Кит Гринберг - 8 декабря 1980 года: День, когда погиб Джон Леннон
Джон радовался тому, что фотограф понимает его переживания.
Чепмен размышлял, все ли в порядке с патронами. Он их столько раз гонял туда-сюда через рентген в аэропорту, а вдруг там что-то повредилось? Вот как выхватит он пистолет, и все без толку.
А если получится? Марк дрожал от возбуждения, представляя свою мрачную славу. Он бросил взгляд на фотографа Пола Гореша. Тот ведь ни черта не знает!
За последние дни Марк с Горешем близко сошлись. Оба с детства фанатели от «Битлз», и куда сильнее окружающих. Только вот Гореш сумел как-то подружиться с Джоном Ленноном. Интересно, а него получится?
Стемнело, Гореш собрался было поехать домой, в Нью-Джерси. Чепмен попросил его задержаться у Дакоты.
— Никогда не знаешь, как оно обернется, — сказал он. — Вдруг с ним что-то случится, и ты больше его не увидишь.
Гореша такое предположение озадачило.
— В каком смысле? — спросил он. — Я же постоянно вижу Леннона.
Чепмен мысленно хлопнул себя по губам. У него в кармане пистолет. Одно глупое слово, и его закуют в наручники до судьбоносного мига.
— Ну ведь правда не знаешь, — выдавил он. — Вот переедет он в Испанию, и что ты будешь делать?
Гореш пожал плечами, демонстрируя, что его такой вариант не пугает. Попрощавшись с Марком, он отправился домой.
Потом возникнет мысль, что по плану Чепмена фотограф должен был запечатлеть его поступок. Но дело в другом: в дружелюбном Гореше Марк видел возможность отвлечься от задуманного. Но тот ушел.
Человечки молчали.
Выбора не оставалось.
Прошло много лет, когда Джон, наконец, очутился в шкуре тети Мими.
Став отцом, он понял, каким тяжелым грузом ответственности было для нее воспитание племянника. Леннон был очень благодарен своей тете. Много лет назад он купил ей дом на побережье юга Англии, в графстве Дорсет. Но ее неумолимо угнетала старость. Джон решил свозить к ней Шона. Может, по пути он заглянет к Джулиану.
В выходные Леннон позвонил тете и сообщил о своих планах.
— Приезжай в любое время, — ответила она.
Они посмеялись над былыми днями и тем, как тетя отговаривала Джона от музыкальной карьеры.
— Никогда не думала, что твое бренчание выльется во что-то стоящее, — сказала она. — Но все-таки ты оказался прав.
За последние несколько лет Маккартни стал самым успешным музыкантом в современной истории — только «Yesterday» перепело больше 3500 исполнителей. В 1977 году сингл «Mull of Kintyre», где Пол под волынку воспел свое ирландское происхождение, поставил английский рекорд продаж, разошедшись тиражом больше двух миллионов. С тех пор ни один коммерческий проект не смог взять эту планку. Но Джон ему больше не завидовал. Пол позвонил, чтобы поздравить с выходом «Double Fantasy». Леннон умел различать, когда друг его подкалывает, в этот раз он говорил от чистого сердца.
Былые враги так сильно восхищались друг другом, что даже начали обсуждать возможность совместного концерта «Битлз», как вариант, напротив дома Леннона, в Центральном парке.
Алан Вейс, старший продюсер программ на «WABC News», подъехав к банкомату, снял глухой мотоциклетный шлем. Сунув деньги в карман, он взгромоздился на мотороллер, купленный в свое время каналом, чтобы курьеры во время забастовки водителей автобусов и метро успевали доставлять отснятый материал в студию. Он снова надел шлем, но застегивать фиксатор на подбородке не стал.
Хотя час пик технически кончился, улицы в центре были загружены из-за праздника у Рокфеллеровского центра. Но Алан знал, как объехать пробки. Зарычав двигателем, он поехал на юг к Парк-драйв, дороге через Центральный парк.
— Говорят, есть два типа мотоциклистов — те, кто уже разбился, и те, кто вот-вот разобьется. Но я всегда водил осторожно, — объясняет он.
На Парк-драйв он перестроился в крайний ряд и поехал в сторону Централ-Парк-Соут и Седьмой авеню. Внезапно таксист в средней полосе передумал выезжать из парка и свернул налево, тогда как Алан свернул направо.
— Не надо быть Ньютоном, чтобы знать: два тела не могут одновременно находиться в одной точке, — вспоминает Алан. Переднее колесо врезалось в такси, а сам он полетел через руль, приземлившись на крышу и ветровое стекло.
— Меня тащило по дороге, как камень, пущенный «лягушечкой», — говорит он. — Зря я не застегнул шлем: он слетел, и я несколько раз приложился головой об асфальт. Замерев, подумал: «Я жив. Руки-ноги на месте. Вроде все в порядке». Поднял глаза — по закону подлости на меня несется поток машин во все четыре ряда. Я лежу на дороге, в радикально черной одежде. Ни клочка отражающей ткани. Пытаюсь встать — не работает правая нога. Ну, об адреналине все читали. На одной левой ноге я благополучно упрыгал из-под колес, с дороги на газон.
Таксист повел себя как приличный человек: съехал на обочину и по рации вызвал скорую помощь. Тем временем отовсюду набежали люди и принялись успокаивать Алана.
— Вечно болтают, мол, в Нью-Йорке на улицах сплошь бандиты, — говорит Алан. — Дело было в десять часов вечера, в темном Центральном парке. И меня не ограбили. Наоборот, помогали как могли.
Врачи по приезду сразу определили у Алана перелом бедра. Когда его грузили в скорую помощь, один санитар посмотрел на него и сказал:
— Мужик, повезло тебе. Вечер понедельника, в больнице тишина. В выходные, когда самая стрельба, ты бы прождал там несколько часов.
В Мэдисон-сквер-гарден зрители вскочили на ноги, затопали, заорали. Сегодня здесь проходил бой Всемирной федерации рестлинга. Хлопая в ладоши, на ринг вышла звездная пара — Рик Мартель и Тони Гэриа. На обоих ярко сверкали чемпионские пояса. Шагнув через канаты, они повернулись к фотографам (на огонек заглянуло даже несколько японцев из токийских глянцевых журналов о рестлинге) и стали позировать.
Их ждал легкий бой.
Противники Афа и Сика, «Дикие самоанцы», выбежав на противоположный угол ринга, стали трясти канаты и корчить рожи, а их менеджер, «Капитан» Луи Альбано, что-то шептал им на ухо.
Мартель, загорелый франко-канадец с белоснежной улыбкой, любил работать с «самоанцами» — те умели в единый миг взбудоражить зрителей. Для таких крупных мужчин двигались они на удивление быстро. Били жестко — шлепки по мясу разносились по всему зданию, добавляя правдоподобности. А, встретившись с бойцом уровня Мартеля, «продавались» не думая — падали на ринг, изображая боль, когда он пробивал им ногой в прыжке или цеплял бедрами за шею.
— Я бился с «самоанцами» по всей стране, — вспоминает Мартель, — округ Вашингтон, Филадельфия, Портленд, Мейн. Людям нравятся наши матчи, потому что по «самоанцам» видно — они ребята суровые. Скажем, в Монреале Сика на моих глазах гулял босиком по снегу. В рестлинге у каждого свой образ и набор трюков. Но Афа и Сика — настоящие бойцы. На голову выше прочих.
Зазвонил гонг, и Рик сцепился с Афой. Хрюкая, тряся буйной шевелюрой, самоанец свернул противнику нос и вдавил пальцы в глаза. Толпа сердито гудела, рестлеры были довольны.
Таким был Мэдисон-сквер-гарден в тот холодный зимний вечер. Не считая праздника зажжения гирлянд, в Нью-Йорке царила тишина.
Электричка, прогрохотав по эстакаде через Бронкс, выехала из города в округ Уэстчестер. В обычной ситуации Адам Шэнкер, бармен из пивной «Кникербокер», постеснялся бы на людях читать «Плейбой». Но интервью Джона и Йоко заворожило его.
Когда репортер Дэвид Шефф попросил Леннона описать, какими он мечтает видеть восьмидесятые, Джон ответил: «Мечтайте сами… Не ждите, чтобы Джимми Картер, Рональд Рейган, Йоко Оно, Боб Дилан или Иисус Христос поделились с вами своей мечтой. Решайте за себя… Я не могу вас пробудить ото сна. Вы сами можете себя пробудить ото сна. Я не могу вас исцелить. Вы сами можете себя исцелить».
Лишь потом заметят извращенную иронию происшествия, имевшего место во время интервью. Когда Джон с Йоко обдумывали вопрос Шефа, с улицы раздался грохот обратного выхлопа.
— Снова перед Дакотой кого-то пристрелили, — пошутил Леннон.
Глава 14
Восстановить их было невозможно
Марк Дэвид Чепмен сидел в арке Дакоты. Сердце его трепетало. Тут на перекрестке показался лимузин и замер на светофоре. Чепмен почувствовал, что его миг близок.
— Я четко понимал, что сейчас совершу, — будет он вспоминать. — Пускай мной руководила навязчивая идея, но в голове было ясно как никогда.
Сильный ветер дул ему в лицо, но он не ощущал холода. Его охватило абсолютное спокойствие.
— Давай же, — требовал внутренний голос. — Убей! Убей!
Лимузин подкатил к дому. Заедь он во двор, и Чепмен не встретил бы бывшего кумира. Но Джон с Йоко привыкли выходить на улице и здороваться с фанатами.
Привратник Хосе Пердомо стоял на тротуаре, в упор не замечая Чепмена. Таксист, высадив пассажиров, остался ждать на обочине. Лифтер Дакоты глядел мимо Чепмена, на улицу. Йоко, довольная сегодняшней записью, шла впереди мужа. Она предвкушала встречу с сыном. Джон, со студийными пленками в руках, расслабленно брел в тридцати футах за ней. Увидев Чепмена, узнал поклонника и посмотрел в глаза.
