Кит Гринберг - 8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон
Привратник Хосе Пердомо стоял на тротуаре, в упор не замечая Чепмена. Таксист, высадив пассажиров, остался ждать на обочине. Лифтер Дакоты глядел мимо Чепмена, на улицу. Йоко, довольная сегодняшней записью, шла впереди мужа. Она предвкушала встречу с сыном. Джон, со студийными пленками в руках, расслабленно брел в тридцати футах за ней. Увидев Чепмена, узнал поклонника и посмотрел в глаза.
Чепмен вышел из арки на улицу, будто собрался домой, с таким расчетом, чтобы аккуратно разминуться с Ленноном. Он считал шаги: один, два, три, четыре, пять.
Потом развернулся на месте и выхватил револьвер.
Он принял боевую стойку, как в тире, прицелился Джону в спину и спустил курок.
Первая экспансивная пуля разминулась с головой Леннона и выбила в Дакоте стекло.
Но у Чепмена оставалось еще четыре выстрела. Две пули вошли певцу в спину с левой стороны. Еще две попали в левое плечо.
Как минимум одна перебила аорту.
— Вот и все, — сказал себе Чепмен, безжизненно опуская руку с револьвером. Ему не верилось, что он привел свой замысел в исполнение.
Йоко бросилась в укрытие. Джон, шатаясь, одолел шесть ступенек и нырнул под защиту стен дома.
— Меня подстрелили, — пробормотал он и осел на землю. Изо рта у него потекла кровь.
На глазах у Чепмена Йоко бросилась к мужу и прижала к груди его тело.
Консьерж Джей Хейстингс своей форменной курткой укрыл окровавленную грудь Леннона и снял с него очки.
Ни Хейстингс, ни Йоко не смотрели на Чепмена. Их внимание было приковано к Джону. Огонь прекратился, и стрелок их больше не пугал.
Он и впрямь был никем.
До слуха Чепмена донесся, по его выражению, «чудовищный крик». В этот раз Йоко не создавала произведение искусства. Она оплакивала любовь всей своей жизни.
Потом Чепмен скажет Ларри Кингу, что от этого звука «у меня волосы на загривке встали дыбом».
— Джона застрелили! — кричала она. — Джона застрелили!
Хосе Пердомо со слезами на глазах бросился к Чепмену.
— Мне было так жаль Хосе, — поведает Чепмен. Привратник ухватил Чепмена за правое запястье и дернул. Револьвер выпал из руки на землю.
Чепмен все продумал. Он знал, что сейчас приедет полиция, и не хотел, чтобы его клали мордой на асфальт. Он снял плащ — не дай бог решат, что под ним спрятано оружие. И шляпу тоже. Положил одежду на тротуар, но томик «Над пропастью во ржи» не выпустил из рук.
Пердомо не верил глазам.
— Ты вообще понимаешь, что ты наделал? — заорал он.
— Да, я застрелил Джона Леннона.
Чепмен открыл книгу и уставился на пляшущие буквы. В воздухе стоял запах пороха, Чепмен нервничал, ноги его сами пришли в движение. Хотелось поскорее оказаться в руках полиции.
Потом он скажет, что собственный поступок оставил «пустоту в груди»:
— Наверное, захоти я как следует, сумел бы передумать. Возможностей было предостаточно, я их все упустил, и теперь глубоко об этом жалею.
В Лангхам Билдинг, всего в квартале от Дакоты, сидел певец Джеймс Тейлор и разговаривал по телефону с другом из Лос-Анджелеса. Когда Джеймсу было двадцать лет, его заметили «Битлз» и выпустили его дебютный альбом под лейблом «Эппл». Он чувствовал себя обязанным Леннону. Недавно они с женой, Карли Симон, на танцевальном вечере столкнулись с Джоном и Йоко и вместе сфотографировались. Йоко вела себя на удивление дружелюбно.
Вдруг с улицы донеслись выстрелы. Контркультурный опыт подсказал певцу, что это полиция опять устроила перестрелку.
Эллен Чеслер жила на втором этаже Дакоты, окна ее выходили на Семьдесят третью улицу. По силе грохота она сразу поняла, что стреляли неподалеку.
В этот миг Эллен разогревала молоко в бутылочке для шестимесячной дочери. Схватив малышку, она бросилась вон из комнаты.
Ее муж позвонил консьержу, узнать, что случилось. Каким-то чудом Джей Хейстингс ответил и сказал, что застрелили Джона Леннона.
— Пожалуйста, вызовите полицию, — попросил он.
Полицейские Питер Каллен и Стив Спиро стояли на углу Семьдесят второй стрит и Бродвея, когда поступило сообщение о вероятной перестрелке у Дакоты. Сидящий за рулем Спиро сразу нажал на газ.
— Не спеши так, — посоветовал Каллен. — Небось, окажется, что в Центральном парке запускают фейерверки.
Машина летела по дороге. Полиция оказалась на месте через считанные секунды. Едва заехав в парк, Каллен увидел человека, бегущего от Дакоты. Но это был не преступник, а просто испуганный человек.
— Офицер, будьте осторожны, там стреляют, — заорал он, когда Каллен вышел из машины.
Каллен со Спиро редко работали вместе, и в профсоюзных вопросах занимали разные позиции. Но это не мешало им прикрывать друг друга. Они без всяких слов знали, что дальше делать. Ко входу в Дакоту они подошли с разных сторон.
— Все как будто застыли на месте, — вспоминал Каллен. — Мы не видели тел на земле, не видели вообще ничего необычного. Там стоял мужик в рубашке с галстуком, а еще я заметил привратника Хосе — единственное знакомое лицо.
— Хосе, что случилось? — спросил Каллен.
Пердомо указал пальцем.
— Вот он застрелил Джона Леннона.
Полицейский глазами проследил за рукой привратника. С виду приличный мужик о чем-то спорил с латиносом в грязной одежде. Тот возбужденно размахивал руками и что-то втолковывал на смеси испанского и английского.
Каллен навел пистолет на латиноса.
— Да нет, не он, это наш рабочий, — поправил его Хосе и показал на Чепмена. — Вот он!
Спиро поставил подозреваемого к стене и обыскал.
— Где Леннон? — спросил Каллен у Хосе.
— Его пулями втолкнуло в дверь, — он махнул в сторону проходной. — Вон там, — на глазах у привратника снова выступили слезы. — У него же пятилетний сын.
Чепмен не сопротивлялся, поэтому Каллен сказал:
— Стив, держи этого парня.
Сам он пошел на проходную, где сразу заметил очень расстроенную азиатку. Каллен узнал Йоко Оно, но не обратил на нее внимания. У дверей на ковре лицом вниз лежал Леннон, изо рта у него текла кровь.
— Стив, — окликнул Каллен напарника. — Давай его в наручники.
Чепмен положил руки на голову, закрывая лицо предплечьями.
— Не бейте меня, — взмолился он.
— Никто тебя не бьет, — Спиро прижал ладони Чепмена к стене, еще раз обыскал его и надел наручники.
Марк увидел на земле свой томик «Над пропастью во ржи».
— Возьмите, пожалуйста, мою книгу, — тихо попросил он.
Каллен вызвал подкрепление, и тут же неподалеку завыли сирены. Леннон выглядел ужасно, как кровавое месиво, но он еще дышал, и его надо было немедленно доставить в больницу. Скорую помощь решили не ждать. Полицейский Тони Палма взял Джона за руки, а его напарник, Герб Фрауэнбергер, за ноги, они дотащили его до патрульной машины и положили на заднее сидение.
Такое нарушение правил — перенос тела до прибытия врачей и пожарных — легко может обернуться штрафами и отставками. Но полицейских это не заботило.
— Надо было спасать человеку жизнь, — объяснил Каллен.
Йоко, вытерев слезы, поинтересовалась, насколько оправданны их действия.
— Думаете, его можно двигать? — спросила она.
— Леди, — ответил Фрауэнбергер, — если мы оставим его лежать, он точно умрет.
— Скорая помощь все не ехала, — вспоминает Каллен. — И что мы должны были делать? Встать вокруг него и молиться?
Тут выяснилось, что автомобиль, куда погрузили Леннона, не может выехать — его заперли другие патрульные машины. Пришлось снова двигать раненого — перекладывать в крайнюю.
За рулем сидел Джим Моран. Его напарник устроился спереди. Сзади, с Ленноном, никого не было. Они поехали в больницу Рузвельта.
Моран заметил, что люди на улицах уже в курсе — вслед патрульной машине выкрикивали имя Леннона. Полицейский заговорил с окровавленным пассажиром, помогая тому оставаться в сознании.
— Вы помните, кто вы такой? — спросил он.
С булькающим стоном Джон кивнул.
Морган связался по рации с больницей:
— Отправьте пару медиков ко входу встречать нас.
Тони Палма и Герб Фрауэнбергер повезли в больницу Йоко. В зеркале заднего вида отражалась испуганная беспомощная женщина. Она не говорила ни слова, полицейские тоже молчали. Им не впервой было присутствовать при трагедиях. Разговоры ничего не изменят.
Спиро с Чепменом остались у Дакоты.
— Я действовал в одиночку, — сообщил подозреваемый, заранее опровергая теории заговора.
— Не уходите, я боюсь, вдруг меня будут бить, — молил Чепмен.
Полицейские не нашли в себе жалости к подозреваемому, чтобы его успокоить.
— Мне очень жаль, — продолжал Чепмен. — Я совсем не хотел портить вам вечер и причинять неприятности.
Каллен и Спиро переглянулись, не веря ушам.
