Беседы о кинорежиссуре - Михаил Ильич Ромм
Сейчас мы со звуком в кинематографе поступаем просто. Обычно мы в кадре снимаем только диалог главных действующих лиц. Даже общий гул разговора мы стараемся приглушить. Все это делается позже. Когда картина вчерне закончена, то в ней звучат только основные реплики. Отдельно записываются шумы каждой сцены, отдельно – фон голосов, если дело происходит на народе, отдельно записывается музыка. И так собирается ряд звуковых пленок. Потом все эти звуковые пленки на специальной машине перезаписи совмещаются в единое целое.
Вот пример, который показывает всю сложность организации кадра. В картине «Адмирал Ушаков» снимался штурм крепости Корфу. Штурм этот мы снимали в крепости Белгород на Днестре, где сохранились старинные крепостные стены и рвы.
По моему замыслу штурм начинался десантом по воде, относительно медленным, потому что вода не дает идти быстро. Затем лавина людей устремлялась по рвам, карабкалась на стены. Бой разгорался на стенах, причем темп все нарастал и достигал предельной стремительности, когда волна атакующих заливала всю крепость.
Разумеется, как всегда, не удалось снимать эту сцену от начала к концу с тем, чтобы постепенно ускорять темп. Для удобства съемки пришлось начинать с середины, потом снимать начало, а уже потом конец. Организация каждого кадра была необычайно сложной, и именно организационным удобствам было подчинено все.
Итак, снимается один из общих планов. Перед нами ров и крепостные стены. На крепостных стенах «французы», по рву катится лавина атакующих. Они тащат лестницы, ставят их, карабкаются наверх.
Для того чтобы снять этот кадр, нужно поставить на двух бревнах площадку так, чтобы она оказалась надо рвом на высоте метров восемнадцать. На этой маленькой площадочке помещаются оператор с аппаратом, его ассистент и режиссер, висящие, так сказать, прямо над бездной. Но зато в кадр отсюда можно взять и ров, и стены.
На вершинах стен установлены пушки. Каждую такую пушку заряжают порохом, и к каждой подводят электрический провод. У главного пиротехника в руках находится пульт. Он сам производит «выстрел», давая контакты на ту или другую пушку. Кроме того, на стенах должны взрываться снаряды. Для этого закладываются взрывы. К каждому взрыву также подведен электрический провод. Для этих взрывов проложены целые километры электропроводки, и группа пиротехников с утра «заряжает» пушки и закладывает «снаряды». Кроме того, весь кадр должен заволакивать дым пожарища. Для этого вокруг кадра закладываются очаги дыма, в которых горит нафталин.
Пока вся эта техническая часть готовится, идет репетиция самого кадра. Полторы тысячи человек, одетых в костюмы ушаковских матросов, расположены заранее на исходных позициях. По знаку режиссера вся эта масса бросается в ров, тащит и устанавливает лестницы, карабкается по ним, вступает в драку с французами. Кадр отрепетирован. Можно снимать.
Дается сигнал пиротехникам зажигать дымы. Главному пиротехнику – приготовиться к стрельбе, участникам массовой сцены переднего, второго и третьего планов – приготовиться к съемке. Затем, по знаку ассистента, дымы загораются, по радио объявляется: «Атака… На штурм Корфу, ура!» Полторы тысячи человек бросаются по рву.
Но дунул ветерок, и дым, к сожалению, вместо того чтобы заволакивать стены крепости, стал заволакивать сам киноаппарат. Стоп. Еще раз. Снова заряжаются дымы, снова заряжаются пушки, полторы тысячи человек отводятся на исходные позиции. Снова начинается штурм Корфу.
На этот раз беда приходит совсем с другой стороны: одну из лестниц «заело», и «француз», искренне желая помочь съемке, высунулся со стены и помог «русским» поставить ее. Разумеется, брак. Стоп. Еще раз.
Снова заряжаются пушки, снова зажигаются дымы. Опять ринулась массовка на штурм, но у одного из офицеров слетела с головы треуголка, а на голове не было парика, обнаружился современный чуб. Смущенный офицер остановился, начал искать треуголку на земле. Обгоняющие его солдаты стали смеяться. Стоп. Еще раз.
Снова заряжаются дымы, снова заряжаются пушки. Но солнце успело уже значительно продвинуться в небе, и стена, которая была темной, на которой так отчетливо выделялись освещенные боковым светом солнца фигуры карабкающихся матросов, сейчас залита ярким лобовым светом. Она стала более плоской, она не страшна. Кадр надо отложить на завтра.
Назавтра мы снимаем его и получаем для картины шесть секунд полезного действия. Разумеется, кадр в съемке длится не шесть секунд: пока люди разбегутся, поставят лестницы – проходит много времени. Но в картину (и мы это знаем заранее) войдет только тот момент, когда лестницы поднимутся торчком над бегущими и опустятся на стену.
Это кадр из середины штурма. Следовательно, темп движения здесь не такой медленный, как в начале, и не такой стремительный, как в конце (темп все время ускорялся.)
Как же мне добиться, чтобы все полторы тысячи человек бежали не слишком медленно и не слишком быстро? Такую задачу перед массовкой поставить, разумеется, нельзя. Перед неактерами нужно ставить задачи самые простые и ясные, а самая простая и ясная задача – это бежать изо всех сил, ставить лестницы как можно быстрее.
В этом случае на помощь нам приходит оптика и крупность. Чем дальше человек находится от аппарата, тем он как бы медленнее передвигается. Чем он ближе к аппарату, тем движение делается как бы стремительнее. Когда человек бежит на аппарат, его движение не будет выглядеть таким стремительным, как если люди будут пробегать поперек кадра, по диагонали близко к аппарату.
И, наконец, темп во многом зависит от того, какой вы взяли объектив. Чем шире угол объектива, тем движения кажутся стремительнее.
Дело в том, что так называемая широкоугольная оптика – объективы, широко видящие мир, – как бы увеличивает глубину кадра. Объективы узкоугольные, и в особенности телеобъективы, резко укрупняют видимое, но зато как бы упрощают кадр, делают его менее глубоким.
Человеческое зрение примерно соответствует кинематографическому объективу с фокусным расстоянием в 50 мм. Это среднеугольная оптика. Объектив в 28 мм называется у нас широкоугольным. Если объектив в 50 мм видит человека по пояс, то объектив в 28 мм с этой же точки увидит его в полный рост, а объектив в 18 мм возьмет мир еще общее. Зато объектив в 70 мм даст портретную крупность. А объектив в 100 мм – крупный план. И все это с одной и той же точки.
Если мы хотим увеличить комнату, углубить пространство кадра, мы применяем широкоугольную оптику, объективы 28, 24 и даже 18. Это примерно соответствует углу зрения лошади, а не человека.
Если вы пользуетесь широкоугольной оптикой, то человек приближается к аппарату очень стремительно и так же стремительно удаляется. И это естественно.
