Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция»
– Чем обязан?
Виталий умышленно назначил встречу на нейтральной территории, дабы не ставить
полицейского в неловкое положение излишним вниманием Следственного комитета.
– В моем производстве находится дело об убийстве Бориса Андреевича Штурмина…
Официально следствие не связывало между собой гибель советника губернатора и
смерть Алены Соболевой, демонстративно разделяя два уголовных дела.
– А… понятно… – протянул Тихомиров, изогнув тонкие губы в подобие ироничной
улыбки. – И теперь вы хотите знать о наших взаимоотношениях. Что ж, спрашивайте.
Скрывать ему, похоже, было нечего.
– Как давно вы знакомы?
– Давно… Впервые встретились в Комсомольском, где блокировали банду Гелаева. Я
еще желторотым лейтенантом был, а Штурмин – матерым воякой, непререкаемым
авторитетом. Война – она, знаете ли, сближает… А потом, когда Бориса Андреевича уже в
Южноморск перевели, он меня на совещании в главке приметил, сам подошел, в свою
команду записал. С тех пор отношения и поддерживали.
Следующий вопрос возник сам собой.
– Валентин Дергач тоже в команду входил?
– Конечно. Валька же – личный водитель. Самый близкий соратник. Более
посвященного в дела советника человека и не было.
– Дергача хорошо знаете?
– Как сказать… – Тихомиров замялся. – Так, шапочное знакомство. На уровне
привет/пока. Валентин в девяносто шестом под началом Штурмина воевал. В Грозном
контужен был. С ним познакомился, когда Борис уже в администрацию губернатора
пришел.
– И что можете о нем сказать?
Оперативник внимательно посмотрел на следователя, стараясь уловить причину
пристального интереса к персоне водителя, но ответил открыто, без утайки:
– Нормальный мужик. Со своими заморочками, сами понимаете – контузия. Но
верный патрону по гроб жизни… Камня за пазухой не держит: что на сердце, то и на
языке. Характер взрывной, конечно, обидчикам спуску не давал. Из-за этого советнику
первое время часто приходилось проблемы улаживать. Валентин же резал правду-матку,
не взирая на чины и регалии. Бывало даже губернаторских чиновников по известному
адресу посылал. Но затем Штурмин его урезонил все же… Если думаете, что Дергач
Бориса завалил, то прямо скажу – пустышку тянете. Не мог он!
– Так уж и не мог? – Лосневский ухватился за мысль, хотя Валентин Дергач даже не
рассматривался следствием в качестве потенциального убийцы.
– Нет, физически, конечно, мог. – Леонид Тихомиров не сводил взгляда внимательных
глаз со следователя. – Только причин у него для этого не было, и быть не могло. Валька же,
как верный пес, – опер выдержал паузу, – в хорошем смысле этого слова. За Штурмина – и
в огонь, и в воду. Да он любого на лоскуты порежет.
С галереи второго этажа сквозь неплотную жилую застройку проглядывало море, и
дул освежающий бриз, а над разномастными крышами раскинулся свод лазурно-голубого
неба. Здесь и сейчас совсем не думалось о смерти, хотелось жить и дышать полной
грудью.
– Что ж, доверимся вашему профессиональному опыту и оставим гражданина
Дергача в покое, – резюмировал Виталий. – У меня есть вопрос лично к вам: почему, когда
обокрали апартаменты в «Империя-тауэр», Штурмин не просто вызвал полицию, а
обратился в убойный отдел?
Ответил Тихомиров не сразу, сначала вперил глаза в собеседника, стараясь оценить,
какой информацией обладает следствие.
– И это вы знаете… – в голосе не слышалось удивления. – Он позвонил не в убойный
отдел, а мне лично. Своему сослуживцу, которому мог доверять. Коль вам известен
данный эпизод, то понимаете, что дело щекотливое. Конфиденциальное. Утечка нанесла
бы непоправимый урон репутации Бориса.
Виталий кивнул головой, соглашаясь.
– И часто советник обращался к вам с конфиденциальными поручениями?
– Нет. Это было в первый и последний раз, – утверждение, проверить которое
практически невозможно.
– Вас не удивила просьба Штурмина?
– Нет. Раз он обратился ко мне, значит посчитал, что справлюсь. Да и в том, чтобы
съездить и посмотреть на месте, что случилось, не было ничего предосудительного.
– Хорошо! – Лосневский решил оставить морально-этическую сторону дела за
кадром. – Леонид Львович, ничего не показалось подозрительным?
Тихомиров пожал плечами.
– Обыкновенная квартирная кража. Дверь открыли, похоже, родным ключом.
Женщина находилась на грани истерики, – и он начал подробно рассказывать о
проводимых мероприятиях: беседа с хозяйкой, фотофиксация, сбор улик.
Внимательно слушая, Виталий не перебивал, и только когда Тихомиров замолчал,
спросил:
– То есть воры наследили прилично?
– Да. Пальцев не оставили – работали, судя по всему, в перчатках. Но материала для
криминалистов хватало, в том числе и генетические пробы.
– И что показала экспертиза?
– Ничего!
Выгнувшиеся от удивления брови на лице Лосневского вызвали у опера улыбку.
– Как так?!
– Просто. Экспертизу никто не проводил, а если и проводил, то мне о результатах не
известно. Все улики, как положено, я собрал в пакеты и вместе с фотографиями с места
преступления передал Борису… Не спрашивайте, зачем. Таково было его распоряжение.
– Вас не удивило это решение?
– Нет! Я не привык совать нос в чужие дела без служебной надобности.
История выглядела вполне достоверной. Если кражу в доме, где жила Алена,
действительно санкционировал Штурмин, то майору Тихомирову отводилась роль пешки,
призванной успокоить страсти. Тогда оперативнику совсем не обязательно быть в курсе
разворачивающегося действа. Значит, советнику губернатора было жизненно важно
избавиться от архива Иосифа Бродника. Вопрос: чего он испугался, увидев документы?
К сожалению, Иосиф Соломонович Бродник уже ничего не скажет. Его труп недавно
обнаружили в Эйлате израильские полицейские, о чем незамедлительно поставили в
известность российский МИД.
На этом встречу можно было считать исчерпанной, а Виталию Лосневскому
предстояло еще окунуться во внутрисемейные дрязги бывших высокопоставленных
руководителей южноморского МВД. Времени в запасе оставалось уйма, и к месту
очередного рандеву он предпочел прошествовать пешком, благо пешие прогулки по городу
способствовали активной работе мысли.
4
Удивить морем людей, всю свою жизнь проживших на побережье, довольно-таки
сложно. Потому, когда туристы в разгар сезона своей неорганизованной массой заполняли
дикие и обустроенные городские пляжи, южноморцы с удовольствием проводили время в
тенистом городском парке, старые аллеи которого куда лучше справлялись с палящими
солнечными лучами, чем омываемый волнами раскаленный песок. Гостеприимные
объятия субтропической зелени с удовольствием принимали вновь пришедших и не
отпускали до глубокой ночи, предлагали насладиться путешествием по изящным
мостикам, коих было в избытке, водили по дорожкам и тропинкам, радовали журчанием
ручьев и пением птиц, окружали множеством вечнозеленых олеандров, магнолий,
рододендронов и азалий.
В стороне от детских площадок, где не было слышно гомона ребятни, где тихо
перешептывался листвой на ветру черешневый сад, собирались все больше старожилы,
объединенные единственной страстью – шахматами. Вот уже на протяжении нескольких
десятилетий истинные почитатели древнейшей индийской игры, за полторы тысячи лет
покорившей весь мир, встречались для того, чтобы посоревноваться на доске в искусстве
логического мышления, внимательности и прозорливости. И баталии, разворачивающиеся
за столом, часто стоили внимания признанных гроссмейстеров.
Максим Юшкевич завидел его издалека, кивнул в знак приветствия, но с места не
поднялся. Седеющий, лысеющий, потому обритый до трехдневной щетины, он сохранил
былую выправку и сейчас следил за неумолимым продвижением своей пешки в стан врага
под прикрытием ладьи и ферзя с флангов. Его соперник – крючковатый, кривоватый дед в
старомодных роговых очках и берете на взъерошенной голове, сохранял полное
