Михаил Ямпольский - Память Тиресия: Интертекстуальность и кинематограф

Михаил Ямпольский. Память Тиресия.

Серия «Философия по краям»

Международная коллекция современной мысли

Литература. Искусство. Политика

Редакционный совет

С. Бак-Морс (США)

Ф. Гваттари  (Франция)

Ж. Деррида (Франция)

Ф. Джеймисон (США)

Л. Ионин (Россия)

А. Майклсон (США)

М. Мамардашвили  (Грузия)

Ж.-Л. Нанси (Франция)

Е. Петровская (Россия) — научный секретарь

В. Подорога (Россия) — председатель

А. Руткевич (Россия)

М. Рыклин (Россия)

М. Ямпольский (Россия)

Ведущий редактор серии А. Иванов (Россия)

Интертекстуалъность и кинематограф

Москва, РИК «Культура», 1993.

ББК 85.37 Я 57

Редактор

О. В. Аронсон

Художественное оформление коллекции

Ю. А. Маркова

  4910020000-003      

Б59-(02)-93       

Редакция литературы по философии и эстетике ISBN 5-8334-0023-6

© М. Ямпольский, 1993

© Художественное оформление серии РИК «Культура», 1993

Содержание 2

Введение 3

Часть 1. Исходные понятия 4

Глава I. Теория интертекстуальности и кинематограф 4

А. История кино как элемент текста. 4

Иконография и иконология. 4

Б. У истоков теории интертекстуальности. 12

Анаграмма 12

Часть 2. В сторону повествования: Гриффит 35

Глава 2. Вытеснение источника (Гриффит и Браунинг) 35

Глава 3. Интертекстуалъность и станов­ление киноязыка (Гриффит и поэтичес­кая традиция) 55

Часть 3. Но ту сторону повество­вания: киноавангард 79

Глава 4. Язык фильма как цитата (Сандрар и Леже) 79

Глава 5. Интертекст против интер­текста («Андалузский пес» Бунюэля—Дали) 102

Часть 4. Теоретики-практики 128

Глава 6. Персонаж как «интертекстуаль­ное тело» («Поручик Киже» Тынянова) 128

Глава 7. Невидимый текст как всеобщий эквивалент (Эйзенштейн) 145

Заключение 159

Примечания 165

Глава I 165

Глава 2 165

Глава 3 166

Глава 4 167

Глава 5 168

Глава 6 170

Глава 7 170

Библиография 171

Содержание

7..... Введение

12.....Часть I. Исходные понятия

12........... Глава I. Теория интертекстуальности и кинематограф

12................... А. История кино как элемент текста.Иконография

32................... Б. У истоков теории интертекстуальности. Анаграмма

53................... В. Что такое цитата?

68................... Г. Геральдическая конструкция и принцип «третьего текста»

91.....Часть 2. В сторону повествования: Гриффит

91............ Глава 2. Вытеснение источника (Гриффит и Браунинг)

141............Глава 3. Интертекстуальность и становление кино­языка (Гриффит и поэтическая традиция)

203.....Часть 3. По ту сторону повествования: киноавангард

203............Глава 4. Язык фильма как цитата (Сандрар и Леже)

265............Глава 5. Интертекст против интертекста («Андалузский пес» Бунюэля—Дали)

327..... Часть 4. Теоретики-практики

327............Глава 6. Персонаж как «интертекстуальное тело»

(«Поручик Киже» Тынянова)

370............Глава 7. Невидимый текст как всеобщий эквивалент

(Эйзенштейн)

406..... Заключение

420.... Примечания

434.....Библиография

Введение

«...человек должен посвящать дух свой и сердце свое одной лишь мысли — мысли об источнике...»

«Зогар» («Книга сияния»)

Мирча Элиаде в одной из своих книг набрасывает очерк греческой мифологии памяти. Он напоминает нам, что богиня Мнемозина, сестра Кроноса и Океана, считалась матерью муз. Согласно Гесиоду, Мнемозина хранила память обо всем, что было, но знала и то, что будет. Когда музы осеняют поэта, он получает доступ к знанию Мнемозины, знанию истоков и первоначал. Музы поют, начиная с истоков, они рассказывают о происхождении богов и человека. Поэт через муз получает сверхчеловеческую память Мнемозины.

Но эти первоначальные реальности, именно пото­му, что они связаны с истоками, не входят в круг ныне­шней жизни, они не доступны повседневному опыту. Поэтому поэт, получающий дар сверхпамяти из рук Мнемозины, как бы вводится ею в иной мир, мир забвения и прошлого, который идентифицируется со смертью. Река забвения Лета, протекающая в Аиде, уничтожает память усопших, тем самым превращая их в мертвецов. Но, отмечает Элиаде, с появлением докт­рины переселения душ меняется и мифология памяти. Теперь важно помнить уже не истоки и первоначала, а предшествующую жизнь души. Отныне забвение уже символизирует не смерть, но возвращение к жизни, ознаменованное потерей душой памяти о своих пред­шествующих существованиях. И вновь смерть в этом контексте выступает как возвращение в иной мир, мир истоков и сверхзнания. Лишь немногим избранникам муз и пророкам Мнемозина оставляет память предше­ствующих существований и первоначал. И они стара-

8

ются объединить разрозненные фрагменты, включить их в единую цепь, дабы постигнуть смысл своей судь­бы. Потому что объединение в воспоминании фраг­ментов истории, не имеющих между собой никакой связи, означало «соединение начала и конца» (Элиаде, 1988:156).

Эти поэты и пророки, силящиеся составить из уходя­щих в забвение фрагментов связный текст, выпол­няют работу культуры — разрозненной, фрагментар­ной, распыленной в незримом разноязыком архиве и стремящейся к обретению целостности, единства, логики. По существу, каждый текст несет в себе эти фрагменты, иногда очевидные, иногда скрытые, и стремится выстроить их согласно логике рассказа.

Среди пророков, которым боги сохранили память после смерти, есть один особенно примечательный — это Тиресий. Будучи юношей, он случайно увидел купающуюся в ключе Ипокрены богиню Афину и из-за этого был ослеплен, но одновременно и наделен даром провидения. Позже, бродя по склонам Килленской горы, он случайно увидел спаривающихся змей и на годы превратился в женщину. Этот двуполый сле­пец был выбран богами, чтобы вечно нести в себе неугасающую память.

Слепой Тиресий встречает Одиссея в Аиде, узнает его и пророчествует ему о будущем. Рядом с провид­цем странник обнаруживает свою мать, которая видит, но не узнает сына. Слепота оказывается более зрячей, потому что хранит во тьме сознания образы прошлого. Узнавание — это сопоставление видимого со знаемым, с тем, что уже было. Лишенная памяти мать «не видит» сына. Беспамятное зрение слепо. В «Эдипе», где также появляется наш старец, эта оппо­зиция вещей слепоты и слепого зрения особенно оче­видна. О. Фрейденберг отмечает: «Перипетия пере­хода от слепоты к зрячести и наоборот — это одна из топик трагедии, наиболее отчетливая в слепом, но зря-

9

чем Тиресий и зрячем, но слепом Эдипе» (Фрейден­берг, 1978:353).

Зрячесть, зрение, видение, смотрение — все эти понятия связаны со зрелищем. Многие тексты куль­тура представляет нам в виде движущихся изображе­ний. Кинематограф в XX веке становится воплоще­нием этого стремления культуры к наращиванию зре­лищного. Но история, рассказанная Гомером, напоми­нает нам о том, что видеть и не помнить означает не понимать. Память Тиресия оказывается лучшим зри­телем, чем незатуманенный взор одиссеевой матери. Зрелище, не погруженное в память, не допущенное к источникам Мнемозины, остается бессмысленным набором бессвязных фрагментов. Память культуры, память Тиресия должна быть подключена к тексту, чтобы произошло искомое «соединение начала и кон­ца», чтобы возникла история.

Слепота не случайно становится знаком сверхзре­ния. Именно в темноте памяти зрительные образы легко отрываются от своих контекстов, перекомбини­руются, накладываются друг на друга, обнаруживают сходство. Метафорическая слепота становится усло­вием чтения, прозрения. Она позволяет отрешиться от навязчивого присутствия видимого текста, чтобы поднять из глубин знаемое, чтобы погрузить текст в истоки.