Элизабет Ланди - Тайная жизнь великих композиторов

Тогда Кейдж занялся экспериментами с тишиной, которая, как выяснилось, никогда не бывает совершенно тихой. И 29 августа 1952 года на благотворительном концерте в Вудстоке пианист Дэвид Тюдор впервые исполнил произведение Кейджа «4'33»». Тюдор вышел на сцену, поставил на рояль ноты и хронометр. А затем он просто сидел, молча и не притрагиваясь к клавишам. Периодически Тюдор вставал и открывал или закрывал крышку рояля, обозначая таким образом начало и конец каждой из трех частей произведения. Когда время «исполнения» закончилось, пианист покинул сцену.

Скептики обвинили Кейджа в трюкачестве и заметили, что любой мог такое сочинить. Да, соглашался Кейдж, но ведь до сих пор никто не сочинил. С «4'33»» он вошел в историю музыки, сочинив четыре минуты и тридцать три секунды тишины.

Кейдж и в дальнейшем не прекращал экспериментировать с новыми звуками, новыми инструментами и новыми идеями, направленными на реформирование музыки. Его пять «Европер», написанных между 1987 и 1990 годом, деконструируют жанр, объединяя оперные элементы, такие, как сюжет, персонажи, декорации, со случайной подборкой песен.

В 1970-е годы Кейдж перешел на макробиотическую диету и бросил пить и курить, так что к своему восьмидесятилетию он приближался с отменным самочувствием. Юбилей планировалось отметить с размахом, но за неделю до торжества помощник композитора нашел его лежащим в глубоком обмороке. Сразил Кейджа массивный инсульт, и 12 августа 1992 года он умер.

В концертных залах редко можно услышать произведения Джона Кейджа — его новаторство публика в целом так и не приняла. Однако не следует думать, что творчество Кейджа прошло для музыки бесследно. Он стоял у истоков экспериментальной музыки, электронной музыки и музыки в стиле арт-хаус. Кейдж повлиял на таких музыкантов, как Филип Гласс, Лори Андерсон и Брайан Ино. И неудивительно, что сегодня композиторы включают записанные звуки, самодельные инструменты или препарированное фортепиано в оркестровые сочинения.

Словом, в современной музыке Кейдж — знаковая фигура. Неплохо для парня, мечтавшего всего лишь плыть по течению жизни.

В 1954 году Кейдж обретался в своего рода коммуне в сельской местности округа Рокленд, примерно в часе езды от Нью-Йорка. Он любил подолгу гулять в лесу, где неизбежно натыкался на грибные полянки. Кейджа одолело любопытство. Он подружился с руководителем местной молодежной организации, пропагандирующей здоровый образ жизни, и тот научил композитора разбираться в грибах. С тех пор грибы стали его страстью. Члены разъездной танцевальной труппы Мерса Каннингема привыкли к тому, что их автобус вдруг тормозил на обочине лишь для того, чтобы Кейдж мог поискать сморчков.

Увлеченность грибами очень пригодилась Кейджу в 1959 году в Италии, когда его пригласили на популярную программу-викторину «Брось или удвой». Каждый участник выбирал тему, по которой ему задавали вопросы; игра протекала в несколько туров. Постепенно вопросы усложнялись, но если в течение пяти недель ты давал исключительно правильные ответы, тебе присуждали пять миллионов лир (около восьми тысяч долларов в ту пору). Кейдж уговорил устроителей передачи, чтобы те позволили композитору сыграть что-нибудь из его музыки, прежде нем он станет отвечать на вопросы. Ошарашив итальянцев неслыханными доселе произведениями вроде «Прогулки по воде», которую композитор исполнил на блендере, гусином манке и бутылке из-под «Кампари», Кейдж добил их окончательно, отвечая неделя за неделей на вопросы о грибах с изумительной точностью.

На заключительной передаче Кейджа заперли в стеклянной будке, изолировав от публики, и попросили назвать все виды белоспоровых грибов. Он начал медленно перечислять грибы в алфавитном порядке и вдруг заметил, что болельщики отчаянно тычут пальцами куда-то поверх его головы. Время ответа было ограничено, и часы (находившиеся вне поля зрения Кейджа) отстукивали секунды. Кейдж просто продолжил перечислять. Закончил он буквально за долю секунды до конца отмеренного времени — и сорвал куш. После уплаты налогов и обмена валюты Кейдж вернулся в США с шестью тысячами долларов — больше денег он в жизни не зарабатывал, и уж тем более своей музыкой.

В 1964 году Североамериканская микологическая ассоциация вручила Кейджу премию, «присуждаемую ежегодно за чрезвычайный вклад в развитие любительской микологии». Кейдж — единственный из музыкантов, удостоившийся такой премии.

В композиторах былых времен Кейдж особо не нуждался, но ему нравился француз Эрик Сати. Современник Дебюсси, Сати по части эксцентричности даже Кейджу мог дать фору. Его гардероб состоял из абсолютно одинаковых серых бархатных костюмов, а количество зонтов, хранившихся в доме, достигало сотни. Среди работ Сати значились такие фортепианные произведения, как «Засушенные эмбрионы» и «Бюрократическая сонатина», а исполнителям он давал следующие рекомендации: играть «легко, как яйцо» или «сухо, как кукушка».

Кейдж увлекся Сати во время своего первого путешествия в Европу, и в 1963 году он решил представить американской публике сочинение Сати «Досада» — простую короткую фортепианную пьесу, сопровождавшуюся инструкцией: «Повторить 840 раз».

В шесть часов вечера 9 сентября приятельница Кейджа Виола Фарбер села за рояль и принялась играть «Досаду». В восемь вечера за роялем ее сменил другой приятель Кейджа, Роберт Вуд, продолжив с того места, на котором Фарбер остановилась. Всего исполнителей было одиннадцать, они сменяли друг друга каждые два часа. Публика уходила и приходила, обозреватель «Нью-Йорк таймс» заснул в кресле. Завершилась премьера в 0:40 11 сентября — это был самый длинный фортепианный концерт в истории музыки.

ЛЕОНАРД БЕРНСТАЙН

25 АВГУСТА 1918 — 14 ОКТЯБРЯ 1990

АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ДЕВА

НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: АМЕРИКАНЕЦ

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: НЕОРОМАНТИЗМ

ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: ПЕСНЯ МАРИИ «Я КРАСИВА» ИЗ «ВЕСТСАЙДСКОЙ ИСТОРИИ»

ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: В ЧЕРНОЙ КОМЕДИИ «УБИТЬ СМУЧИ» (2002)

МУДРЫЕ СЛОВА: «ЕСЛИ ХОЧЕШЬ СОТВОРИТЬ ВЕЛИКОЕ, НУЖНЫ ДВЕ ВЕЩИ: ПЛАН И ЧТОБЫ НЕМНОГО НЕ ХВАТАЛО ВРЕМЕНИ».

Кажется, в музыке Леонард Бернстайн мог и умел все. Дирижировать? Оркестры по мановению его волшебной палочки играли, как никогда. Сочинять классическую музыку? Симфонию, оперу — только скажите, и он сделает. Выдавать сногсшибательные хиты? Подвиньтесь, Коул Портер, освободите местечко для «Вестсайдской истории».

На самом деле единственное, чего не умел Бернстайн, так это держать себя в руках. Такой мощный талант, такая крупная личность, столько энергии — и так мало самодисциплины, чтобы управляться со своим добром с хозяйской рачительностью.

Самуил Бернстайн прибыл в Америку в 1908 году в возрасте шестнадцати лет, бежав от нищеты и преследований на Украине. С женой Дженни (урожденной Парной Резник) он жил в несчастливом браке, и одним из ранних воспоминаний его старшего сына Леонарда было следующее: они с сестренкой Ширли прячутся, пока родители с воплями и руганью выясняют отношения. По настоянию Сэма Ленни окончил престижную Латинскую школу в Бостоне и поступил в Гарвард. Его музыкальные способности изумляли и друзей, и профессоров; он мог сыграть с листа что угодно, а теория музыки, казалось, была ему ведома от рождения. Леонард с легкостью сочинял в любом жанре, от песен до симфонических увертюр.

Бернстайн говорил, что его будущее определило знакомство с дирижером Димитрисом Митропулосом, походя пообещавшим взять его своим помощником в Миннеаполисский симфонический оркестр, если Леонард научится дирижировать. Бернстайн поступил в Кёртисовский институт музыки в Филадельфии, где дирижирование ему преподавал Фриц Райнер. Райнер требовал от студентов выучивать каждую ноту в партитуре, прежде чем браться за дирижерскую палочку. Когда на занятиях включали проигрыватель, Райнер внезапно приподнимал иглу и спрашивал: «Какую ноту сейчас исполняет второй кларнет?» Бернстайн знал, как отвечать на подобные вопросы, — он был единственным студентом, которому Райнер за долгие годы преподавания поставил «отлично».

Митропулос обещания не сдержал, и летом 1939 года Бернстайн болтался без дела, пока не прослышал о том, что руководитель Бостонского симфонического оркестра Сергей Кусевицкий преподаст курс дирижерского мастерства на Тэнглвудском музыкальном фестивале[70]. Уроки Кусевицкого мало напоминали муштру в классе Райнера — дирижер, например, пригласил балетмейстера, дабы тот обучил слушателей пируэтам, — но в комбинации со строгостью Райнера профессиональная пластика Кусевицкого окончательно отшлифовала мастерство самого Бернстайна.