Максим Кравчинский - Музыкальные диверсанты
«Наш сосед по коммуналке тогда сказал, что это происки империализма. Видимо, специально сдали в комиссионку такую чистую запись, чтобы пошла гулять по городам, — вспоминал Сергей Иванович. — Я слушал эту запись только по пьянке, да и то в наушниках. И ни разу никому не переписал. Тем не менее однажды позвонил мне незнакомый человек и говорит: “Мне сказали, что у вас можно достать Галича”. — “Не знаю такого”, - прикинулся дураком я. Честно говоря, я тогда сильно испугался. За распространение Галича могли и посадить».
Обращу ваше внимание на парадоксальную вещь: невзирая на репрессии, песни Галича исполняли в СССР подпольные шансонье Аркадий Северный, Константин Беляев и некоторые их коллеги по магнитиздату.
НТС: «В борьбе за Россию»
Весной 1969 года «Посев» печатает книгу Галича «Песни». Факт публикации в антисоветском издательстве стал поводом для исключения из Союза писателей СССР (1971), а затем из Союза кинематографистов и даже из Литфонда (1972).
Обложка одной из первых книг Галича, изданной во Франции в 1971 году. На титуле — подзаголовок «Стихи и песни советского подполья». В предисловии Архиепископ Иоанн Сан-Францисский писал: «Много из того, о чем думает русский народ и что выражает в своих песнях, не может еще быть напечатано в стране. Но эти песни поются и они есть живое дыхание России, ценный материал для понимания нашего времени…»
После третьего инфаркта Галич получил вторую группу инвалидности и скудную пенсию. Лишенный средств к существованию, он начинает распродавать мебель и библиотеку, но активного участия в диссидентском движении не прекращает.
Бунтаря вызывают в КГБ и предлагают покинуть СССР по израильской визе. Но на Землю Обетованную Александр Аркадьевич не поехал: норвежцы оформили ему и жене «нансеновские паспорта».
Одно из первых выступлений Александра Галича на Западе. 1974
В первом большом интервью Г. Рару и А. Югову, отвечая на вопрос, был ли его отъезд вынужденным или добровольным, Галич ответил иронично:
«По этому поводу я могу рассказать вам одну историю. Когда я еще в детстве жил в Севастополе, у меня был приятель, еврейский мальчик, по имени — почти из анекдота — Моня. Когда мы с ним залезали на дерево, выходила его мать и кричала: "Моня, или ты сейчас упадешь и сломаешь себе голову, или ты слезешь и я набью тебе морду!” Вот такой примерно выбор был предоставлен и мне…»
Первой остановкой на пути изгнанников стала Вена, а не Осло. Летом 1974 года в австрийском аэропорту Галича встречал лично Владимир Поремский, глава старейшей антисоветской организации Народно-трудовой союз (НТС), которая при финансовой поддержке ЦРУ издавала политический журнал «Посев» и литературно-художественный журнал «Грани».
«Галич растерялся от такой неожиданной встречи, а тот его спросил: “Что же вы смутились? Представьте, что вы приезжаете в СССР и вас встречает Андропов”. После чего оба рассмеялись, и Поремский пригласил Галича приехать во Франкфурт на конференцию журнала “Посев”. <…> Поэтому перед тем как отправиться в Норвегию, утром 29 июня Галич вместе с женой и с Поремским прилетел во Франкфурт, где находились центральное отделение НТС и издательство “Посев”, выпустившее к приезду Галича второе, дополненное издание сборника стихов “Поколение обреченных”… Когда Галич прибыл в издательство, возникла трагикомическая ситуация, которую описал Григорий Свирский, приехавший туда в тот же день: “…едва я переступил порог “Посева”, ощутил необычную напряженность. Словно редакторам “Посева” что-то угрожало. Они шептались, молча выглядывали из своих кабинетов, провожая меня глазами. А меня тянули куда-то в конец коридора. А там, в пустой комнате, вот так раз! — Александр Аркадьевич! Чего же у всех были замороженные лица? Позднее объяснили: во Франкфурте находилось и руководство НТС, много лет враждовавшего с советской Москвой. Они хотели проверить: “советский”, выдававший себя за Галича, — действительно Галич?
У них были основания не сразу верить новичкам “оттуда”. Российские гэбисты выкрали в Париже и убили генералов, руководителей Белого движения. У НТС не раз пропадали руководители. Одних выкрадывали и доставляли в Москву, на смерть. Других травили ядами. Дважды появлялась и агентура, выдававшая себя за диссидентов — беглецов от ГБ. Насторожились энтээсовцы. “Очень похож на свой портрет, но…”
Но стоило нам расцеловаться, напряженность как рукой сняло. Начался общий праздник. Карнавал”…» — пишет Михаил Аронов [39] в книге «Александр Галич. Полная биография».
Галич стал регулярно принимать участие в собраниях энтээсовцев, и каждая их встреча неизменно заканчивалась импровизированным концертом в узком кругу. На одном из форумов он выступил с короткой пламенной речью.
«Советская власть стала плохой не с того дня, когда я или кто-либо другой начал считать ее плохой, — сказал он. — Советская власть была плохой с первого дня своего существования. И борьба против нее началась с того же дня. И никогда не прекращалась. Тех, кто боролся, можно во многом обвинять, но в одном, основном, они были всегда правы: против советской власти надо было бороться. Поэтому должна существовать преемственность борьбы».
Карикатура на Народно-Трудовой Союз из советской печати
НТС — организация своеобразная. Классических жестких методов классовой борьбы ее участники не признавали, рассчитывая лишь силой слова и убеждения разжечь «национальную революцию». В годы Великой Отечественной они пытались выступать в качестве некой «третьей силы» и проводили свою пропаганду под лозунгом: «Ни Сталина, ни Штлера!>», что часто приводили к конфликтам с нацистами.
В СССР отношение к их деятельности всегда было однозначным.
«Для участия в конкретных идеологических и психологических диверсиях отщепенцев широко используется так называемый Народно-трудовой союз, созданный на основе рассыпавшегося белогвардейского “Российского общевойскового союза”. Эта организация, имеющая штаб-квартиру во Франкфурте-на-Майне, является, по существу, специальным подразделением ЦРУ по использованию эмигрантского отребья», — писал в 1983 году Д. А. Волкогонов [40] в книге «Психологическая война. Подрывные действия империализма в области общественного сознания».
Энтээсовцы были люди убежденные, преданные делу, хотя и несколько наивные. Солженицын, например, после первой же встречи с ними понял всю несостоятельность их программы и тщетность попыток перешибить плетью обух.
Галич придерживался иного мнения и через два года вступил в ряды Союза, аккуратно выполнив положенный ритуал с прочтением и сжиганием обязательств. Такая процедура была не только символической. Она была продиктована и практическими соображениями.
Начиная с тридцатых годов до самого развала советской власти члены организации постоянно предпринимали попытки по проникновению в СССР с целью налаживания контактов с антикоммунистическими настроенными гражданами, доставки литературы, пропагандистских листовок и т. д. Чаще всего незадачливых нарушителей границы хватали, отправляли в лагеря или казнили. Но их настойчивости можно было только позавидовать.
Известно, что в 1951 году НТС разработал операцию по заброске листовок вглубь СССР с помощью… воздушных шаров.
Весной 1953 года в Винницкую область с самолета, предоставленного американскими спецслужбами, была десантирована группа русских эмигрантов — членов НТС. Добровольцы нашлись из числа курсантов разведшколы ЦРУ под Мюнхеном. Почти все они были расстреляны. Один из оставшихся в живых, Михаил Кудрявцев, в 1993 году утверждал, что «ни НТС, ни ЦРУ не давало им никаких указаний собирать сведения о секретных оборонных объектах СССР», а единственным их заданием было создание на Кубани подпольной ячейки и распространение листовок.
Константин Беляев (1934–2009)
Летом 1953 года еще восемь агентов НТС были сброшены на парашютах с американского самолета в районе Майкопа. Каждый имел при себе рацию, шифровальный блокнот и оружие. Все они были схвачены сотрудниками госбезопасности. Провал произошел из-за информации, полученной от перевербованного советской разведкой Кима Филби.
Эти события нашли свое отражение в городском фольклоре. Неизвестный автор сочинил так называемую «Песенку американских диверсантов». В шестидесятых она входила в репертуар Константина Беляева, и полную версию можно найти в CD-приложении:
Ночь темна, шумит тайга тревожно,Нет ни шороха кругом.По тропинке очень осторожноВсе мы шестеро идем.Мы идем тропинкой самой узкой,КГБ ни в жисть нас не поймать.Сэр Антонио — как это у них по-русски?Бэдный мой мать!Ночь тиха, и чавкает трясина,С самолета выброшен десант,И ведет нас рыжая скотина,Старый белый русский эмигрант.Он, подлец, засадит нас в кутузку,Вместе с ним мы попадем в тюрьму.Сэр Антонио, ну, как эта там по-русски?How do you do?Джонни продал ферму в Алабаме,Записался членом ФБР.Он Good bye! сказал старушке-маме,«Мигом я смотаюсь в СССР!Не один гектар попорчу кукурузки,Джонни им покажет, как фермы разорять».Сэр Антонио — как это у них по-русски?Бэдный мой мать!..
Сквозь призму эпохи попытки энтээсовцев бороться с «советами», все эти воздушные шары с листовками, заброска агентов, курсирующие вдоль границы радио-автомобили выглядят несколько наивно. Меж тем в СССР к Народно-трудовому союзу относились более чем серьезно. Вот лишь несколько фактов:
