Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1962 год
— Но ведь если растают льды, — покачала головой Оля, — произойдет тысяча катастроф.
— Ничего не произойдет. Вот тут-то ты и ошибаешься. Нынешнюю сенсацию заметят только астрономы. — Костя рассмеялся. — Все таблицы звездных координат придется им переделывать! Хорошо, что существуют счетные машины... Мы же с тобой ничего не заметим. Но пусть земная, ось сместится по воле человека на тысячную долю градуса, — добавил он с волнением. — Пусть так будет сегодня. Пусть! Это значит, что человек может управлять положением планеты в пространстве. Значит, со временем он сможет поставить ее под любым углом к орбите. Конечно, сначала будут долго изучать все последствия сегодняшнего поворота оси, сравнивать с расчетами, составлять новые, еще более точные прогнозы. Затем будут изменять ее положение постепенно — может быть, на один градус в десять, а то и в двадцать лет, так же постепенно переделывая и всю поверхность Земли, пока планета не станет такой, какой ее хочет видеть человек.
— А вдруг что-нибудь я произойдет не так? Смотри! — Девушка схватила Костю за руку. — Вода прежде доходила только до того камня, а сейчас он мокрый. Море перемещается...
Юноша внимательно посмотрел на камень. Интерес, удивление, потом легкое сожаление промелькнули на его лице. Он рассмеялся.
— Это прилив. Не волнуйся: там все рассчитали.
— Мне не совсем ясно одно, — уже успокаиваясь, заметила девушка. — Почему именно сейчас поставлен опыт? Есть в этом какая-нибудь особая необходимость?
— Когда-нибудь надо начинать. Не начинать — значит никогда не свершить. Человечество созрело для таких задач.
Они помолчали с минуту.
— Ну, а как твоя картина? — спросила она другим тоном.
— Это труднее, чем я думал. Мне иногда кажется, что не легче, чем поворачивать земную ось.
— Ты задаешься! В прошлом таких называли пижонами.
— Нет, я просто признаюсь в своей слабости. Раньше мне все представлялось очень ясно. Даже, пожалуй, слишком. Спокойная, как солнечный восход, картина: тайга, трасса, прорубленная среди заросших соснами сопок, уставшая машина и полный еще не растраченных сил молодой тракторист. Геркулес, совершивший подвиг и не подозревающий об этом. Простой парнишка, протянувший руки к струе воды, которую льет из кувшина девушка...
— Я видела эскиз. Еще три года назад.
— Что поделаешь... Знаешь, чего мне не хватало до сих пор? Зрелости. Обыкновенной человеческой зрелости. Я не понимал, что героизм той эпохи не кончился. Он и сегодня с нами. Сегодня, когда я летел к тебе, я встретил одного человека, просто попутчика... И вот в случайном разговоре нечаянно он раскрыл передо мной мир приключений духа, о котором я просто не подозревал. Я подумал: сколько же сильнейшего душевного напряжения связано с осуществлением сегодняшнего эксперимента! И я понял, что в моей картине недоставало главной нити, той, что идет от паренька с трактора и девушки к нам с тобой, ко всем сегодняшним делам. Получалось простое «счастье двоих, извечно существующее и никогда не умирающее, чистое, как солнечный луч. Но ведь мои герои не просто он и она, и их время не равнозначно всяким другим временам. В юноше и девушке гам, в тайге, заключено будущее человечества. Значит, наше сегодня. Более того — и наше завтра тоже. Именно это-то и делает простого юношу и простую девушку, рядовых людей своей эпохи, героями! Как я этого не понимал...
Он даже поник головой.
— Так хочется изобразить то легендарное время, ту героическую эпоху, когда день за днем строилось коммунистическое общество, — продолжал он тихо.
— Ты очень разбрасываешься, — с суровой заботой произнесла девушка. — Вместо того чтобы заняться чем-нибудь устремленно, меняешь профессию за профессией! Восемь месяцев работал в группе по проектированию планетного двигателя, а сейчас, когда начался эксперимент, разъезжаешь по всей планете. Наверняка ищешь новое «интересное занятие».
— То мое дело сделано. Теперь я должен отойти в сторонку. Разъезжаю же я не зря. Хочется посмотреть еще раз на планету, окинуть взглядом объект, над которым проделывается такой опыт. В некотором роде с моим, пусть и маленьким, участием. И, конечно, я ищу нового приложения своих сил. Тут ты права. Академик Нестеров говорит, что настоящим художником может стать только человек, перепробовавший своими руками всяких человеческих дел, много испытавший в жизни. Чтобы отдать людям, надо иметь, — говорит он.
— А что еще говорит академик Нестеров? Костя откинулся на спинку скамьи.
— Он говорит, что прописную истину наших дней — «каждый может стать Ломоносовым или Леонардо да Винчи» — нужно понимать глубоко, в историческом развитии. Что он имеет в виду? Гениальные одиночки, одновременно ученые и художники, люди многих направлений творческой мысли долгое время служили исполинскими маяками в развитии науки и культуры. Потом решили, что время Ломоносовых прошло. Наука, одна какая-нибудь отрасль ее требовала всей жизни человека, и этого было еще мало. Науки стали дробиться, и все равно человеческой жизни не хватало: ученый уходил, не свершив многого из того, на что был способен. Ему просто недоставало времени: часов в сутках и самих суток. В то же время нарождались новые науки, они быстро развивались, и требовалось охватить их взглядом не только глубоким, но и достаточно широким. Некоторые склонны были видеть в этом противоречии кризис человеческого ума. Но человеческий ум разрешил это противоречие. То был просто-напросто очередной этап его развития. — Костя остановился, оглядел горы на берегу, башню в форме километровой иглы на самой высокой вершине, окруженной снегом, станцию релейной связи, перевел взгляд на мальчишек на берегу и в раздумье продолжал: — Человек придумал машины, которые так же в несчетное число раз усиливают возможности человеческого мышления, как электронные микроскопы и радиотелескопы обостряют наше зрение. Машины разгрузили мозг человека от чисто механической умственной деятельности и предоставили больше возможностей для творческой работы. Рядовой современный исследователь, пользующийся электронными картотеками всего мира и сотнями, если нужно, лаборантов-автоматов, которые добывают необходимые факты, обобщают их и делают логические выводы, обладает практически большей работоспособностью, чем любой гений-одиночка прошлого. А ведь работоспособность — это девяносто девять процентов гениальности, так по крайней мере всегда утверждали сами гении. Добавь к этому, что в распоряжении любого исследователя сегодня вся наука человечества в доступной и удобной для пользования форме и все лучшие умы, гении современности, которые либо придут ему быстро на помощь, либо разовьют его идеи на самом высоком уровне, если он сам не в состоянии это сделать. То есть коллективная мысль, организация совместного творчества людей в масштабе целой планеты и полный простор для творчества всех людей в самых разных областях и делают каждого из нас подобным Ломоносову или Леонардо да Винчи. Мы как бы часть коллективного гения, все — и самые великие и самые скромные. Каждый может, а значит и обязан, развивать все свои способности. И у нас на все хватает времени.
Вот почему, — добавил он, — у многих не одна профессия, не говоря уже о смежных специальностях. Даже тот, кто почти целиком отдается одной большой страсти, обыкновенно хоть крохотную частицу души оставляет еще какому-нибудь маленькому увлечению. И я вовсе не мечусь, я пробую себя. Пробую во всех областях, к которым у меня появляется интерес. В прошлом случалось, что люди обнаруживали у себя таланты на склоне лет. Сейчас, как ты знаешь, это рассматривается как серьезная вина самого человека.
— Ты так увлечен прошлым...
— Это помогает мне лучше понять настоящее. Девушка помолчала.
— У Леонардо да Винчи, помнится, были и другие увлечения, — сказала она вдруг.
— Да, он увлекался очень многим. Воздухоплаванием, например. Потом... что ты смеешься?
— Ничего.
Теперь она смотрела на Костю лукаво, совсем как та девушка на эскизе его картины, что помогала умываться трактористу, и как та, что столько веков усмехалась на картине самого Леонардо.
Костя посмотрел на Олю.
— Я дурак! — произнес он убежденно. — Выражаясь языком прошлого, — добавил он, пытаясь еще шутить.
В его глазах отразилось чувство глубокого страха: несколько мгновений он смотрел на девушку, словно боялся, что ее сейчас отнимут у него. Губы его шевелились, но он не мог вымолвить ни слова.
— Нет, просто мальчишка, — возразила Оля. Она была проницательнее, чем он, хотя он и больше знал.
Она провела рукой по его волосам.
— Ты даже такой же растрепанный, как те мальчишки, что играют в экспедицию на Венере.
4
Зрелищу нельзя было отказать в красоте. Чуть подсвеченная изнутри модель планеты с нежно-голубыми океанами и золотистыми материками вращалась в такт с ходом суток. Вокруг макушки Земли ползали жуки — то зеленые, то красные, меняя цвет при подходе к черте. Многие жуки, даже не приближаясь к запретной линии, заранее изменяли курс.
