Оак Баррель - Десять поворотов дороги
— Скокк — шакал! — раздраженно взвизгнул Зафар, резанув взглядом по серебряному подносу, накрытому куском бархата.
Поднос располагался на столике у книжного шкафа, весело отражаясь в цветных стеклах. Черная ткань скрывала два массивных предмета округлой формы, которые могли быть головами или, скажем, большими кочанами капусты. На углах столешницы курились палочки благовоний, и все же комнату наполнял терпкий запах гнилого мяса.
— Шакал, конечно. Но талантливый шакал, — отозвался фрачник, чтобы поддержать беседу.
— Талантливый, да? Но сначала ведь все-таки шакал, а потом все остальное? Например, идиот. Как было можно упустить горстку безоружных простофиль? Но вы правы, друзья: не все ли нам равно? К делу ведь это не относится?
Четвертый, предпочитавший говорить вопросами, сидел на пуфе лицом к камину. Ни наружности, ни комплекции его мы уточнить не сможем. Отметим лишь узкую глубокую залысину в каштановой шевелюре — словно ото лба до затылка прошелся языком поедающий волосы монстр (возможно, после он умер в муках). Его голос и фигура словно сочилась ядом. От «доброго утра» такого типа вянут фиалки и кошки страдают несварением до июня.
— Пусть это унесут, ладно, Влобс? — попросил он дискантом, от которого хотелось прочистить уши.
Фрачник дернул за шнур и в дверях вырос брат-близнец Гумбольдта — более ухоженный и менее загорелый, но почти неотличимый от последнего, если не придираться к мелочам.
— Унеси, — тихо скомандовал хозяин.
Через мгновение столик был пуст, как тарелка в бедняцком доме.
— Все же, Скокк или не Скокк… Эти ребята герои, так ведь? — продолжал четвертый, ковыряя что-то в каминной пасти длинным чугунным стержнем.
— На это можно смотреть и так, — весомо подтвердил хозяин.
— Тогда, Влобс… Ты ведь понимаешь, о чем я?
По скучающему лицу фрачника невозможно было сказать наверняка. Вместо ответа он зевнул, повертел в пальцах рюмку, а затем поставил ее и потянулся за графином.
— Он ведь уже стар, очень стар? — продолжил четвертый.
Хозяин поперхнулся коньяком.
— Не вишу нишего плохого в стариках, — просипел «нищий» на табурете. — Окромя одышки… — на секунду повисла тишина. — Ты прав, однако. Пусть кукленыш попотеет на благо общества. Он, слыхал, пошти эльф к тому жа.
«Нищий» порылся в бездонном кармане пиджака. На ковер упало несколько замызганных бумажек и носовой платок в чудовищном состоянии. В пальцах старика оказался колокольчик, на звон которого в комнате появился дюжий молодец в живописных и очень недешевых лохмотьях. Бережно подобрав мусор, он водворил его обратно в карман патрона, взял табурет и стоявшую рядом миску для подаяний, украшенную рубином. Оба, не прощаясь, выволоклись вон. В кабинете осталось трое.
— Можно ли считать наш вопрос решенным? — выдохнул совсем уж безнадежным тоном четвертый (ставший теперь третьим).
Названный Зафаром резко кивнул, просыпая табак из трубки. Спросивший, хоть и сидел спиной, кивнул в ответ. Хозяин холодно улыбнулся и опрокинул вторую рюмку, закусив столетний коньяк лимоном, которому и года не было.
— Что может порадовать больше, чем встреча старых друзей и добрая беседа? Если не возражаешь, Влобс, я посижу тут еще немного?
— Конечно! Чувствуй себя как дома. Не желаешь перекусить?
— Хочешь предложить мне троллью голову, Влобс? Нельзя ли как-нибудь воздержаться… от этой манящей перспективы? Ха-ха. Спасибо. Если вдруг появятся новости, вы ведь не преминете поставить меня в известность? Увидимся позже, господа.
Четвертый остался в комнате один.
* * *На следующий день Кир оказался в Зеленом дворце и, так сказать, по уши в новостях. Во-первых, ночью умер старик Ганглий — человек, по общему убеждению, правивший Квартой почти полвека. Над воротами и вдоль всего здания висели черные флаги с золотой полосой вдоль древка. Смотрелось очень торжественно. А во-вторых, его, то есть Кира — во всем великолепии коротких срамных штанов и неудобного сюртука, будто сделанного из овечьей кишки, — ждали какие-то заоблачные «шишки».
С «шишками» в последние дни он уже навстречался до тошноты. И главным их свойством оказалось то, что стоило дойти до определенной грани, как очередной шишак превращался в ничтожество перед лицом начальника пострашнее. Вы бы видели, что произошло, когда очередной из них обнаруживал у себя на столе отрезанные головы королей…
В это утро вся королевская рать словно набросилась на Кира, выволокла ни свет ни заря из гостиницы, впихнула в карету, а теперь вела, как на казнь, широкими коридорами дворца, увешанными портретами стариков. В какой-то момент он подумал, уж не положено ли приносить кого-нибудь в жертву, когда умирает очередной правитель? И не тот ли он самый парень, которому пустят кровь во имя традиций?
Желудок прыгнул к подбородку, но как следует развить идею о жертвоприношении Киру не дали, настойчиво подтолкнув «агнца» к дверям. Парень даже выставил вперед руки, чтобы не влететь лбом в золотые вензеля, но те бесшумно разошлись в стороны, открыв за собой показавшуюся бескрайней залу с рядами столов и кресел. Запах старого дерева, пропитанного законом и табаком, ударил в ноздри и чуть не повалил новоприбывшего. Кир пошатнулся, чья-то сильная рука сзади не позволила ему упасть.
— Начальник личной охраны капитан Волоссандр[32], — тихо сказал голос. Кир предпочел за лучшее не оглядываться.
Множество богато разодетого народа с брезгливым выражением лица встало при его появлении. К своему облегчению, Кир заметил на многих такие же дурацкие панталоны, как на нем самом. «Хоть не засмеют за штаны», — пронеслось в его голове, одарив ощущением благодати. Никто не ведет статистики, но с уверенностью можно сказать, что парень был не первым, кто подумал в торжественный момент о своих штанах.
— Не поприветствовать ли нам господина Кира Ведроссона, господа? — сказал кто-то громким сверлящим голосом. Каждую сказанную им букву хотелось поскорее вытряхнуть из уха, как забравшегося в него жука.
Зал наполнился топотом и жидкими аплодисментами. Кто-то присвистнул с хорошо известной интонацией «ну ты даешь!». На свистуна зашипели. От этой базарной выходки Киру сразу же стало легче. Видать, перед ним тут собралась куча обыкновенных людей, а не сказочных единорогов.
— Не занять ли вам, герою войны и спасителю Кварты, подобающее место? — спросил все тот же голос, что мог перепилить балки. В зале воцарилась тишина. — Господин Ведроссон, прошу вас! Пора начинать собрание.
Кир согласно кивнул: сопротивляться голосу было невозможно. Однако остался стоять столбом, потому что, хоть убей, понятия не имел, где его «подобающее место». Может, ему следует развернуться и побыстрее валить обратно? Он представил себе гостиницу и весьма неплохое местечко за столиком у окна. Сковорода с яичницей отлично бы дополнила натюрморт… Но тут его снова подтолкнули — гораздо деликатнее, чем предыдущий миллион раз, что пришелся на это утро.
Навстречу Киру двинулся широкий жизнерадостный человек в бирюзовом одеянии — сплошь кружева и орденские лены. В его руках Кир казался щепкой, упавшей в реку.
— Прошу вас, правитель Ведроссон! Время открывать собрание! Сегодня очень плотный график! Увы, увы!
Что происходило дальше, Кир не вспомнил бы и под пыткой. Кажется, он сидел за широченным столом лицом к лицу с толпой разодетого народа и — о боги! — что-то говорил им, подначиваемый все тем же бирюзовым, которого все называли «канцлером» и господином с зудящим голосом, что именовался «спикером».
Вечером он получил заслуженную яичницу с какими-то подозрительными комочками вместо обжаренных помидоров. Госпожа Баожэй заверила, что это «восхитительно полезно молодому правителю», и в дальнейших разъяснениях отказала. Так прошел его первый день в Зеленом дворце.
Глава 44. ДЕНЬ ВТОРОЙ
Второй день снова начался с толкотни. Какие-то люди сновали вокруг кровати, вроде бы не настаивая на его пробуждении, но делая дальнейший сон невозможным. Вынуждать всевластного правителя делать то или иное не по своей воле — величайшее придворное искусство, отточенное веками [33].
На специальной подставке висели совершенно новые чулки, панталоны и сюртук. Кое-какие мелочи, которые он оставил в карманах прежнего, лежали рядом на специальном покрытом шагреневым лоскутом подносе.
«Тут и зубочистки не спрячешь», — подосадовал не выспавшийся Кир и с обреченным видом пошел умываться в сопровождении троих слуг, охранника и костюмерши.
* * *Зал был огромным. По сравнению с этим тот, что принял его вчера, казался чуланом для швабр. Такое пространство просто не могло быть внутри чего-то. Под ребристым куполом легко бы разместился собор и еще осталось место для рынка. И тем не менее он был почти полон.
