Стивен Попкес - Великий Карузо

Стивен Попкес

Великий Карузо[1]

Норма бросила курить, когда обнаружила, что беременна Ленин. Все поздравляли ее и говорили о том, как важно не курить, ожидая младенца. О том, что это вредит ребенку. Норма смирилась, но дала себе слово, что снова начнет курить в тот же день, как он родится. Однако черта с два! Ленни выглядел таким крошечным в палате для недоношенных детей альбукеркской больницы, с таким трудом дышал и так отчаянно цеплялся за жизнь, что Норма решила подождать еще пару лет — пока кормит грудью и все такое. А в один прекрасный день, когда ребенок достаточно окрепнет, она опять закурит. Томас, кстати, не одобрял этой ее вредной привычки. Он не одобрял всего, что не надо было вдыхать через нос. Томас обрадовался до смерти, что она избавилась от своего пристрастия. Вернее,

обрадовался бы, если бы его не застрелили за неделю до того, как она поняла, что беременна. Он прикрывал преступную деятельность «Turban-Kings», но при этом проявил болезненную склонность к их сорту кокаина. Томас был хорошим человеком, но Норма всегда знала, что он плохо кончит.

После его смерти Норма вынуждена была идти работать. Вздохнув, она отправилась на поиски. После шести месяцев бесплодных попыток она устроилась служащей на хладокомбинат неподалеку от университета.

Никотиновую жажду Норма утоляла, слоняясь в клубах табачного дыма возле индейцев, торговавших кольцами и брошами из бирюзы на углу Старого Города.[2] Можно было также часто увидеть ее стоящей напротив забегаловки, рядом со старым мексиканцем, курившим необычайно отвратительную сигару. А порой ей удавалось пассивно покурить среди вечно сердитых служащих на погрузочной платформе. Благодаря этому жизнь казалась Норме сносной. Всего лишь два года, твердила она себе. Тогда она снова закурит, и все будет прекрасно.

Но когда Ленни исполнилось пять лет, по телевидению прошла целая серия передач о том, что пассивное курение становится причиной отставания в развитии у детей. Норма почти не сомневалась в том, что стоит ей взяться за старое, как она уже не сможет удержаться и не курить в доме. Тогда она мрачно решила, что потерпит до тех пор, пока Ленни не втянется в учебу.

Когда мальчику стукнуло десять, Норме было уже пятьдесят. Опасный возраст, говорилось в журналах: можно отдать концы от инфаркта. А сигареты этому способствуют, не правда ли? Она ведь не хочет, чтобы Ленни пришлось хоронить ее, разве не так? Не в десятилетнем же возрасте.

К тому времени, как Ленни достиг тридцатилетия и уже какое-то время прослужил в полиции Альбукерке, Норма решила, что с нее достаточно. Умрет так умрет. Теперь ей семьдесят, и похоронить ее — прямой долг Ленни. В конце концов, так или иначе, он это сделал бы. Первая затяжка принесла в точности те же ощущения, что и много лет назад: жжение в горле, непрерывное покалывание в пальцах рук и ног, резкий, стремительный прилив крови к лицу. За всю свою жизнь Норма не чувствовала себя более веселой и счастливой. Словно закурила в первый раз. Будто вернулась в то время, когда была тринадцатилетней девочкой и жила в Порталесе. И совсем так же, как в тринадцать лет, спустя минуту или две она позеленела и ее вырвало.

Ну что ж, философски рассудила Норма, за удовольствия надо платить.

Не успела она оглянуться, как вернулась к ежедневной паре пачек.

Ленни, конечно, был напуган.

Он приходил к ней и пытался отвлечь ее беседами о музыке. В доме Нормы всегда звучала музыка: блюзы, кантри, классика, рок. Если мотив был знакомый, она непременно подпевала. Но ее голос по красоте и нежности больше всего напоминал звуки, издаваемые автобусом из деловой части города в часы пик. Норму это не волновало.

Поначалу Ленни предпринимал отчаянные попытки отговорить ее.

— Ну же, ма, — умолял он. — Ведь столько лет прошло! Тебе уже за семьдесят. Держалась бы и дальше.

Потом стал воинственным и запретил ей навещать внуков. Так продолжалось неделю. Они жили на той же улице, что и она, в таком же четырехкомнатном одноэтажном доме. Если Норма не могла прийти к внукам, то они заходили к ней. Поскольку мольбы и угрозы не подействовали, Ленни решил устраивать облавы. После дежурства он вламывался к ней в дом и выбрасывал все пачки сигарет, какие только мог отыскать.

Эта последняя хитрость имела шансы на успех. Пачка сигарет теперь стоила одиннадцать долларов, а Норма все еще, как и тридцать лет назад, работала на том же месте. Ей необходимо было найти способ курить, не храня сигарет в доме. Или, что еще лучше, — держать там достаточно дешевые, чтобы можно было позволить себе потерять несколько пачек в месяц.

В Интернете, как оказалось, можно найти все. «Реджинальд Сигарете», крошечная компания, базирующаяся на Сандвичевых островах (которые были Гавайскими, пока не отделились), обеспечивала прямую поставку сигарет. У этого способа было много преимуществ. Во-первых, Норма дала им адрес расположенной неподалеку упаковочной компании — таким образом Ленни не мог, опередив мать, вытащить сигареты из почтового ящика. Во-вторых, они были дешевле, поскольку ими торговала другая страна (без налогов!). В-третьих, выяснилось, что сигареты эти искусственные. В случае неминуемого разоблачения Норма, припертая к стенке, смогла бы воспользоваться информацией сайта о том, насколько они лучше настоящих сигарет. А потом можно будет выпотрошить несколько пачек «Реджинальда» и набить в них «Мальборо».

Но когда «Реджинальд» прибыли, Норма поняла, что они ей нравятся. Правда, вкусом новые сигареты заметно уступали

«Мальборо», зато были, что называется, забористее, и, когда Ленни, как и следовало ожидать, обнаружил их, она указала ему на пачку.

— Видишь?! — пронзительно закричала она. — Видишь? Они не такие вредные.

— Ма, — возразил Ленни, взглянув на пачку, — в них все равно есть табак.

— А ты посмотри на цифры сбоку. Они значительно лучше «Мальборо».

Ленни вздохнул. Из чего Норма заключила, что одержала победу.

У нее наконец-то были сигареты. Жизнь налаживалась.

Пять лет спустя Норма проснулась со своим обычным утренним кашлем. Выбравшись из постели, она спустилась вниз, чтобы поставить кофе, и, дожидаясь, пока он закипит, включила радиостанцию, транслирующую по утрам классическую музыку. Была неделя оперы — неизменного предмета ее увлечения, как раз звучали старые записи Энрико Карузо — Великого Карузо, как говорила мать Нормы во времена ее детства. Сухой кашель еще некоторое время не оставлял Норму, пока она бродила по дому. Нет, определенно кашляла она, как Великий Карузо. В ожидании по-настоящему сильного приступа кашля, знаменующего начало нового дня, Норма подумала, что было бы неплохо взять напрокат старый фильм о Карузо, с Марио Ланца в главной роли.