Андрей Миронов и Я - Егорова Татьяна Николаевна
– Я тут гуляю.
– Ну хорошо. До свидания, – сказала я, а сама стою.
– Что ж вы не идете?
– Мне в Москву. Пойду к автобусу, километров пять пешком.
– Я тоже в Москву.
Мы пошли. Прошли метров пятьсот. Стоит «джип», большой, японский, серебристый. Он открывает дверь: «Садитесь!» Я села. И мы поехали. Едем молча, вдруг он говорит, очень четко:
– Таня, вы самая главная не встреченная мною женщина.
Я посмотрела на него с изумлением.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Вы верите в чудеса? Два часа назад меня на этот мост привели вы сами. Вы же Таня Егорова? Да? Вчера я закончил читать вашу книгу. Вы писали об Андрее, а написали обо мне. Мне не удалась жизнь. У меня убывает душа… усыхает сердце, а должно быть наоборот. И в вашей книге я прочел всю свою жизнь. И на мосту я не гулял, я ждал вас. Знаете, такое бывает. Понимаешь, что немыслимо, а случается. Есть предложение – поедемте куда-нибудь, выпьем кофе?
Въехали в город. Стоим на светофоре. Ждем. И вдруг он читает стихи:
Ветром, шпаною отчаянноСдернут твой красный шарф.И прикоснусь нечаянно,Память твою взорвав.Промыслом Божьим гонимыеВсех параллельностей суть,Кто-то еще, любимая,Наш продолжает путь.Но, параллельностью брошены,Где-то сойдутся пути.Волосы нежно взъерошены.Шарфик небрежно наброшенный.Все… дорогая… Летим?– Что это вы читаете и чей там красный шарф?
– Ваш. Тот самый, из книги, и который сейчас на Вас. Его зовут Сергей. Пьем кофе.
Новый 2000 год. Встречаю его в Финляндии. Выигрываю в лотерею первый приз – огромное ведро с тюльпанами. Финляндия – Россия в идеале. Розовый снег, чистота. Вместо соли и песка улицы посыпаны мелким гравием. Сказка! Там же узнаю, что 31 декабря Борис Ельцин развернулся на 180 градусов и покинул свой пост президента. Действительно царь Борис – только царь способен на царские поступки. Как любила повторять Мария Владимировна: «Ох, Таня, скоро это время кончится! Я это уже проходила, когда был НЭП». А в народе по этому же поводу сочинили четверостишие:
Мы все живем в эпоху гласности.Товарищ, верь, пройдет она,И Комитет госбезопасностиЗапишет наши имена.У нас новый президент – Путин. Очень хочется верить, даже мозги выстраивают каламбур: перед революцией, перед Катастрофой, главным человеком в России был Распутин – бездорожье, ухабы, распутица. А Путин – путь. Может, и будет все путем.
«Мир новостей» разразилась статьей Феликса Медведева о романе. «На откровенно эпатирующем материале построена вся книга Егоровой „Андрей Миронов и я“. Успех у книги бешеный – такой не снился никому». И дальше: «Все искренние исповеди человечества будоражили людскую мораль, нравственные вековые постулаты. Исповедь Руссо и поныне, спустя 200 лет, кипятит кровь вступающих в жизнь…»
«… Каких только имен нынче не встретишь на книжных развалах, Гафт, Андрей Вознесенский, Олег Табаков… Но удач мало. А документальный роман Т.Егоровой написан талантливо, ярко. Автор обладает легким читабельным пером. Ощущается литературная хватка думающего образованного современника.
Читателя не проведешь – скукотищу он в рот не возьмет. И бедный свой кошелек не раскроет. На такой бестселлер способна только сильная натура, умеющая любить и быть любимой. Голая правда о знаменитом актере и его окружении – по-моему, подвиг и жизни, и творчества Т.Егоровой. Автор книги «Андрей Миронов и я», по-моему, счастливый человек. Она понимает, что живые нужны не только живым, но и мертвым, чтоб продлить их век среди людей».
Мчимся на «мерседесе» по Минскому шоссе в город Брянск. За рулем – Слава. Тип – новый русский. Крайне обаятельный, и из него так и прет молодецкая сила, что, кажется, он может перевернуть весь мир. Скорость – 190 км/ч. Слава называет это «давить железку». На заднем сиденье сижу я. Рядом со Славой – Сергей, с которым мы встретились на мосту и «пьем кофе». Он предложил сопровождать меня в Брянск – путь неблизкий, город незнакомый, и лучше, если рядом будет надежный человек. Я соглашаюсь. Мелькают ели, голые ветки деревьев, заснеженные поля – февраль. И вот мы в Брянске. Сразу обед, а через час – презентация книги в самой большой библиотеке города. Там же брянское радио, брянское телевидение. И наконец я на сцене. Зал полон зрителей. Все молчат. Прошу задавать вопросы – молчат. Начинаю говорить сама. Раскачала зал, люди оживились, стали задавать вопросы. Одна бойкая девица все время вскакивала с места и вопрошала: «А вот у вас Мария Владимировна в книге получилась прижимистая, жадноватая».
– Скуповата была. Она с 16 лет зарабатывала своим трудом деньги и знала им цену. Потом воспитание – домострой, традиции, порядок, чистота, и денег на ветер не бросали. Вот вы говорите – скупая… У Андрея в театре была одевальщица – тетя Шурочка, Александра Михайловна, старенькая. Всегда приносила ему к началу спектакля чай, кофе, стирала, одевала его на сцену, заботилась о нем. Такая театральная мама. И как-то все это между прочим однажды я рассказала Марии Владимировне. Она руками всплеснула – и к телефону. «Жива?» – «Нет, умерла! Нет, не умерла, на пенсии…» Тут Мария Владимировна попросила машину с шофером, заехала в Новоарбатский гастроном, вложила в две огромные коробки самые лучшие продукты, какие только были там, и поехала к тете Шурочке на окраину Москвы… благодарить за сына. Вот тебе и скупая!
Незаметно пролетели два часа. В конце – ко мне очередь подписать книги. Потом – очередь людей на возрасте, с пустыми руками, без книг. «У нас совсем нет денег, чтобы купить книгу, но так хочется иметь… Может быть, можно… подарить?» – «Конечно, можно», – с улыбкой говорю я, тщательно скрывая чувство горечи, обиды за этих людей.
На следующий день со Славой на «мерседесе» путешествуем по городу – вот Свенский монастырь, совсем разрушенный, на горе. А под ней течет река Десна. Та ли это Десна или не та, но по стечению обстоятельств тоже Десна – никуда от нее не деться. Потом Слава «давит железку», и мы мчимся в самое сердце Брянской области—к мемориалу брянским партизанам, в непроходимую чащу леса. Перед чащей стоит кафе, перед кафе площадка из заледенелого асфальта. Мы вертимся на машине по льду вокруг своей оси. Наконец останавливаемся. «Да, – говорит Слава, хлопая дверью и показывая на заснеженные землянки, – думали ли они, что через 55 лет мы сюда будем приезжать на „мерседесах“?» – и повел нас на экскурсию.
Наступила весна, и меня пригласили на светский раут. В модный театральный клуб при театре Маяковского – «Лаборданс». Стильный небольшой зал, в центре – длинный стол с яствами – а-ля фуршет. Постепенно стекается элита, нарядная, надушенная, заносчивая, тихо здороваются, острят, располагаются в еле освещенных нишах стен… Вдруг появляется Валентин Гафт – в свете.
Проходит прямо к столу, останавливается напротив меня, что-то проглатывает, вскидывает свои умные глаза, видит меня и громко, на весь зал, отчеканивает: «Ну, ты молодец, Татьяна! Ты одна имела на это право. Ты написала гениальную книгу. Все вдруг рядом с тобой оказались карликами!»
Зловещая тишина. Я смеюсь и чувствую очередь в спину из автоматов недоброжелательных глаз. Да, только Гафт может позволить себе такую роскошь – говорить вслух все, что ему вздумается, – свободный человек!
– Таня, Таня! Вы меня слышите? Это Зоя! Зоя Германовна, из Америки. Я прочитала Вашу книгу и хочу пригласить Вас в турне по Америке. Она здесь имеет ошеломляющий успех. Позвоните Виктории Токаревой, она со мной работала, поговорите с ней». После еще десяти таких бурных звонков она заявляет мне, что мои читатели меня ждут и завтра она высылает мне приглашение.
