Лестер Саламон - Финансовый рычаг добра: Новые горизонты благотворительности и социального инвестирования
Из всего, что было сказано до этого момента, складывается чрезвычайно позитивная картина вероятных последствий изменений, происходящих в сфере благотворительности и социального инвестирования. Более того, мы выявили глубинные факторы, которые, как представляется, обусловили эти изменения и придают им устойчивость, повышая вероятность того, что удастся совершить мощный прорыв к лучшему в жизни миллионов обездоленных людей по всему миру.
Значительные трудности по-прежнему препятствуют развитию новых областей благотворительности.
Но никакой трезвый анализ происходящих процессов невозможен без признания значительных трудностей, которые по-прежнему препятствуют развитию. Эти препятствия могут принимать разные формы, но главными из них являются пять, описанных ниже, – признать их и преодолеть особенно важно.
Ни одно доброе дело не остается безнаказанным: нормативные ограничения новых областей благотворительности
Для начала следует признать, что теперь, когда ответственность за принятие решений о распределении социально ориентированных ресурсов перешла от благотворительных фондов и чиновников, отвечающих за государственные программы, к инвестиционным менеджерам из частного сектора экономики, вызвав смещение инвестиционной направленности и усиление значения контрольных показателей, не могут не возникнуть последствия в отношении распределения выгод и результатов инвестиционной деятельности. Проще говоря, в результате этого сдвига кто-то выиграет, а кто-то проиграет. И далеко не все такие последствия послужат достижению социальных целей, заявленных в начале проекта.
Как напоминает нам Майк Эдвардс в части А главы 20 дополнительного тома, показателям эффективности свойственно отдавать преимущество одним мероприятиям перед другими – и не всегда программам с наибольшим социальным воздействием. Например, обычно проще оценить краткосрочное социальное воздействие, чем долгосрочное, поэтому инвесторы редко рассматривают социальный эффект на протяжении периода времени, превышающего год-два. Однако значительные социальные изменения нередко происходят на протяжении пяти или десяти лет. Так надо ли привязывать себя к режимам измерения, которые систематически недооценивают инициативы с наибольшими шансами на достижение долгосрочных изменений?
Некоторые глубочайшие улучшения в качестве жизни обездоленных слоев населения происходят не от предоставления каких-либо услуг, а благодаря изменению системы распределения властных полномочий и устранению барьеров на пути к возможностям для развития.
Вместе с тем ориентация на инвестиции и акцент на системы показателей, свойственные новым секторам благотворительности, создают преимущества сферам деятельности, связанным с оказанием услуг: предоставлением людям медицинской помощи, продовольствия, электричества. Но по опыту прошлых лет известно, что некоторые глубочайшие улучшения в качестве жизни обездоленных слоев населения происходят не от предоставления каких-либо услуг, а благодаря изменению системы распределения властных полномочий и устранению барьеров на пути к возможностям для развития, а для этого требуются активные пропагандистские мероприятия. Таков, к примеру, урок, преподанный движением за гражданские права в США. Организации, боровшиеся за гражданские права, не специализировались в предоставлении жилья, медицинской помощи или образования афроамериканским гражданам страны. Поэтому они вряд ли привлекли бы внимание социально преобразующих инвесторов, зацикленных на осязаемых проявлениях социального воздействия как главного критерия успеха. Но истина состоит в том, что в конечном счете их воздействие на жизненные шансы миллионов и миллионов афроамериканцев с легкостью превзошло любое количество ограниченных инициатив в сфере услуг с хорошими показателями эффективности на протяжении двух или даже четырех лет. К счастью, тогда нашлись просвещенные фонды и сознательные люди, пожелавшие поддержать пропагандистские кампании, отворившие врата возможностей, через которые с тех пор прошли десятки тысяч афроамериканцев. Не отвлекут ли шумиха и энтузиазм, порожденные открытием «новых горизонтов», слишком много внимания и ресурсов от аналогичных пропагандистских действий, все еще необходимых для слома деспотичных властных структур и барьеров на пути к возможностям для развития? Без разрешения этой дилеммы движение за социально преобразующие инвестиции может с легкостью пойти вразрез с теми самыми импульсами социальных перемен, которые оно отстаивает.
Головоломка измерения социального воздействия
Один из способов защититься от риска распыления ресурсов, неизбежно возникающего, когда социальные цели преследуют при помощи рыночных механизмов, состоит в том, чтобы создать стандарты достижения социальных целей, не менее строгие, чем стандарты достижения финансовых целей тех же инвестиций. К чести провозвестников нового движения за социально преобразующие инвестиции, они признают необходимость таких стандартов и прилагают разнообразные усилия для их разработки. Впрочем, по словам видного лидера этого движения Брайана Трелстада, пока решение задачи от них «ускользает»{163}. Несмотря на убедительную логичность концепции «смешанной стоимости» или «комплексного результата», объединяющего финансовые, социальные и экологические элементы, она пока остается скорее яркой метафорой, ведь не существует инструмента для надежного измерения смешанной доходности благотворительных инвестиций, и уж точно нет инструмента, способного сравнить комплексную результативности разноплановых мероприятий.
Разработка надежного способа измерения социального воздействия остается в лучшем случае «незавершенным проектом».
Большая часть проделанной к настоящему моменту работы сводится к формулированию общей классификации показателей потенциальной социальной, экологической и финансовой эффективности. Самой амбициозной разработкой можно считать Стандарты преобразующих инвестиций и отчетности (IRIS), поддержанных Rockfeller Foundation и созданных под эгидой Global Impact Investing Network. Эта классификация включает более 400 показателей, посредством которых социально преобразующие инвесторы могут продемонстрировать социальную, экологическую, а также финансовую отдачу от своих инвестиций. Однако, как уже отмечалось ранее, дилемма состоит в том, что при таком количестве показателей, призванных продемонстрировать социальную эффективность, система измерений начинает напоминать конкурс рисунка в начальной школе, устроенном так, чтобы количества призов хватило для награждения каждого ребенка.
Для устранения этой проблемы создатели IRIS объединили усилия с B-Lab (некоммерческая организация, которая занимается идентификацией и продвижением так называемых В-корпораций) для создания рейтинговой системы социально преобразующих инвестиций{164}. Названная «Глобальной системой рейтинга преобразующих инвестиций» (Global Impact Investing Rating System – GIIRS), она позволяет классифицировать компании с точки зрения их эффективности в четырех важных областях: корпоративное управление, отношение к работникам, воздействие на окружающую среду и роль в местном сообществе, включая управление системами снабжения и разнообразие рабочей силы, с тем чтобы выставлять компаниям суммарный балл исходя из ответов на 50–120 вопросов, имеющих весовые коэффициенты{165}. Таким образом, эта система отчетливо напоминает различные виды отчетности о корпоративной социальной ответственности, используемые сторонниками социально ответственных инвестиций и закупок{166}.
Хотя эти разработки и кажутся многообещающими, но большинство экспертов согласны с Трелстадом в том, что разработка надежного способа измерения социального воздействия остается, по словам одного автора, в лучшем случае «незавершенным проектом»{167}. Более того, показатели нефинансовой эффективности по-прежнему используются инвесторами ограниченно. В 2010 г. Торнли и Дейли в большинстве проанализированных ими годовых отчетов инвесторов выявили «ограниченное количество» сообщений о нефинансовой эффективности инвестиций, причем даже те, кто сообщал о ней, делали это эпизодически{168}. О'Донохью с соавторами отметили такую же нехватку серьезного подхода к отчетности о нефинансовой эффективности среди опрошенной ими группы «преобразующих инвесторов»: только 2 % из них использовали независимую систему измерения эффективности, а остальные, в лучшем случае, системы собственной разработки или же системы, которые применялись компаниями – объектами их инвестиций{169}.
Это вполне объяснимо, учитывая то, насколько сложным, дорогим и субъективным может быть процесс измерения нефинансовой эффективности, но при таком положении дел отрасль вполне способна пойти в неверном направлении. Многие эксперты, внимательно наблюдающие за социально ориентированной деятельностью, используют для измерения степени ее воздействия подход, который я когда-то назвал «А что бы сделал Google?». А Google сфокусировался бы на пользователе и оценил эффективность инвестиций, опросив людей, на благо которых они осуществлялись, т. е. конечных благополучателей{170}. Вместо этого известные эксперты по социально преобразующим инвестициям предлагают, по их определению, «ориентированный на инвестора» подход к разработке системы измерения социального воздействия. Но это делает отрасль уязвимой для ложных заявлений о наличии социального воздействия и подталкивает к уходу от основного направления, поскольку стандартные измерения финансовой эффективности, как правило, перевешивают менее определенные и связанные с издержками нефинансовые. Действительно, уже есть свидетельства такого давления в области социального предпринимательства. Так, в ходе недавнего исследования 25 социальных предприятий в США обнаружились «значительные конфликты» между их миссиями и требованиями акционеров, а два наиболее успешных в финансовом плане предприятия отклонились от миссии сильнее всего, сократив пропагандистскую активность, отсеяв наиболее нуждающихся, а значит, наиболее затратных клиентов и сосредоточившись на деятельности, способной приносить наибольший доход{171}.
