Андрей Миронов и Я - Егорова Татьяна Николаевна
– Ну что ж, Андрюша, я написала семь пьес, семь наших детей, о которых мы мечтали, и все они Андреевичи и Андреевны.
Иду по дороге к соседке попрощаться и думаю: вот что значат слова Андрюши: «Я этот спектакль посвящаю тебе!» Он ушел из жизни и вывел меня из этого ада – театра. И иду я теперь по дороге свободная от завистей и сведения счетов, здоровая, сильная, улыбающаяся, счастливая оттого, что извела все свои пороки, выполнила свой долг, и оттого, что Господь послал мне столько глубоких переживаний в жизни. Вот для чего был тот спектакль – он поменял мне Чашу, он меня спас, потому что истинная любовь – поднять другого духовно выше, даже ценой жизни.
Передо мной калитка. Открываю. Меня встречает соседка – красивая молодая Вера, по кличке Веритас (истина). Дача ее стоит на высоком обрыве, над рекой Десной. Время около пяти часов. Светит теплое сентябрьское солнце. Природа переходит ото дня к вечеру, я перехожу от одной главы жизни к другой. Сквозь ветки деревьев виднеется мост, на котором мы танцевали с Андрюшей, мост – тоже переход с одного берега на другой.
Цвет небесный, синий цветПолюбил я с малых лет.В детстве он мне означалСиневу иных начал…Поднимаюсь на открытую веранду, смотрю вдаль.
Этот легкий переходВ неизвестность от забот…Веритас накрывает на веранде маленький столик, клетчатая скатерть, шампанское «Император» в честь моих проводов, рыбный суп.
– Да что ж мы будем рыбный суп с шампанским? – смеюсь я.
– Подумаешь, – говорит Веритас, – у меня еще на второе тушеная капуста – пальчики оближешь!
– Ну что ж, давай шампанское с рыбным супом! – и наливаю по бокалу искрящейся жидкости. – А что над нами? Огромные ветки – это клен?
– Нет, – говорит она. – Это такой сорт дуба, с острыми листьями. Вон желуди валяются. Ты его очень любила?
– Я и сейчас его люблю – это же не кончается, они обе вечны – любовь и душа.
В воздухе, прощаясь, парят желтые листья березы. Светящийся диск солнца приближается к горизонту. Переход… И вдруг я слышу голос Андрея, он поет где-то далеко.
– Это тот мост, – спрашивает Веритас, – на котором вы танцевали?
– Да, тот мост, отсюда, сверху, так хорошо его видно.
Голос Андрея приближается: «Отцвели уж давно хризантемы в саду… А любовь все живет! А любовь все живет! А любовь все живет!» – эхом разносится по всей окрестности… Вдруг рванул ветер, посыпались яблоки с деревьев, поскакали желуди по земле, в воздухе метались желтые листья разных форм, и я увидела…
– Веритас! Смотри, Веритас! На мосту!
И мы увидели в длинных плащах мужчину и женщину: он – с голубым шарфом на шее, она – с красным. Они были совершенно седые. На безлюдном пространстве, на мосту через Десну, две фигуры крутились в балетных пируэтах с таким озорством, и танец достигал такой порывистости и свободы движений, что, как крылья, развевались полы допотопных плащей и встречались на мосту в танце с бурной нежностью два шарфа – красный и голубой.
– Смотри, – кричала я под звук падающих желудей и яблок, – смотри! Ты видишь? Ты видишь? Это мы на мосту, Веритас! Ничто не исчезает! – кричала я, и ветер уносил мой голос далеко-далеко… – Ничто не исчезает! Мы танцуем уже седые и будем танцевать здесь и петь этот самый короткий романс… всегда! Всегда!
Часть III. Письма читателей
Дорогая Татьяна Николаевна!
В последнее время в прессе появилось довольно много откликов на вашу книгу, как прямых, так и косвенных. Мне попался в руки сборник, посвященный дню Св. Валентина, где люди, знаменитые и не очень, рассказывают о своих браках и Любовях. Я бы и не стала тратить время на чтение этой ерунды, если бы не увидела там интервью с Л. Голубкиной, в котором она называет свою семью с А.Мироновым прекрасной и крепкой. Слова какие-то… советские! Впрочем, Голубкина так и говорит о себе как о продукте советской эпохи.
Наверное, поэтому откровенно врет: она, видите ли, была за ним замужем 15 лет (с арифметикой у нее плоховато!), и замуж он ее звал много-много раз, и она наконец-то смилостивилась, и кроме него у нее в жизни никого не было, только он (а дочь родилась, видимо, не от другого мужчины, а от непорочного зачатия!), и далее в том же духе.
Между ними никогда не было слов о любви, и только за два дня до смерти он сказал ей нечто важное и интимное. (В передаче по ОРТ по поводу ее 60-летия она расшифровала: он сожалел, что у них не было сына). Вообще-то я слово «интимный» привыкла трактовать несколько иначе.
Ну да ладно. А действительно, почему у них не было общих детей, если уж семья такая прекрасная и крепкая? Судя по тому, что она пишет о своем отце, ему даже сама мысль, что его внук может быть хотя на 1/4 Менакер, была непереносима!
В передачах по ОРТ и НТВ она была более осторожна с цифрами и назвала цифру тринадцать, говоря о вместе прожитых годах. Но как проявила себя! Вот, говорит, я тут перед вами стою, а вы рассматриваете, что на мне надето и что у меня в ушах. Рассмотрели?
Знаете, я пожалела Андрея Александровича: ну как он мог так ошибиться в выборе супруги?! Какие же они разные и, прежде всего, из разных детских! Как он мог общаться с ее родителями? С их-то уровнем?
То, что Голубкина говорила дальше, повергло в шок всех моих знакомых. Мы, говорит, никогда с ним вместе не выступали, только раз. И не вместе, а он выступает, я вступаю, он вступает, я вступаю, он не вступил, а я вступила…» Ох, ну что тут сказать? Бедный наш русский язык!
В передаче «Круглая дата» по НТВ меня насмешил Г.Горин. Он, оказывается, так похож на Карабаса-Барабаса! И вот, гневно выпучив глаза, он проехался в ваш адрес: тут некоторые претендуют на А. Миронова. Но принцесса – одна! Остальные – фрейлины. И у него нехорошо с арифметикой и памятью. Ведь принцесса №1 – это Е. Градова, а Голубкина – №2. И если они считают, что брак Голубкина—Миронов длился 13 лет, не обращая внимания на первые три года без штампа в паспорте, то почему ваши с ним пять лет, когда вы были всем известной постоянной парой, надо игнорировать?
Да, вы были слишком бесхитростной, интеллигентной и деликатной (из одной с ним детской!), иначе ваши походы в ЗАГС все-таки привели бы вас к штампу в паспорте.
На месте этой группы людей вокруг Голубкиной, которая как бы монополизировала Андрея Миронова, я бы вообще не упоминала об их семейной жизни. Разве хорошая жена может так плохо относиться к здоровью своего мужа? В его ранней смерти она очень сильно виновата, и в вашей книге это хорошо показано, хотя слишком уж мягко. А Голубкина либо не понимает своей вины, либо притворяется. Все в том же сборнике ей задают вопрос: почему у Миронова во всех фильмах такие грустные глаза? А она: «Ах, у него была такая энергетика! Он мог играть три спектакля подряд!» И это о смертельно больном человеке!
А его кузен А. Белинский? «Плучек столько сделал для Андрея, он давал ему играть 20 спектаклей в месяц». Это так кощунственно, что у меня нет слов.
Конечно, виновата и Мария Миронова, которая так властно вмешивалась в его жизнь, но почему-то не употребила свою власть, когда надо было ему сменить темп и подумать о своем здоровье. Но она очень дорогую цену заплатила, – врагу не пожелаешь пережить своего ребенка.
Благодаря вашей книге резко возрос интерес к творчеству А.Миронова. И даже я, которая никогда не была его поклонницей (мне нравились Леонид Марков и Олег Даль), не пропускаю ни одного его появления на ТВ-экранах. Очень понравился телеспектакль «Страницы журнала Печорина». Кстати, в том же 1976 г. он снялся в «12 стульях». Такой упитанный. Ведь Голубкина хорошо готовит… Только нужно ли было Миронову это несбалансированное питание? А какие у него тусклые глаза в «Будьте моим мужем»? И сколько же дублей сделано под палящим солнцем с непокрытой головой? В последних же фильмах – «Мой друг Иван Лапшин» и «Человек с бульвара Капуцинов» – он совсем больной человек.
