Жан Паван - Марлен Дитрих
«Что за манера платить долги! Согласен, они, может быть, получают там деньги; но стоит ли растрачивать свою жизнь, которая становится все более ценной?.. И ради чего?.. Ради того, чтобы господин Зибер чувствовал себя чуточку увереннее, получая немного больше денег? Или ребенок? Ребенок сам разберется в своих делах».
Но хотела ли великодушная и благородная Марлен, чтобы они сами разбирались в своих делах, без ее участия?
Лето 1937 года, после встречи с Ремарком, она провела в Париже вместе с ним, а он, в свою очередь, последовал за ней в Голливуд. Она в какой-то степени стала прообразом героини с маловыразительным именем Жоан Маду в романе «Триумфальная арка», который он начал писать, когда они были вместе, и закончил в 1945 году. «Ремарк писал с большим трудом. Это был неистовый трудоголик, который часами мог шлифовать одну фразу», — отметит она в своих «Воспоминаниях». И еще: «Он был очень уязвим, а также подвержен меланхолии, которая носила болезненный характер. И эта сторона его характера меня чрезвычайно трогала. У нас были особые отношения, и это позволило мне очень часто, увы, быть свидетельницей его отчаяния». Одной из причин этого отчаяния, возможно, стал приезд в Голливуд Жана Габена после капитуляции Франции в июне 1940 года. И правда, как можно не чувствовать себя опустошенным и уничтоженным этой потрясающей способностью к изменам одного человека, которая всегда сопровождается постоянством и целостностью чувств другого? В романе «Триумфальная арка» анализируются отношения доктора Равика и Жоан Маду, и в этих строках, без сомнения, выражены переживания многих любовников Марлен:
«Он понимал, что погибнет, если проведет с ней ночь… Она станет приходить снова и снова, играть на том, чего уже добилась, и всякий раз требовать новых уступок, ничего не уступая взамен, пока он не окажется полностью в ее власти. И в один прекрасный день она оставит его, безвольную жертву собственной страсти и слабости. Конечно, сейчас она вовсе этого не хочет, она даже не может представить себе ничего подобного, но тем не менее все произойдет именно так»[5].
Неужели Марлен — Маду и вправду не представляла себе ничего подобного? Во всяком случае, два десятка лет спустя в одной из наиболее интересных и пространных глав под названием «Собственническое чувство» в книге «Азбука моей жизни» Дитрих разразилась обвинительной речью в свой адрес, похожей на странное осознание собственной вины и раскаяние:
«Собственническое чувство — это великолепное, безжалостное, лживое чувство! Оно такое яркое и сияющее, почти как любовь! Оно губительно, и это самый злодейский и опасный из всех сверкающих крючков, на который только может попасться мужчина в море любви».
И далее:
«Сначала он будет сопротивляться… В конце концов вы снимаете его с крючка, измученного и ненавидящего вас… И тут вы спрашиваете себя, а что теперь с ним делать. С той минуты, если он все еще жив, или же если вдруг это какая-то сумасшедшая особь, ведущая себя не по правилам, то есть не испытывающая к вам ненависти, он вам больше не нужен. Вы доказали себе, что вы самая сильная и что, следственно, спортивное состязание закончено».
Премьера «Ангела» состоялась в ноябре 1937 года. В мае 1938 года группа директоров независимых кинотеатров обнародовала список артистов, чье появление на экране, по их мнению, было нежелательно, поскольку они «тлетворно влияют» на публику. Имя Марлен Дитрих фигурировало в этом списке наряду с Джоан Кроуфорд, Гретой Гарбо, Бетт Дейвис, Кэтрин Хепбёрн. Владельцы кинотеатров стремились прежде всего таким образом упрочить свое влияние и избавиться от диктата киностудий, которые навязывали им свою продукцию на своих же условиях. Удар был нанесен, и тем самым предопределен провал фильма «Ангел». «Парамаунт» прервала контракт с Дитрих, выплатив ей неустойку в 250 тысяч долларов за второй фильм с Любичем, который сняли с производства. Она должна была также сниматься в фильмах Тэя Гарнетта на студии «Варнер» и Фрэнка Капра на «Коламбии» (где она готовилась сыграть Жорж Санд, а ее партнер Спенсер Трейси — очень странного Шопена). Оба проекта аннулировали. В результате «спасения со стороны Любича» она оказалась, своего рода, безработной. И теперь ей, беспрерывно снимавшейся в кино с 1926 года примерно в двух фильмах за год, пришлось остаться без работы на год и три месяца. Таким образом, одновременно с «Джо» ее тоже настиг кризис, правда, совсем иного рода.
«Сказать, что я была в отчаянии, было бы преувеличением, — признавалась она. — В сущности, я насмехалась над этой санкцией. Но я испытывала то же волнение, что и в начале карьеры: а что если вызову разочарование?.. Я была растеряна и нуждалась в советах того, кто наставил бы меня на правильный путь». Ощущение, что жизнь отбрасывает назад, и стремление удержаться на месте заставляют прибегнуть к давним средствам. Для Штернберга — это уход в себя, обретение прежнего одиночества, возможность снова жить в мире своих собственных умозрительных видений. Для Дитрих — это отдать себя в чье-то распоряжение, прежде чем самой начать распоряжаться, позволить управлять собой, прежде чем начать управлять другими. Любить или заставить любить себя: первое означает добиться творческого успеха, второе — добиться успеха у публики. В ожидании времени, когда она снова сможет взять бразды правления в свои руки при посредничестве тех, кто будет держать ее в своих руках, Марлен проводит время в поездах из Европы в Америку и обратно. 6 июня 1939 года она наконец получает американское гражданство.
И ей тут же предъявили обвинение в неуплате налогов. Таково одно из следствий получения ею нового гражданства. 14 июня в тот момент, когда она в Нью-Йорке садилась на теплоход «Нормандия», ее задержали сотрудники налоговой службы и объявили ей, что она не заплатила налоги с суммы более чем в 140 тысяч долларов, которую заработала не в Соединенных Штатах, а в Англии на съемках фильма «Рыцарь без доспехов». Ее багаж сняли с теплохода. Отплытие задерживали. С поразительным хладнокровием Дитрих отдала в залог свои драгоценности, среди которых роскошное украшение из изумрудов. Все эти драгоценности, оцениваемые более чем в 100 тысяч долларов, были возвращены ей в 1941 году, и при этом выплачена компенсация в 20 тысяч долларов. Она провела лето в курортном городке Антиб вместе с Руди, Тами, Марией, Штернбергом и Ремарком по соседству с семьей Кеннеди. В один прекрасный день раздался телефонный звонок, ей звонил продюсер киностудии «Юниверсал» Джо Пастернак. Он предложил роль в вестерне за гонорар в 50 тысяч долларов и проценты с доходов. Она нашла эту идею смешной и собралась отказаться. Но Штернберг посоветовал ей согласиться. Случайность или предвидение? Но он оказался прав.
В дальнейшем относительно забытый фильм «Дестри снова в седле» (во Франции он шел под названием «Женщина или демон») приведет к новому взлету в ее карьере и станет одним из самых успешных, эталонных ее фильмов, на который станут ориентироваться так же, как на фильмы «Марокко» и «Голубой ангел», все последующие режиссеры, с которыми она будет работать вплоть до 1952 года, когда Фриц Ланг ревниво и жестко снимет с ней другой, весьма унылый, вестерн «Пресловутое ранчо». Благодаря динамичному действию и веселому шутовству фильма «Дестри снова в седле» она создала совершенно другой образ и попала в цель, становясь все больше американкой, что было очень кстати, поскольку факт принятия американского гражданства кинозвездой широко обсуждался. В общем, Дитрих, оставив сложные европейские сюжеты, погрузилась в типично американскую среду: мир «мужественных» и простоватых ковбоев.
Сердечная и добрая танцовщица в салуне, с грубыми манерами и громким голосом, она держит всех в ежовых рукавицах, пьет не пьянея, обыгрывает в карты посетителя салуна, пока он не проигрывает все и не остается в одних брюках, скандалит и вцепляется во взбитые копной волосы жены проигравшего, когда та, разъяренная, приходит требовать назад вещи мужа, и в конце концов, одетая в ковбойский костюм, поет песенки Фридриха Холлендера. Одну из них, такую же яркую и запоминающуюся, как «Я юная Лола», она будет исполнять в своих сольных концертах: «Спросите у парней в глубине зала, что они пьют, и скажите им, что я хочу того же самого». К тому же «Френчи» очень искренний и открытый ее персонаж; такой могла бы быть Лола-Лола, но только эмигрировавшая в Америку, зрелая, приспособившаяся к новым условиям и американизированная, совершенно не вредная и не роковая. Обладая возвышенной и благородной душой, она приносит себя в жертву, чтобы защитить избранника своего сердца (здесь Джеймс Стюарт), который представляет собой сдержанное и мужественное воплощение добродетели перед лицом женских побрякушек, воинственных, но беспомощных. Марлен, после унылой роли в «Ангеле», явно нравится паясничать, что иногда выходит даже трогательно, этого от нее ждут, и она проделывает это с вновь обретенной живостью.
