Мэрилин Монро. Жизнь и смерть секс-символа Америки - Аннина Софья Александровна
Привел ее в приют полицейский, обративший внимание на прелестного ребенка, по всей видимости, потерявшегося. Опустив глаза, Норма Джин стояла в кабинете заведующей и ждала сурового наказания. Но та, оторвав взгляд от бумаг и увидев разрумянившиеся от волнения щеки девочки, неожиданно улыбнулась. И, достав из ящика стола пудреницу, пуховкой легкими движениями обмахнула Норме Джин лицо.
«Ты очень хорошенькая, детка, а теперь — еще красивее! Сегодня воскресенье. Ходи так весь день!»
7 июня 1937 года Грейс Годдард забрала Норму Джин из приюта. (По странному, хотя вряд ли что-то означающему совпадению, в этот день Джин Харлоу умерла от обострившейся болезни почек.) Обещание было выполнено, но семейной идиллии опять не получилось. Вскоре одиннадцатилетнюю девочку попытался изнасиловать надравшийся в стельку Док. Так, по крайней мере, Норма Джин рассказывала несколько лет спустя своему первому мужу Джиму Догерти. Если это правда — Грейс вновь оказалась перед выбором между новой семьей и долгом перед дочерью подруги. И вновь сделала выбор не в пользу Нормы Джин. Дом покинул не блудный муж, а ни в чем не повинный ребенок.
Однако на сей раз Грейс не пожелала отдать девочку в приют или к чужим людям. Она пыталась пристроить Норму Джин то к одним родственникам, то к другим. Обсуждался даже вопрос о переезде девочки к ее единоутробной сестре Бернис. Сестры тогда только что узнали о существовании друг друга, и между ними завязалась переписка, позже переросшая в нежную дружбу. Грейс лично съездила в штат Кентукки к Бернис, недавно родившей первенца, и с сожалением убедилась, что та живет слишком бедно, чтобы принять младшую сестру.
В одном из временных пристанищ Норму Джин снова чуть не изнасиловали — на этот раз кузен Джек, сын покончившего с собой брата Глэдис Мэриона Отиса Монро.
Девочка переезжала с места на место, пока в конце 1938 года не вернулась в Лос-Анджелес и не оказалась у родной тетки Грейс — Эдит Аны Лоуэр.
58-летняя вдова, жившая на доходы от недвижимости, оставленной ей мужем, была активной участницей Общества Христианской науки, где удостоилась ранга «исцелителя», но отнюдь не религиозной фанатичкой. Ана была из тех немногочисленных во все времена людей, для которых дух Священного Писания на самом деле важнее, чем буква. А попросту говоря — она обладала большим и добрым сердцем.
И хотя, по словам Элинор Годдард, Ана выглядела, «благодаря внушительной фигуре — грозно и сурово», «в ней не было ровным счетом ничего от напыщенной и надменной матроны, каковой ее часто полагали».
Ана Лоуэр дала Норме Джин то, чего не дали ни суровая опека Иды Болендер, ни судорожные вспышки материнских чувств Глэдис, ни честолюбивая забота Грейс.
«Она переменила всю мою жизнь, — с благодарностью и нежностью вспоминала Мэрилин Монро. — Эта женщина была первым на свете человеком, которого я действительно любила и который любил меня. Она была потрясающим человеком. Когда-то я написала про нее стихотворение, и знакомые, которым я его показывала, просто плакали… Оно называлось „Люблю ее“. Только она одна любила меня и понимала… Эта женщина никогда не нанесла мне рану, ни единого разочка. Просто она не смогла бы. Это была сама доброта и любовь».
На тот момент Норме Джин было уже двенадцать с половиной лет. Еще немного — и куколка превратится в бабочку, ребенок — в начинающую осознавать свою притягательность юную девушку.
Глава 3
«ДЕВУШКА МММ»
«Тетя Ана» стала для Нормы Джин по-настоящему близким человеком, самым близким, который был у девочки за всю ее короткую жизнь. Она не ставила никаких условий, ее любовь не требовалось завоевывать. Ане Лоуэр, которой на своем веку пришлось отведать и горя, и одиночества, которую бросил муж за два года до своей смерти, не на кого было излить накопившуюся нежность. Заключенные местной тюрьмы, которым она раз в неделю читала вслух Евангелие, не слишком хорошо подходили для этой цели.
К Норме Джин, заброшенному, неприкаянному ребенку, Ана сразу почувствовала глубокую душевную приязнь, и девочка в ответ потянулась к ней всем своим существом. Норма Джин изливала переполнявшие ее новые чувства в стихах — о том, что Мэрилин Монро с детства и до конца своих дней писала стихи, подчас очень неплохие, знают немногие. И, как и в стихотворении, о котором Монро вспоминала в приведенной выше цитате, твердила на все лады: «Люблю, люблю, люблю!..»
Возможно, Ане Лоуэр до этого никто не посвящал стихов. Строчки, выведенные детским почерком, трогали ее до глубины души. Пожилая женщина взяла с воспитанницы обещание: когда ее, Аны, не станет, Норма Джин будет продолжать сочинять для нее стихи и складывать листки бумаги с ними в специальный, отведенный только для этой цели ящик.
Но немного спустя с сознанием и с телом Нормы Джин начали происходить перемены, которые она при всем желании не могла и не смела обсуждать с набожной воспитательницей, — а та вряд ли сумела бы подыскать нужные слова, поскольку, при всей доброте и чуткости, не обладала педагогической мудростью.
И тут начинается очень интересный период в истории Нормы Джин — будущей Мэрилин Монро. Отрочество вообще показательно и значимо для жизни каждого из нас — едва ли не больше чем детство; об отрочестве нашей героини мы знаем до обидного мало, несмотря на огромное количество рассказов, пересказов и перепевов, — и именно в силу разноречивости свидетельств очевидцев и тех, кто по прошествии лет вознамерился выдать себя за таковых.
Грейс все еще лелеяла надежды сделать из Нормы Джин кинозвезду Собственно, и к Ане она ее поселила для того, чтобы девочка окончила в Лос-Анджелесе общеобразовательную школу, а затем могла поступить в заранее выбранную для нее школу актерского мастерства. Но, измотанная заботами о собственном семействе, миссис Годдард уделяла дочке Глэдис гораздо меньше времени и внимания, чем раньше. Она больше не следила за гардеробом Нормы Джин, а Ана — уж точно не из жадности и не столько по бедности, хотя тогда она действительно еле сводила концы с концами, сколько по возвышенности чувств — считала нормальным то, что воспитанница донашивает приютскую униформу, те самые давным-давно опостылевшие две синие юбки и две белые блузки. Главное — душа! Так Ана Лоуэр искренне полагала сама, это же внушала Норме Джин. Та не возражала. Но трудно, да что там, просто невозможно жить единственно духовными интересами, если ты — девочка-подросток, которой очень хочется нравиться, хочется все больше, до горючих слез.
Только с Аной Норма Джин поверила, что Бог есть не страх, а любовь. Но если так — пусть все создания божьи полюбят ее, незаконорожденную, явившуюся на свет по ошибке, ее, бывший «номер 3463»!
«Ты красива и снаружи, и внутри, и не стоит придавать много значения тому, что думают о тебе другие люди», — говорила Ана Норме Джин. Однако ту как раз ужасно интересовало, что о ней думают другие.
Норму Джин посещали тревожные и сладкие сновидения, похожие нате, которые она видела шестилетней, после посещения проповедей-шоу Эйми Макферсон. Грезила она и наяву. Вот, вместе с тетей Аной, она приходит в воскресенье в церковь, где полным-полно народу. Органист поднимается в свою каморку. И, стоит зазвучать музыке, торжественной и прекрасной, — она вдруг оказывается обнаженной, сияя белизной перед десятками взоров, не порицающих, нет-нет, а полных благоговения и восторга…
Между тем за пределами дома Аны она, подросток, уже утративший детскую прелесть и еще не научившийся пользоваться всеми преимуществами женственности, слыла едва ли не дурнушкой, едва ли не «чокнутой», странной девочкой, жившей в бедняцком квартале, раздражавшей учителей рассеянностью и смешившей школьников россказнями о том, что ее отец — Кларк Гейбл, а сама она — без пяти минут звезда Голливуда.
Однажды прямо посреди урока Норма Джин увидела, что ее ветхая от старости блузочка треснула по шву. Мальчишки на задних партах уже начали шушукаться, подталкивая друг друга локтями. Одноклассница сжалилась над «чокнутой» и ссудила ей свитер, который сняла из-за духоты. Норма Джин, багровея от стыда, убежала с чужой одежкой в туалет, переодеваться. Она вернулась… и мальчишки снова зашушукались, но уже совсем с другими интонациями. По классу прошел восхищенный гул.
