Артур Макарьев - Джон Леннон. Все тайны «Битлз»
Мак-Фарен включил кондиционер, пододвинул пепельницу, достал свои любимые сигареты «Бристоль», закурил и задумался над папкой «Сева Шаргородцев»: кто это может быть? Были только общие критерии, а что за этим? Кто он, Сева Шаргородцев?
Москва. Середина сентября 1969 года. Джазовый клуб «Печора», пр-т Калинина
Как-то в субботу Саша Марков со своим соседом по двору Сашей Соловьевым практически случайно забрели в «Печору». Здесь джазовые музыканты играли постоянно, бит-группы не приглашались, кафе «Молодежное» закрылось на ремонт, а заниматься группами было некому, да и зачем — теперь все было официально, бывшими самодеятельными коллективами занимались филармонии и другие концертные организации. Макаров и Соловьев разделись и поднялись на второй этаж. Народу было много. Марков пробежал зал глазами и вдруг случайно увидел Алексея Баташова у столика почти рядом со сценой. Баташов был большим знатоком джаза, как отечественного, так и зарубежного. Марков толкнул Соловьева локтем в бок:
— Смотри, вон Баташов сидит, и места вроде бы у него есть.
Баташов внимательно слушал выступавших музыкантов. Увидев Макарова, кивнул и показал на два свободных стула рядом.
— Ну что, балалаечник, — так он называл где-то с начала 60-х Маркова, — не довели тебя твои группы до дурдома?
— Нет, — пожал плечами Марков.
— Ладно, садитесь, слушайте настоящую музыку, да выпить возьмите, фруктов каких-нибудь. Сейчас еще Леша Козлов подойдет.
— Играть будет? — спросил Марков.
— Будет, будет, у него новый саксофон, очень хороший звук.
Леша Козлов, подойдя, тоже съязвил:
— Кого я вижу? Балалаечники пришли послушать хорошую музыку, это не то, что там ваши группы в три аккорда.
Джаз был действительно хорош, и мелодии знакомые.
Соловьев вдруг встрепенулся, показал глазами:
— Саш, смотри, вон Костров и Зайцев с девушками. Подойдем?
— Подойдем, — сказал Марков.
Ему, в общем-то, и не хотелось встречаться с выпускниками МГИМО. Наверняка все хорошо устроились, хвастаться будут. Сам же Марков после института, отказавшись от аспирантуры, пошел в обычную школу учителем английского языка. Но ему обрадовались. Зайцев и Костров были с девушками. Удивились, что он в школе. «Учителем?» Костров уже работал во Внешторге, его девушка Ира Чернова — врачом в поликлинике МИД СССР. Зайцев распределился в МИД. Соловьев, правда, еще учился в Бауманском институте. Поговорили о том, о сем. Пожалели, что кафе «Молодежное» закрылось. Но в основном разговоры были о том, кто после института куда пошел работать. Кто-то еще остался в группах, а кто-то уже понял, что надо идти работать по специальности. Тех, кто был с музыкальным образованием, как, например, Толя Власов из группы «Орфей», пошли в Москонцерт, где со своей группой «Веселые гитары» уже работал Григорий Свободкин; он не разбирался ни в бит-музыке, ни в рок-н-ролле, поэтому брал почти всех, кто разбирался.
Маркова нашел Баташов.
— Саш, — сказал он, — я ухожу, перешел бы со своими друзьями за мой столик, там лучше слышно и видно.
Собрались и с вином и закусками пересели поближе к сцене, где играли музыканты, прошедшие советскую школу борьбы с джазом.
Судьба сведет Маркова и Кострова вместе только в 1971 году во дворе дома в Арбатском переулке, куда Марков с женой и маленькой дочерью переедет жить, правда, в однокомнатную квартиру. А Костров, тоже с женой и маленькой дочерью, благодаря стараниям тестя переедет в трехкомнатную квартиру. Встреча с Марковым во дворе собственного дома очень не понравилась Кострову. За два года во Внешторге он как-то привык причислять себя к элите советского общества. А как же, он — во Внешторге, зять — в ЦК КПСС, жена — в поликлинике МИД СССР, а тут — школьный учитель. Оказалось, уже и не школьный учитель, а референт Комитета молодежных организаций города Москвы и работает в горкоме комсомола, а жена — аспирант стоматологического института. Да еще живет в так называемом совминовском доме из хорошего кирпича, с улучшенной планировкой квартир. Но в конце своих размышлений Костров решил, что Саша Марков умный парень, похоже. И заграница ему светит в недалеком будущем, в общем, человек его круга, а то школьный учитель — как-то не так.
Лондон. Паб «Британика». Район Кенсингстон. Июль 1971 года
Лейтенант МИ-6 Клифф Мак-Фарен пригласил на ланч сотрудницу русской службы Би-би-си Барбару Стоун, которая по заказу МИ-6 постоянно анализировала эстрадную музыку в СССР. Судя по последнему отчету Барбары, официальные группы, возникшие в СССР за последние два года, вокально-инструментальные ансамбли, как их называли, не имели к рок- и бит-музыке никакого отношения, играли они, в основном, произведения советских композиторов. В союзах композиторов и писателей были даже секции, которые следили за репертуаром этих ансамблей, участники которых зачастую набирались из случайных музыкантов, не разбиравшихся в рок-музыке и не имеющих к ней ни малейшего отношения. Многие из них были воспитаны на традициях советской эстрады и в большинстве случаев ориентировались на мнения руководителей коллективов, которые были абсолютно некомпетентны в западной джазовой и рок-музыке. Эту культуру они не знали и, как кажется, знать не хотели, но имели музыкальное образование, зачастую по классу народных инструментов. Правда, и в Москве, и в Ленинграде имелись самодеятельные коллективы, игравшие бит- и рок-музыку, но выхода на сцену и в эфир советских радио- и телестанций они не имели, а самодеятельность — она так и продолжала оставаться самодеятельностью. Хотя среди музыкантов таких групп, может быть, и следовало поискать Севу Шаргородцева, так как искать его среди участников официальных ансамблей не имело смысла. Беседуя с Барбарой в уютном пабе «Британика», лейтенант Клифф Мак-Фарен курил свои любимые сигареты «Бристоль», часто прихлебывая из большой кружки темное пиво «Гриннесс», спросил:
— Ну а что твои друзья — активисты бит-клуба? Там, кстати, были и музыканты, разбирающиеся в западной музыке?
Барбара, прожевывая хорошо приготовленный бифштекс, запивая его простым английским элем, улыбнулась:
— А все почти разбежались. Окончили институты, пошли работать по специальности, женились, появились дети. Многие всерьез занялись карьерой, вот, например, Саша Марков работает в горкоме комсомола.
Мак-Фарен хорошо был знаком с советскими партийными учреждениями.
— Да, — только и сказал, — впереди хорошая карьера в каком-нибудь министерстве, в управлении внешних сношений, с выездами за границу.
— Ну вот таких много, — продолжала Барбара, — но поискать стоит среди тех, кто пока за бортом советского благополучия и где-то в глубине души мечтает уехать на Запад, где, как ему кажется, его творческая натура быстро найдет применение.
— И что? — спросил Мак-Фарен, затягиваясь сигаретой. — Есть кандидаты на отъезд из СССР?
— Кандидаты есть. И весьма толковые. Но выделяется один Саша Коган. Девятнадцать лет, имеет музыкальное образование, играл в разных ведущих любительских группах. Весьма способный лингвист, знает двадцать один язык.
— Вот как? — удивился Мак-Фарен.
— Но мы, кажется, опоздали, — прервала удивления Мак-Фарена Барбара, — американцы оказались более активными, чем мы. Они сильны в обещаниях, здесь все: возможность организовать группу и начать обучение в американском университете.
— Да, наш Сева Шаргородцев намного слабее, — только и сказал Мак-Фарен, гася сигарету в пепельнице. При этом сигарета издала сильный табачный запах. — Так, подведем итог. Искать среди музыкантов официальных коллективов не имеет смысла. Похоже, что они разбираются в западной рок-музыке понаслышке: вот это — модно, а это — нет. Руководители коллективов тоже не ориентируются в рок- и поп-музыке. Они просто далеки от этого. Странно, но похоже, им это все не надо. Не надо и всей эстраде Советского Союза, то есть идеологически это все невежество не перечит ни партийным, ни административным установкам Советского государства. И вот тут-то, на этом фоне полного невежества в рок-музыке советских властей появился наш Сева, он-то и расскажет слушателям русской службы Би-би-си о том, что происходит в поп-музыке на Западе.
— А сможет? — спросила Барбара.
— А ты у нас зачем? — посмотрел на нее Мак-Фарен. — Напишешь, объяснишь. Совсем, конечно, дурака подбирать не надо. В общем, ищи, дерзай!
Москва. Август 1972 года
Около 7 вечера Саша Марков с продуктами из Смоленского гастронома завернул во двор своего дома и лоб в лоб столкнулся с Сергеем Костровым. Он выгружал из черной «Волги» с номерами гаража ЦК КПСС продукты, ящики с пивом, увесистую сумку с коньяком и водкой.
— А, Саша, привет! — окликнул его Костров. — Познакомься — Андрей Сергеев! — представил он, помогавшего ему молодого человека. — Работаем вместе.
