Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе - Антон Владимирович Долин
* * *
В день, когда я пишу эту статью, вступает в действие новое распоряжение: на улицы Москвы отныне нельзя выходить без маски.
«Очень странные дела». Изнанка[40]
Говоря о феномене «Очень странных дел», и поклонники, и ненавистники непременно используют слово «ностальгия». Хочется оспорить это общее место. Непонятно, из чего вообще следует, что именно 1980-е – та эпоха, по которой люди столь массово и отчаянно скучают. К тому же 1980-е были разными в различных странах (в СССР – точно не такими, как в США), а смотрят и любят «Очень странные дела» по всему миру.
Несомненно, шоураннеры, режиссеры и сценаристы сериала братья Дафферы прежде всего черпают вдохновение и материал из масс-культуры этого десятилетия, поскольку и действие помещено в ту эпоху, но сами они росли, скорее, в 1990-х (близнецы Мэтт и Росс родились в 1984-м). Что и говорить о миллионах их зрителей-тинейджеров, которые вовсе не воспитывались на блокбастерах Спилберга и Карпентера, музыке Джорджо Мородера и New Order, настольной игре «Dungeons & Dragons»: об этих явлениях они узнали именно благодаря «Очень странным делам», а не наоборот. Так что компилятивная и потому якобы спекулятивная природа сериала – как минимум преувеличение со стороны придирчивых критиков и других идейных бумеров, слишком остро переживающих дежавю.
Возможно, дело в другом. Дафферы тонко уловили и выразительно передали сходство 1980-х с нынешними неспокойными временами, нашли в этом временном переносе работающую метафору. Их главное изобретение – искаженная вселенная-двойник, Изнанка символизирует разлом между измерениями, ту «наоборотность», которая позволяла в тех же 1980-х сочетать сладкие мелодрамы с кровавыми слэшерами, а легкомысленный синти-поп – с неистовым хард-н-хеви. В выдуманном Дафферами Хокинсе, очередном городке «маленькой» Америки с большим невидимым бекграундом (такими же были лавкрафтовские Инсмут и Данвич, кинговские Касл-Рок и Дерри, линчевский Твин Пикс, Гравити Фолз Алекса Хирша), под горящим праздничными огнями торговым центром спрятан бункер советских шпионов, а школьник тайно от родителей выращивает монстра, который со временем будет готов сожрать их всех.
Хрупкость границы между будничным и чрезвычайным, скучным и чудовищным, невинным и порочным сегодня ощущает, кажется, любой: в 2022-м весь наш мир стал сплошной Изнанкой. А уж «плохие русские», карикатурностью которых столь многие возмущались в третьем сезоне, к четвертому оказались гениальным предвидением шоураннеров. Хотя в их системе координат американские спецслужбы по-прежнему и кровожаднее, и изощреннее в своих опытах над детьми, чем по-своему простодушные Советы, всего-то лишь изучающие инфернальных демонов в тайных лабораториях своих ГУЛАГов.
Четвертый сезон – самый взрослый (дети подросли), кровавый и «хоррорный» из всех. Его зачин, в котором старшеклассница-красавица убита неизвестным монстром, отчетливо напоминает «Твин Пикс», дальнейший ход событий отсылает к «Хэллоуину» и «Кошмару на улице Вязов» – недаром в знаковой роли появляется Роберт Инглунд, легендарный исполнитель роли Фреда Крюгера. Важнейший из новых персонажей – металист-третьегодник Эдди Мансон (роль, моментально прославившая британца Джозефа Куина), свежий антагонист – чудо-юдо с обожженным лицом и телом, а также печальным глубоким голосом, названное традиционно в честь персонажа «Dungeons & Dragons» – Векна.
Жанр четвертого сезона, по обыкновению Дафферов, причудливо искажает все существующие законы и нарушает правила. Это психологическая драма взросления с подростковыми травмами и школьной травлей, конспирологический триллер, лагерный хоррор, мистический слэшер и все еще семейное приключенческое кино о верных друзьях из «клуба неудачников», как непременно назвал бы их Стивен Кинг. Да, здесь опять море отсылок к его книгам, включая прямое цитирование «Талисмана» – говорят, за его экранизацию под продюсерским предводительством другого своего кумира Стивена Спилберга братья Дафферы возьмутся сразу после завершения «Очень странных дел».
Несомненно, как бы упорно авторы ни нагнетали мрак и как бы старательно ни разбавляли его элементами юмора (иногда несколько натужного), сериал остается грандиозным эскапистским аттракционом. Но его сила, сейчас уже неоспоримая, не только в профессионализме исполнения и искренней любви создателей к своим героям и материалу. Постмодернистская многослойность, ошибочно принимаемая за вторичность, позволяет ввести в «Очень странных делах» еще один способ борьбы с абсолютным и, кажется, непобедимым злом: при помощи той самой поп-культуры, из фрагментов которой сшито лоскутное одеяло сериала Дафферов. Только здесь можно спасти ребенка из параллельного измерения при помощи песни The Clash, одолеть монстров, соблюдая правила игры в фэнтезийную настолку, и успеть обогнать стремительного противника, вскочив на скейтборд Марти Макфлая из «Назад в будущее».
В четвертом сезоне одна из героинь спасается от смерти, слушая в самом деле выдающуюся песенку Кейт Буш «Running Up That Hill» (вечно недооцененная гениальная певица неожиданно для всех возглавила чарты и стала кумиром нового поколения), а другой персонаж героически отражает нападение сил тьмы, играя на электрогитаре соло из «Master Of Puppets» Metallica. Это дает надежду на то, что мы, смотрящие «Очень странные дела», при помощи сказочного ретро-сериала тоже как-нибудь сможем заговорить реальность, а то и, чем черт не шутит, одолеть всепобеждающее зло. Сейчас потребность в этом высока, как никогда. Впрочем, пятый сезон еще впереди, и неизвестно, в каком состоянии мы доберемся до 2024 или даже 2025 года. Тем более трудно предсказать, ожидает ли нас хеппи-энд или придется сдаться на милость Изнанке.
«Королевство». Сказки и истории
Третий сезон «Королевства» Ларса фон Триера, еще и с подзаголовком «Исход», грянувший через четверть века после предыдущего – казалось, бесповоротно последнего, – спутал многие карты. Смазал итоговое впечатление от гран-гиньоля самоубийственно-автореферентного «Дома, который построил Джек». Показался то ли издевательской шуткой, то ли маразматически-ностальгическим трипом когда-то великого режиссера.
Смачно плюнул в лицо всем фанатам сериалов как «нового вида искусства», в сравнении с безнадежно устаревшим кинематографом. В очередной раз нарушил любые границы между «низким» и «высоким» искусством, «хорошим» и «плохим» вкусом.
Другими словами, Триер, даже в своем прощальном амплуа, как художник остался верным себе. И национальным традициям, ощутимым здесь как никогда. В первых же сценах «Королевства» – редкого триеровского произведения на датском языке – звучит имя Ганса Христиана Андерсена, в последней сцене после титров
