концлагерей.
«Перевоспитание в духе национального мировоззрения»? Какая нелепая самонадеянность! Словно хоть один борец Народного единства может не быть страстным патриотом! Экспроприация иностранных монополий — на благо Чили. Национализация земных недр — на благо Чили. Земельная реформа — на благо Чили. Ежедневная кружка молока для детей — на благо будущего Чили. Нет, коммунисты и социалисты никогда не были безродными людьми. Они интернационалисты и вместе с тем патриоты. Те, кого здесь, в Писагуа, и в других лагерях хунта заставляет петь гимн с целью перевоспитания, сделали для Чили больше, чем все буржуазные правительства, вместе взятые, ибо они указали дорогу к утверждению национального достоинства, независимости суверенитета. С каким воодушевлением пели они гимн любимого Чили, как много из обещанного ими стало реальностью в годы Народного единства! Да, они знают свой гимн, сегодняшние узники, завтрашние победители. «Прекрасное Чили», о клятве которому поется в гимне, возникнет, и тогда канет в Лету генеральская клика, нарушившая присягу и предавшая родину. Подавляемые, но неподавленные, ваше пение грянет бурей!
В. Хайновский, Г. Шойман
Перевела с немецкого М. Осипова
В небе Франции
Широко известны подвиги французских летчиков полка «Нормандия — Неман», сражавшихся с фашистами в составе Советских Военно-Воздушных Сил. Было это в годы второй мировой войны. Но Кому известно, что в первую мировую войну в рядах французской военной авиации отважно сражались русские летчики-добровольцы?
Впервые я узнал о наших соотечественниках — офицерах французской службы около двадцати лет назад. После рассказа по радио и журнальных публикаций о первом полярном летчике, русском офицере Яне Нагурском, похороненном энциклопедией, но... встреченном мною в Варшаве весной 1956 года, я получил интереснейшее письмо. Его прислал из Тарту старый русский авиатор Эдгар Иванович Меос, воевавший во Франции в первую мировую войну. Длинный список имен и краткое перечисление подвигов, высших наград, которыми были отмечены во Франции русские добровольцы, привели меня в изумление. Кто эти люди, как они попали во Францию, почему преданы забвению их имена?
