Не дыши! - Найяд Диана
Осенью, вернувшись в Нью-Йорк, я продолжала заниматься литературным анализом. Мой друг спросил меня, почему я все это время скиталась по миру в поисках острова для заплыва, когда самый главный остров – здесь. Манхэттен.
Я собрала информацию о группе мужчин, которые совершили заплыв вокруг острова в начале 1900-х. Но с 1927 года никто не мог повторить их достижение. Все выходили из воды и возвращались на берег. Это привело меня в настоящий восторг. Береговая охрана помогла мне проанализировать схему приливов.
Они советовали начинать в Ист-Ривер, напротив резиденции мэра, где течение слабое. Дальше лучше было двигаться на север к реке Гарлем, после на запад в широкий Гудзон, на юг прямо к статуе Свободы, за угол Уолл-стрит и вернуться к отправной точке – Ист-Ривер. Получилось 28 миль.
Мне была необходима сопровождающая лодка. Таким образом, одним солнечным воскресным утром я спустилась на пристань для яхт на Западной 79-й улице. Шикарные яхты были пришвартованы в одну линию. Владельцы из высшего общества потягивали мартини в легких светлых слаксах, когда девушка 25 лет нахально кричала им во все горло: «Привет! Меня зовут Диана Найяд. Я собираюсь плыть вокруг всего Манхэттена в следующую среду! Кто хочет сопровождать меня на своей лодке?» Один за другим, каждый из богачей позвал капитана и приказал ему вышвырнуть эту сумасшедшую с частной территории. Только последний мужчина, стоявший в конце причала, чья лодка, с именем Эд на корме, была ржавой и наполовину разломанной, был, кажется, согласен. С явным нью-йоркским акцентом он произнес: «Хмм, это может быть интересным. Ты говоришь, в среду… Во сколько мы закончим? Мне надо отвести собаку к ветеринару в пять». Его собака была настолько худой, что я видела ее ребра.
Я понятия не имела, во сколько закончится мой заплыв. Но я пообещала Эду, что они обязательно попадут к ветеринару. Весь следующий день мы внимательно изучали схемы приливов. Затем я познакомила Эда с парой моих единомышленников. Они купили еду и лекарства для его собаки.
24 сентября выдалось немного ветреным, но реальной проблемой была серия штормов, которые только что прошли по Мексиканскому заливу вблизи Луизианы. Открытое плавание показывает, насколько мала наша планета. Мы вынуждены учитывать погоду и водные условия в радиусе тысячи миль. Из-за этого волны на восточном побережье были выше обычного. Так продолжалось еще несколько дней после того, как буря в заливе стихла.
Мы удачно стартовали в Ист-Ривер, от Gracie Mansion[18]. Я помню лица моей команды в лодке и как они в отвращении отводили глаза, когда мы плыли по реке Гарлем. Я не хотела знать и не спрашивала, что они тогда видели. Гудзон был неспокоен, но мы успешно шли вниз по течению. Примерно на половине дистанции я заметила вертолеты, кружащиеся над нами. Несколько лодок присоединились к нам, люди вышли на палубы и начали смотреть. Во время еды я подняла глаза на Эда и спросила, волнуется ли он о времени приема у ветеринара. Он посмотрел на меня дикими глазами: «Забудьте о ветеринаре! Я отлично провожу время! Sport Illustrated взяли у меня интервью! Мне не важно, сколько времени вам потребуется, хоть несколько дней. Это великий день в моей жизни!»
Когда мы приблизились к Бэттери-Парк[19], отливное течение усилилось в разы по сравнению с нашим прогнозом. Все понимали, что в ближайшие несколько часов оно станет непреодолимым. Ни один из пловцов не сможет совладать с ним. Немного подумав, я дала команду возвращаться. Если бы я решила идти дальше, мы бы дрейфовали на месте долгое время. Лучшим вариантом стало возвратиться в другой день.
6 октября. В воздухе чувствовалась осенняя прохлада, температура воды понизилась. Мы снова начали от Gracie Mansion, на этот раз вода в Гарлеме была не такой противной. Я никогда не забуду вид открывающегося передо мной широкого пространства Гудзона. Пролеты моста Джорджа Вашингтона, вид легендарной реки, залитой солнечным светом осеннего дня, – все играло световыми бликами.
Частью очарования открытого плавания является его география. Все началось, когда в 1875 году первый марафонец попытался переплыть Ла-Манш. Тогда схватка человека и природы закончилась вничью. Даже сейчас Ла-Манш остается одним из главных марафонских объектов для пловцов во всем мире. Этот пролив объединяет многовековую историю всей Европы и Британских островов. Плавая вокруг Манхэттена, я чувствовала то же самое. Двигаясь вниз по Гудзону, я услышала карикатурные баритоны буксирных гудков. В этот момент перед моими глазами вспыхнули картины, изображающие плывущих на этом самом месте каноэ с индейцами, а затем образы огромных лайнеров, прибывающих в порт острова Эллис с тысячами евреев, спасающихся от невыразимого ужаса Холокоста. Все эти люди с надеждой смотрели на победно поднятый факел в руке у статуи Свободы. Queen Mary, прибывающая сюда с туристами из Европы, взволнованными от возможности увидеть огромнейший город мира.
Манхэттенский заплыв являлся моим личным делом. Здесь началась история моей семьи, здесь были корни моей Люси. Я испытывала сильные эмоции и в Неаполе, и в других уголках земного шара. Но тогда, 6 октября, я в первый раз сердцем проживала весь марафон от начала до конца. Я делала вдох слева, и все, что я видела на протяжении дня, – был потрясающий вид на Манхэттен. Каждый раз, когда я оглядывалась на остров, меня охватывали нежность и любовь к этому уникальному месту, которое миллионы людей называли домом.
С тех пор каждый раз, когда мой самолет подлетает к Нью-Йорку и пилот начинает снижение прямо над Гудзоном, чтобы затем приземлиться в аэропорту Кеннеди, я мысленно переношусь в тот холодный, полный волнений день, 6 октября.
Мы не рассчитывали, что общественность сразу же отреагирует на мой заплыв. Это было нашим общим частным событием. Но толпа начала волноваться, когда я уже была на Вест-Сайде. Они громко желали мне удачи, размахивали руками, раскачивались. На финише я увидела толпу журналистов и зевак. Я стала первой женщиной, проплывшей вокруг острова. Мой рекорд среди женщин и мужчин: 7 часов 57 минут.
Это было настоящей сенсацией. Уже на следующий день мое имя красовалось на первой полосе The New York Times, меня пригласили в The Tonight Show[20]. Если честно, то было весьма забавно наблюдать за интересом к нашему предприятию со стороны СМИ и общественности, но я понимала, что не это меня мотивирует. Спортсмены борются за рекорды и медали не для того, чтобы после заключить многомиллионные контракты или купить ценные бумаги на полученные гонорары. Мы противостоим собственному характеру. Мы сражаемся за нашу честь. Только это заставляет нас становиться чемпионами.
Все перечисленное заставляло меня двигаться вперед. Но я не могла не порадоваться своим 15 минутам славы в городе, который никогда не спит. Наслаждаясь статусом суперзвезды, я прогуливалась с Джеки Онассис, свела знакомство с Энди Уорхолом, обедала с Вуди Алленом. Мэр Абэ Бим вручил мне ключи от города и попросил проплыть рядом с огромной яхтой для сбора средств на муниципальные нужды. Я сразу вспомнила дрессированных тюленей в дельфинарии и отказалась. Думаю, что это и есть та роскошная жизнь, к которой многие стремятся. Я приехала сюда, будучи совершенно одинокой, а теперь мое лицо было знакомо каждому ньюйоркцу. Таксисты приветствовали меня каждый раз, когда я шла по улице.
Меня включили в список женщин-спортсменок, достигших выдающихся результатов своего времени. Активистка Билли Джин Кинг боролась за одинаковые призовые для мужчин и женщин в большом теннисе. Джанет Гатри стала первой женщиной во всей мировой истории, участвовавшей в соревнованиях «500 миль Индианаполиса»[21]. Катрин Швитцер спрятала волосы под кепкой и разгромила соперников на Бостонском марафоне, который тогда проводился «только для мужчин». На открытой воде я совершила то, что было неподвластно ни одному представителю «сильной половины человечества». Сейчас историю спорта создавали женщины. И мне тоже выпала честь стать ее частью.
