Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1971 год
Какой из них самый любимый, самый интересный для меня?.. Видите ли, мне думается, стоит разделить понятия «самый интересный» и «любимый». У всех нас есть друзья детства, затем с течением времени появляются новые, более интересные знакомые. От этого, однако, мы не начинаем меньше любить старых друзей.
Моей первой любовью стал вулкан Нирагонго в Восточном Конго.
В 1949 году, взяв отпуск, я пустился к нему без подготовки, и поход чуть не кончился трагедией: в пустыне возле озера Рудольфа, на границе Кении и Уганды, мы заблудились и должны были умереть от жажды... С тех пор, кстати, я сохранил привычку мало пить, приучаю организм обходиться собственными запасами.
Что представлял собой Нирагонго, не знал никто. Из кратера его почти все время с редкими паузами выходил султан дыма. Местные жители были уверены, что вулкан Нирагонго — обитель умерших предков. Уговорить кого-нибудь из африканцев пойти с нами проводником не удалось. Отправились одни.
К подножью горы, поднимающейся на высоту трех с половиной километров, прорубались двое суток сквозь густейший лес. Когда я заглянул в кратер, то увидел внизу широкую террасу, дна не было видно. Я спустился ниже и увидел вторую — шедшую уступом — террасу. Спустился на нее. И только тут, на дне третьего колодца, мне открылось огненное озеро. Булькая, варились камни...
Я почувствовал, что мне нужно, просто необходимо спуститься к этому пышущему жаром сердцу Африки. Однако от желания до осуществления мечты прошло десять лет. Только в 1958 году наша группа, в составе которой были французы, бельгийцы, итальянцы и японцы, спустилась в Нирагонго. На верхнем выступе кратера мы оборудовали механический подъемник. Экипировка — кстати сказать, разработанная нами, — позволила довольно долго находиться у огнедышащего озера, температура которого чуть меньше 1200° С. Нас спасали отражающая тепло алюминизированная ткань и специальные шлемы.
Пять недель мы прожили в кратере, суетясь, словно возле новорожденного: брали пробы кипящей лавы, измеряли температуру, проводили магнитные изыскания, делали спектрографический анализ. Нас лихорадило: было ясно, что это колоссальная удача — попасть в труднодоступный район как раз в тот момент, когда вулкан ненадолго притих. Это были дивные дни. Сейчас этого бы сделать не удалось: кратер заполнен до краев дымом. Получается, что специально для нас он сделал передышку.
...Да, вы правы, по-видимому, этот вулкан и есть самый любимый, если я вспомнил его первым. А самый интересный? Пожалуй, Кава-Иджен на Яве. Я знал уже, что это одно из невозможных чудес природы. Но увиденное все равно поразило воображение.
...Мы шли редким лесом, покрывающим кальдеру Иджен, что лежит на самом восточном краешке острова Ява. Пейзаж менялся по мере подъема и, как бы подготавливая нас к зрелищу, убирал все лишние детали. Миновали рисовые поля, похожие на разложенные осколки зеркала, прошли кофейные плантации. На высоте двух с половиной километров кончилась растительность, остались мертвые камни. Еще несколько шагов — и мы остановились у кромки кратера.
На дне громадного колодца из серого гранита, перевитого розовыми прожилками, тяжело лежало бирюзовое озеро — точно такого же цвета, как небеса в здешнем краю. Однако райское озеро представляет собой дамоклов меч: дело в том, что его бирюзовая вода — насыщенный раствор соляной и серной кислот. 40 миллионов тонн адского раствора при температуре плюс 41 градус.
Мы прибыли на Яву по заданию ЮНЕСКО для того, чтобы предложить средства защиты от опасности. Кава-Иджен — вулкан, а значит, извержение может начаться когда угодно. В этом случае магма вскипятит безмятежное озеро, и его десятки миллиардов литров кислоты поднимутся на воздух, потекут на окрестности, на сотни селений и городков... Трудно даже в кошмарном сне представить все последствия подобной катастрофы.
Мы спустились вниз. Над поверхностью озера стояли невидимые сверху пары. Озеро дышало, выбрасывая протуберанцы желтоватого цвета и резкого запаха. Запаха Эреба — подземной реки загробного царства... Осторожно, боясь оступиться, мы приближались к воде — то есть к раствору. Голова кружилась от паров серы. Я бросил в озеро кусок известняка: шипя и оставляя пузыри, он растворился.
Мы взяли образцы для лабораторных анализов и поднялись наверх. А когда перед уходом я оглянулся на озеро, мне все равно хотелось сказать: «Не может быть!..»
...Естественно, мы не только удивлялись. Результатом экспедиции явились некоторые предложения по предотвращению ежеминутно грозящей катастрофы. Наилучшим вариантом мы сочли следующий: выкачать содержимое из кратера в другой, менее «взрывчатый» резервуар. Наши анализы показали, что в литре раствора из бирюзового озера содержится до одиннадцати граммов алюминия. 400 тысяч тонн! Причем этот природный источник практически неисчерпаем: вода муссонных дождей регулярно будет заполнять кратер, и по мере готовности раствор можно будет откачивать. В окрестностях Кава-Иджен, я убежден, возможно создание металлургического и химического комплексов. Тем более что здесь же на месте есть запасы энергии. Мой друг профессор Маринелли считает, что в Иджене на сравнительно небольшой глубине находится под давлением пар — дешевый источник питания турбин.
Мне кажется, что этот вариант одновременно и устранит угрозу извержения, и даст возможность использовать вулканическое сырье.
Технически операция достаточно сложна, но вполне осуществима. Возникает множество проблем: в чем хранить кислоту, чем ее выкачивать со дна кратера. И это при том, что извержение может начаться в разгар работ.
...О, конечно, в принципе извержение вулкана предугадать возможно. Но...
Извержения не начинаются вдруг. Это завершающий этап достаточно долгого процесса. И ранняя диагностика сопряжена с трудностями — нужны постоянные наблюдения. У жерла просыпающихся вулканов должны быть установлены датчики. Если вулкан начинает вести себя особенно подозрительно, к нему, как к серьезному больному, необходимо срочно вызывать консультантов.
Помню, когда я прибыл к подножью вулкана в Коста-Рике, окрестный ландшафт мертвенной бледностью напоминал Луну: все было засыпано слоем серого пепла. В сухой сезон пепел не страшен. Но в период дождей он образует страшные грязевые потоки — «лахары», сметающие все на пути. Главное же было установить — не произойдет ли внезапного выброса лавы. Ведь вулкан может «чадить» таким образом помаленьку очень долго. А может разом выплеснуть лаву. Но есть вещи похуже лавы.
Вспомните Помпеи — пепел ведь падал несколько часов до катастрофы, и жители подножья Везувия не обращали на это внимания, для них это явно было привычным делом. Внезапный катаклизм застал их врасплох... Вулкан Лысая гора на Мартинике пускал дым в течение пяти месяцев! Жители города Сен-Пьер свыклись с этим курящимся пейзажем — и вдруг 8 мая 1902-го из жерла вырвалась «палящая туча», в мгновенье ока накрывшая город. 20 тысяч жертв...
В Коста-Рике над обитателями города Картаго нависла та же угроза. Уходить или нет? Проблема вулканологии обернулась социальной драмой. Для состоятельных жителей такого вопроса не было — они уехали заблаговременно, увезя имущество. Но для бедняков стены их дома были единственным достоянием. И потом — куда ехать?
Мы пришли к выводу, что катаклизма не должно произойти. Однако из-за угрозы селевого потока — «лахара» — в начале сезона дождей пришлось эвакуировать всех жителей в безопасное место.
Кстати сказать, подобный неприятный сюрприз возможен и в других, казалось бы совершенно «безопасных» местах. Я имею в виду районы потухших вулканов. За четверть века, что я лазаю по кратерам, я пришел к убеждению, что совершенно потухших вулканов нет. Есть вулканы уснувшие, которые могут пробудиться в любой момент. Помню, в одном интервью меня в шутку спросили, когда надо ждать извержений в Центральном Французском массиве. Я ответил: либо завтра, либо через тысячу лет. Проснулся же недавно на острове Тристан-да-Кунья вулкан, спавший до этого 1800 лет. Всех до единого жителей пришлось эвакуировать. Точная диагностика наступления катаклизмов включает в себя широкий круг проблем, ими занимается сейчас франко-итальянская группа, которой я руковожу.
Последние годы нашим «рабочим кабинетом» стала Этна. Это очень удобный вулкан. За два-три часа я добираюсь от Парижа к подножью. Асфальтовая дорога доводит почти до вершины, а это существенно, когда вулканологу шестой десяток. Но главное — вулкан действует непрестанно: последнее большое извержение произошло здесь в 1964 году: лава выплескивается мелкими порциями. Но главный объект наших исследований — газы. Газы — самый ранний предвестник извержения, и изучение их состава должно помочь решить, когда давать «первый звонок».
