Алексей Булыгин - Карузо
Тем временем молва о юном теноре с очень красивым голосом продолжала распространяться. Чтобы послушать Эррико в «Пуританах», в Салерно приехал любимец Неаполя Фернандо де Лючия. По всей видимости, на тот момент он не увидел в Карузо конкурента и, прощаясь, несколько высокомерно бросил:
— Ты, конечно, должен еще заниматься с педагогом. Есть многое, чему еще стоит поучиться.
Естественно, любимец Неаполя не мог и подумать, что через несколько лет этот юноша не только станет его главным конкурентом, но и намного превзойдет в популярности. Кстати, достигнув всемирной славы, Карузо и сам будет внимательно следить за всеми начинающими тенорами, пытаясь понять, есть ли среди них его будущие конкуренты…
Успех Эррико был столь убедителен, что в разгар сезона в Салерно его пригласили в святая святых — в миланский театр «Ла Скала» для выступления в новой опере А. Франкетти «Синьор ди Пурсиньяк». Однако импресарио Вискьяни этому решительно воспротивился, настаивая на выполнении обязательств по контракту с ним. Таким образом, дебют Карузо на крупнейшей оперной сцене Европы был отложен. Впрочем, ненадолго.
Как только закончился этот ангажемент, к Карузо обратился с предложением продолжить выступления в Салерно Джузеппе Грасси — импресарио и местный газетный магнат. Незадолго до этого Грасси вместе с дочкой Джузеппиной побывали на одном из представлений с участием тенора, после чего отец твердо решил заключить с ним новый контракт, а дочка… Дочка просто влюбилась в Эррико! И, как ей показалось, он отвечал взаимностью… В итоге Карузо спел в Салерно еще в двадцати пяти спектаклях.
Двадцать третьего ноября 1896 года Эррико заменил заболевшего тенора Пагани и впервые представил публике одну из «коронных» впоследствии ролей — Канио в опере Р. Леонкавалло «Паяцы». Новыми работами Карузо в Салерно также стали Фернандо в опере Г. Доницетти «Фаворитка», Дон Хозе в «Кармен» Ж. Бизе и партия тенора в небольшой и ныне забытой веристской опере Карло Себастьяни «В Сан-Франциско».
Несмотря на успехи, вокальные проблемы у Карузо еще сохранялись, и он это хорошо понимал. Так, ему не давались некоторые «переходные» ноты — в частности, в арии с цветком в «Кармен». Певец, доходя до злополучных мест, начинал паниковать и… срыв следовал за срывом. Суеверный Эррико решил, что его «сглазил» Грасси, и категорически отказывался петь, если видел его в зале или за кулисами. Было очевидно, что занятия с Ломбарди прекращать было рано. Кстати, навестить Карузо приезжал и маэстро Верджине, который со своей стороны помогал ему справляться с вокальными проблемами. Маэстро был кровно заинтересован в успехах певца, с гонораров которого ему полагалось 25 процентов.
Сезон в Салерно был одним из счастливейших периодов в жизни Карузо. У него завязался бурный роман с Джузеппиной Грасси, который в итоге привел к торжественной помолвке. Свадьбу решили приурочить к окончанию следующего сезона в Салерно. За время пребывания в этом городе (с июня по ноябрь 1896 года) у Карузо появилось множество друзей. Именитые горожане наперебой приглашали его в гости. Все были очарованы его беззаботностью, жизнелюбием, добротой, широтой натуры, чувством юмора, скромностью и демократизмом. Эррико не капризничал, когда новые друзья просили его поучаствовать в домашних концертах, и охотно для них пел. К моменту отъезда из Салерно он уже был настоящей городской знаменитостью, и все с нетерпением ожидали его приезда осенью.
Вернувшись в Неаполь в декабре 1896 года, Карузо сразу же приступил к выполнению обязательств в театре «Меркаданте», где спел Альфреда в «Травиате», Энцо Гримальди в «Джоконде» А. Понкьелли и Фернандо в «Фаворитке» Г. Доницетти. Кроме того, он выступил в двух современных операх: «Драма в винограднике» Винченцо Форнари и «Божественная» Д. Ламоники и Дж. Бионди.
Во время этого ангажемента Карузо мог быть доволен — и публика, и пресса были единодушны в высокой оценке его вокальной формы. Музыкальный обозреватель неаполитанской газеты «Утро» в выпуске за 13–14 января 1897 года хвалил Карузо в роли Энцо, сообщив, что после знаменитой арии «Сіеіо е mar» («Небо и море») публика устроила овацию и потребовала бисировать номер. Рецензент заметил также, что Карузо обладает удивительно красивым по тембру голосом, свободной сценической манерой и продолжает стремительно развиваться. Вновь прозвучала мысль, что тенора ждет великое будущее. Что ж, в проницательности рецензенту не откажешь…
Третьего февраля 1897 года та же самая газета с одобрением отозвалась о выступлении Карузо в опере «Драма в винограднике», которую сейчас если и поминают, так только в связи с тем, что Карузо исполнил в ней одну из партий (Беппе). Рецензент заметил, что маэстро Верджине имеет все основания гордиться своим учеником.
Действительно, маэстро Гульельмо Верджине был рад. Почему — об этом позднее Карузо рассказал журналисту, который, как видно из стиля повествования, придал его рассказу чересчур «литературную» форму:
— Со всех моих доходов мой Шейлок[77] должен был получать проценты. В конце концов всем этим заинтересовался мой менеджер, и я показал ему мой контракт с маэстро. «Но ведь ты должен будешь работать на этого скрягу до скончания дней! — сказал он. — Твой контракт можно прочитать так, что ты должен ему платить за пять лет фактического пения. А дни, когда ты не поешь, в расчет не идут!» Тогда я решил обратиться к адвокату. Он посоветовал мне приостановить платежи. «Шейлок» обратился в суд, но, по счастью, судьи были столь же мудры, сколь и Порция[78]. Мне присудили заплатить маэстро двадцать тысяч франков — помимо того, что я уже отдал, и на этом мы разошлись[79].
Сочетание «пять лет фактического пения» было казуистической уловкой со стороны маэстро Верджине. Другими словами, педагог должен был получать процент с выступлений Карузо не в течение пяти календарных лет, а то время, пока по совокупности всех выступлений Карузо не наберется пять лет! То есть это могло быть и десять, и пятнадцать, и двадцать лет — в зависимости от интенсивности выступлений тенора. После судебного процесса, продолжавшегося не один год, решение было принято в пользу Эррико. В противном случае, если бы условия кабального контракта были реализованы, маэстро Верджине мог бы стать, наверное, самым богатым вокальным педагогом в истории — ведь уже через несколько лет гонорары Карузо достигли невиданных размеров!
В то время как с декабря 1896-го по март 1897 года Карузо пожинал лавры в театре «Меркаданте», в главном театре Неаполя «Сан-Карло» с большим успехом выступала сопрано Ада Джакетти-Ботти. Хотя эти двое певцов и не были знакомы, они вполне могли встретить имена друг друга в неаполитанских газетах (в отличие от книг, газеты Эррико читал). Правда, слава Карузо еще не была столь громкой, чтобы привлечь внимание молодой примадонны…
Из Неаполя Эррико отправился в Салерно, чтобы вновь участвовать в антрепризе Грасси. Он был рад встретиться с невестой, однако мысль о запланированной свадьбе с ней его все более угнетала. Молодой человек был явно не готов проститься со свободой, какую давала холостяцкая жизнь… Ко всему прочему, будучи крайне суеверным, Карузо продолжал считать, что у Грасси «дурной глаз», и по-прежнему раздражался, когда тот появлялся на репетициях и спектаклях. Все закончилось тем, что Эррико разорвал помолвку. Это был первый раз, когда, можно сказать, на пути к алтарю Карузо струсил. И, как оказалось, далеко не последний.
К моменту возвращения Карузо в Салерно Джузеппина Грасси вовсю готовилась к бракосочетанию, и для нее разрыв помолвки стал страшным ударом. Отец Джузеппины столь бурно прореагировал на неожиданный поворот событий, что тенор решил не задерживаться в Салерно.
До отъезда из города у Карузо начался роман с балериной, участвовавшей в «Джоконде» в знаменитом «Танце часов». Любовники тайно встречались в романтичной обстановке: на освещенном луной пляже, под шелест волн… Однако их связь вскоре стала секретом полишинеля и создала для Эррико неожиданные проблемы. Как выяснилось, у Карузо был соперник — очень влиятельный и могущественный…
Следующим ангажементом Карузо был уже по-настоящему престижный контракт. Эррико пригласили участвовать в торжественном открытии сезона театра «Массимо» в сицилийском городе Палермо — первом большом театре (как это видно даже из названия — зал театра вмещал 2500 человек). Так как репертуар тенора расширялся, известность росла, соответственно, увеличивались и гонорары. За тринадцать выступлений в «Джоконде» А. Понкьелли в течение сорока пяти дней он должен был заработать 2750 лир (в некоторых биографиях Карузо говорится, что по следующему ангажементу — в Ливорно — он получал 15 лир за спектакль, что, конечно, неверно[80]).
До отъезда Карузо провел в Неаполе свой первый (из впоследствии многочисленных) «медовый месяц» с балериной, которую уговорил ехать с ним. Любовники жили в грязном пансионе, что было разительным контрастом с романтическими пейзажами ночного пляжа Салерно. Ко всему прочему, вскоре закончились деньги. Пока Карузо готовился к поездке в Палермо, балерина вынуждена была поступить в кордебалет маленькой бродячей труппы. И хотя они до последнего момента перед разлукой занимались любовью, плакали, давали обеты верности и обещания воссоединиться в ближайшее время, кажется, оба вздохнули с облегчением, когда расстались: Карузо поехал петь на Сицилию, а балерина — танцевать в Рим, заключив весьма кстати подвернувшийся контракт.
