Сага - Бенаквиста Тонино
Этажом выше находится удивительная лаборатория Вильяма. Он занимается монтажом и прочего рода трюками, необходимыми для работы канала. Как одержимый, возится со своим сверхсовременным оборудованием, и другие техники считают его настоящим Гудини видеомонтажа. Как говорит он сам, для него монтаж «Саги» – это отдых.
Все бы шло замечательно, не становись Сегюре с каждым днем все назойливее. По каким-то неясным причинам, связанным с ценами и планированием, он заставляет нас постоянно переделывать целые сцены, чаще всего в последний момент перед съемкой. Этот человек работает не с переключателем каналов, а с калькулятором. Мы не в состоянии понять объективные мотивы его требований. Правда, иногда они не зависят от его желания, как было, к примеру, вчера, когда один актер без предупреждения бросил «Сагу», чтобы сниматься в рекламе, где ему обещали платить за один день работы в двадцать раз больше. Из дирекции пришел факс: «Займите десять минут. Это нужно к завтрашнему утру».
– Десять минут…
– Но уже девять вечера!
– Я уже собирался уходить.
– Как мне это надоело…
– Жером, может, ты возьмешься?
Раздраженный, Жером клянется, что придумает для Сегюре десятиминутный сюжет самый дешевый в мире. И мы, как трусы, оставляем его одного.
Сегодня утром я первым прихожу на работу. Мне любопытно узнать, как Жером выпутался из ситуации. Братья Дюрьецы еще спят. Возле факса лежат две странички.
Сцена 27. Окно. Павильон. Ночь
Мария и Вальтер стоят у открытого окна. На протяжении всей сцены их будут показывать крупным планом со спины. Не различимы ни интерьер комнаты, ни то, что они видят в темноте за окном.
Мария . Как вы любезны, что пригласили меня посетить Нью-Йорк.
Вальтер . Какая мелочь.
Мария (на мгновение оборачивается и бросает взгляд в комнату ). Разве я могла представить, что когда-нибудь проведу ночь в лучшем номере «Уолдорф Астории».
Вальтер . Этот отель не стоит вас, Мария. (Показывает пальцем на небо.) Посмотрите, как это похоже на северное сияние! Вот зрелище, достойное вас.
Мария . Какое великолепие, какие фантастические краски! Можно подумать, что Бог решил показать нам свои гениальные художественные способности (опускает голову на плечо Вальтера).
Вальтер . Вот именно. Словно сам Де Коонинг нарисовал этот небесный свод… До чего же прекрасны эти разводы вокруг Большой Медведицы…
Мария (в замешательстве ). Но… Что это… там, смотрите! Падающая звезда?
Вальтер . Это метеорит, который упадет прямо перед нами! В самом центре Нью-Йорка!
Мария . Он несется на этот небоскреб!
Вальтер . Сейчас он врежется в Эмпайр Стейт…
Мария (в ужасе ). Не-е-е-ет!
Слышен грохот. Ослепленные чудовищной вспышкой, Мария и Вальтер отшатываются, прикрывая руками глаза. Потом снова смотрят в окно.
Вальтер . Огненный шар еще летает над Манхэттеном.
Мария . Уолл-стрит в огне и крови…
Вальтер . Смотрите! Метеорит изменил траекторию «Боинга», и тот пикирует прямо на статую Свободы!
Мария . О-о-о! Он снес с нее голову! Какой кошмар!
Вальтер . Самолет рухнул на город и, падая, сровнял с землей несколько небоскребов. Ужас!
Мария . А вдали все еще видны огни великолепного фейерверка над Кони Айлендом!
Вальтер . Добро пожаловать в Нью-Йорк, Мария! (Целует ее.)
Сегюре разрешил нам менять декорации, даже если «декорации» слишком громко сказано. Теперь мы имеем право на дополнительную комнату, которую можем обставлять по собственному желанию. Иногда это холл отеля (довольно жалкий), иногда кабинет психиатра, школьный класс, окошко в банке, зал ожидания на вокзале, туалет в кинотеатре, задняя комната кафе и так далее. Сегюре заявил, что это «окно в мир» увеличит возможности нашей «художественной виртуальности». Спасибо, патрон. Но пока нам по-прежнему запрещены любые натурные съемки.
Несмотря на заметный прогресс нашей «художественной виртуальности», первые две недели декабря выдались очень сложными. За короткий срок наш энтузиазм несколько поиссяк, и мы перестали заботиться о качестве. Похоже, что при пробуждении мы теряем чувство юмора, а на его возвращение нам требуется несколько часов. Что может быть хуже этого? Матильда объясняет наше состояние общей усталостью, неизбежной при том режиме работы, которого мы придерживаемся вот уже два месяца. Последние дни Жером работает в замедленном темпе и острит все реже. Его брат сохраняет обычную невозмутимость, но в отличие от нас, он не испытывает таких нагрузок. Я не перестаю ворчать на наступившую зиму, которая каждый год вызывает у меня желание застрелиться. Старик пытается обрести «второе дыхание марафонца». Он достаточно снисходительно относится к нашим слабостям и служит единственным связующим звеном между нами и Сегюре. Мы стараемся сдерживать проявления плохого настроения, последствия которого могут оказаться для нас губительными. Чтобы не драматизировать ситуацию и продержаться, пока не закончится временный кризис, мы не упускаем ни одной возможности подшутить друг над другом, используя последние запасы юмора. Впрочем, все знают, в чем кроется истинная причина: нетрудно представить себе отчаяние булочника, который каждое утро печет хлеб, который никто не покупает. Эта чертова «Сага» не заслуживает того, чтобы ради нее надрываться как каторжным.
Сегюре требует, чтобы Мария чаще звонила в службу психологической помощи, а Камилла чаще посещала психоаналитика. Действительно, трудно придумать что-нибудь более дешевое. Но когда мы с Луи вкладываем максимум энергии в наши диалоги, то нередко полностью выдыхаемся к концу серии. Вчера нам удалось уладить часть проблемы: после монолога, потрясающего глубиной трагизма, Камилла встает с дивана, пожимает руку психоаналитику и уходит. Когда она спускается по лестнице, раздается выстрел. Психоаналитик, не выдержав такого проявления отчаяния, вышел из игры.
Жером занят разборками Джонаса с террористом Педро Менендесом «Белым». Никто не знает, почему тот устраивает взрывы. Здания, в которые он подкладывает бомбы, самые неожиданные: музей Гревэн, Министерство обороны, Триумфальная арка, ярмарка в Троне, Серебряная башня, почтовое отделение Лувра и так далее. Все это насилие – чистая абстракция, так как по требованию Сегюре мы вынуждены ограничиваться экстренными сообщениями о взрывах по радио, чем безумно разочарован Жером. Поэтому с каждой серией Менендес становится все более агрессивным. О нем самом почти ничего не известно, если не считать того, что он все время читает Кафку.
Матильда занята прежде всего Милдред и Существом. Стоит этим двоим оказаться вместе, как все становится возможным. Наверное, Матильда хочет продемонстрировать весь спектр духовных и физических связей, возможных между мужчиной и женщиной. Я никогда не встречал ничего более откровенного! Сегюре этого не замечает. Он даже не может понять, когда Вальтер трезв, а когда пьян, если того не показывают валяющимся среди пустых бутылок. Поскольку мы не придумали Существу ни торчащего хвоста, ни свисающего языка, он не видит ничего плохого в том, чтобы молодые люди развлекались в запертой комнате. Не представляю, что было бы, если бы он только понял, до какой степени неприличия мы доходим! Откровенные жаркие сцены иногда достигаются сочетанием некоторых слов с определенными жестами. По сравнению с ними, настоящая порнография в передачах конкурирующего канала выглядит как лекции по биологии.
Одному Богу известно, как мне хочется, чтобы в этот момент кто-нибудь пробудил мою чувственность…
Особенно с той поры, как я неожиданно ощутил внутри себя странный жар. Не в сердце, не в голове, а где-то между пупком и низом живота.
Искра, грозящая перерасти в пылающий костер.
Мне трудно признать, что это состояние вызвано отчуждением, возникшим между мной и Шарлоттой. В те редкие дни, когда мы случайно встречаемся, я чувствую, как ей хочется развязать со мной войну нервов, в результате которой один из нас будет повержен. Дней десять назад я нечаянно прикоснулся к ней и она дернулась так, словно обожгла локоть о мое плечо. Движение оказалось настолько резким, настолько инстинктивным, что я за какую-то долю секунды понял больше, чем за все прошедшие недели. Отныне и речи нет о том, чтобы ласкать ее или наблюдать, как она принимает ванну.
