Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты
— Алешка, брат, ну как же так? — кинулся он к старому цыгану.
Тот стал уверять, что это не его рук дело. В «Распутине» действительно труппа была немаленькая, и бортануть конкурента мог кто угодно.
Винокуров не стал искать виноватых и, плюнув на все, ушел в «Звезду Москвы», где, впрочем, тоже долго не задержался. Быть гостем в удалом кабацком разгуле — это одно, но вот самому развлекать подгулявшую публику он не смог и больше уже никогда не возвращался на ресторанную сцену. Разве что в кураже, гуляя на свои с друзьями, мог подняться и заделать на публику пару коронных вещей. И только.
В отличие от Штатов на берегах Сены артистов из третьей волны практически не было, и потому в семидесятые-восьмидесятые годы Валерий был нарасхват.
Благодаря гитаре, песням и легкому нраву его жизнь оказалась очень богатой на встречи с интересными людьми. За сорок лет их было немало. Судьба сталкивала его со многими: Владимиром Высоцким и Мариной Влади, Михаилом Шемякиным и Алексеем Хвостенко, Эдуардом Лимоновым и Михаилом Деминым…
Не с каждым он был знаком накоротке, но о каждом его память сохранила пусть короткое, но всегда очень рельефное, сильное воспоминание.
Дабы не сворачивать далеко в сторону с основной дороги нашего повествования, расскажу две истории, имеющие непосредственное отношение к теме.
В Париже на rue Blomet располагалось представительство журналов «Посев» и «Грани», где неоднократно в качестве, скажем так, почетного гостя бывал наш герой.
«В то время, — вспоминает Валерий Винокуров, — большинство эн-тээсовцев были уже, мягко говоря, людьми немолодыми, многие чуть ли не в Гражданскую воевали. Помню, как однажды на очередном собрании они долго спорили, как же им бороться с советской властью, и в конце заседания решили дать слово какому-то древнему старику, который сидел в углу и, кажется, весь вечер тихо спал. И тут вдруг его спрашивают:
— Ну, а ты, Глеб Сергеич, что думаешь, как нам с Советами покончить?
Старик спросонья подскочил, губами пожевал и вдруг как выпалит:
— Я думаю, надо бомбу взять, под Кремль заложить и взорвать ее к… чертям собачьим! Они сразу все и разбегутся.!
…Что меня всегда удивляло, когда я брал гитару, эти ярые антисоветчики всегда прости петь… советский репертуар. Особенно они песни военных лет уважали. Парадокс.
В последнее время я иногда задумываюсь, что реплика того ветерана НТС оказалась пророческой. В итоге же, пусть не реальная, а идеологическая бомба, но все-таки взорвала Кремль».
Второй случай также имел место в середине восьмидесятых годов. В ту пору в самом центре французской столицы, в двух шагах от Елисейских Полей, на rue Ponthieu, находился популярный ночной клуб Chez Tania («У Тани»).
Его очаровательная хозяйка была дамой авантюрной и загадочной. В частности, она утверждала, что еще во время войны оказалась в ГУЛАГе, откуда ее освободили в 1946 году по личному указанию Сталина, обязав, однако, выйти замуж за летчика из эскадрильи «Нормандия-Неман»!
Стены заведения были увешаны картинами, где мчались, взбивая копытами снег, русские тройки да прятались меж березок церквушки с золочеными куполами. Поговаривали, что рисунки принадлежат кисти завсегдатая бара Ильи Глазунова. Утверждать это наверняка трудно, потому как гости свои посещения особенно не афишировали, ведь приходили туда не столько отужинать и потанцевать, сколько провести время в обществе молодых прелестниц. Впрочем, назвать бар «У Тани» заурядным борделем, конечно, нельзя.
Это был скорее клуб с весьма фривольными нравами и располагающей к общению атмосферой. Место было очень популярным, особенно среди русских парижан.
Раз в неделю в уголке у бара можно было встретить ряженную цыганской гадалкой известную журналистку и писательницу Киру Сапгир. Будучи в ту пору молодой журналисткой «Русской мысли», она не ради приработка (хотя он был немалым), а больше из любопытства раскидывала картишки на «бубновый интерес» и «дорогу дальнюю» подгулявшим мадам и месье.
Туда частенько заглядывали «на огонек» Дина Верни, «цыганский барон» Алеша Димитриевич и музыкант Марк Де Лючек. Кстати в 1968 году на пару с Алешей и под аккомпанемент оркестра Де Лючека Таня записала маленькую пластинку «От Тараса Бульбы до Гагарина».
Случалось пропустить «кружку шампанского» в гостеприимном месте и Валерию Винокурову. Ну, а дальше как в старинном романсе: «Не могу я жить без шампанского да без пения без цыганского… > Далеко за полночь он брал гитару и до утра развлекал народ своими и чужими песнями.
«Как-то раз я пришел вечером к Тане. Поболтал с девчонками, выпил бокал-другой вина, и потом меня, как всегда, попросили спеть. Все посетители знали песни с альбома “Ностальгия” наизусть и очень их любили. Ведь пресловутая “тоска по родине” была тогда для большинства эмигрантов не пустыми словами. И вот я что-то такое пою:
Эх, погадай, скажи, цыганка, мне,Отчего так юность миновала,Я теперь живу в чужой стране,Хлеба много, а веселья мало…
А за угловым столиком — я их как-то сразу приметил — сидели три мужика уже в годах, лет, может, по шестьдесят или около того, но еще очень крепкие, прямые, с аккуратными такими проборами, как только что от куафера. Сидят, курят, руку так на отлете держат и смотрят на меня не мигая. Только я аккорд оборвал, один встает и, не выпуская сигареты из рук, подходит прямо вплотную и вдруг так зло спрашивает:
— Чекист?
А я из озорства, что ли, автоматически назло ему также резко отвечаю:
— Чекист!
Тут он неожиданно делает резкий выпад. Толи в лицо хотел ударить, толи прямо в кадык вцепиться… Спасло то, что я молодой был и тренированный. Реакция сработала, я опередил его и в ответ рефлекторно ударил его гитарой прямо в бровь. Аж дека треснула.
Хлынула кровь, он зашатался, а его спутники вскочили с мест и кинулись ко мне. Но им наперерез, широко раскинув руки, метнулась Таня.
— Валерка, уходи, уходи отсюда скорей! Быстро! — кричит.
Мне дважды повторять не пришлось, я моментально ретировался и уехал. Потом выяснилось, что это были бывшие власовцы. Как-то они почувствовали во мне чужого…
— Ты лучше пока не ходи сюда. Они тебя ищут. Найдут — зарежут, — Таня всегда была откровенна. — Жаль! Скучно без песен. У тебя никого на примете нет? Музыка нужна!
А как раз в то время в Париже оказался советский композитор Александр Зацепин. Помните, “Есть только миг”, "Где-то на белом свете”, “Остров невезения”? Блестящий музыкант! Но тут его никто не знал, и он сидел без работы. Мы общались с Александром Сергеевичем, и я сразу вспомнил о нем. В общем, уже через неделю он играл там на гармошке, которую ему Таня купила.
Валерий Винокуров с той самой гитарой, которая спасла его от бывшего власовца
И все бы ничего, но в Союзе его как невозвращенца сильно критиковали, ругали в газетах, имя из титров вырезали… Как раз в то время я ездил в Москву и с кем-то из знакомых оказался в гостях у Никиты Богословского. Он, узнав, что я из Парижа, спросил о Зацепине. Я без задней мысли рассказал, что он работает музыкантом в баре.
…Прошло месяца два. Я вернулся во Францию, вдруг среди ночи звонок от Тани:
— Срочно приезжай! Тут твоему плохо…
— Кому? Где? Что случилось? — не могу ничего понять спросонья.
Оказалось, в разгар вечера в клуб пришел Никита Богословский чуть ли не с целой делегацией из советского Союза композиторов. Зацепин, когда увидел бывших коллег, упал в обморок. Все переполошились, испугались не на шутку. Человек-то он уже тогда был немолодой. Потом говорили, что он не от стресса сознание потерял, а от недоедания. Вроде бы он экономил, на “мерседес” копт… Кто его знает? Но такой случай был. К счастью, теперь у него все в порядке. Скоро 90 лет отметит».
Вот такие истории от последнего из могикан русского Парижа Валерия Винокурова.
Ну а нам пришло время вернуться к рассказу об Александре Галиче, которого мы оставили, если помните, во Франкфурте.
«Крик шепотом»
…Из Германии Галич отправился в Осло. Норвежская газета «Арбайдер бладет»[49] откликнулась на это событие:
Советские правители — странные люди. Споря из-за каждого доллара, причитающегося им за сибирский газ, они в то же время щедро, совершенно бесплатно экспортируют лучших представителей советской культуры. Так, бесплатно получаем мы ныне замечательного русского драматурга, поэта и певца Александра Галича. Что ж, мы искренне и всерьез благодарим советские власти за тот подарок. Как человек и художник Галич бесценен для общества, в котором живет. Во всяком случае мы считаем, что он ценнее многих и многих кубометров природного газа. Импорт долларов, технологии и машин с Запада и одновременно бесплатный экспорт на Запад лучших, честнейших, благороднейших умов. Нам, читавшим Маркса и Ленина, сия форма коммунизма представляется довольно странной.
