Джин-Энн Депре - Третья женщина
— Мистер Денем!..
— Да? Вы собираетесь рассердиться за то, что я открыл вам правду? Боже, неужели в ваших колониях живут одни слепые, если еще никто не говорил вам об этом?
Сказать, что слова молодого человека не тронули Джудит, было бы несправедливо. Словно пара бостонских закатов на ее щеках запылал румянец. Смущенно потупившись, она безуспешно подыскивала предлог, чтобы прекратить поток его комплиментов. В этот момент она особенно остро почувствовала свое положение в доме. Из затруднения ее вывел тихий голос Денема:
— Кажется, меня снова занесло. Простите. Одна из причин моих неуспехов в обществе дам. Говорить, что думаешь. Дурная привычка для адвоката.
— Ваши извинения запоздали, — Джудит вздернула подбородок, всем существом ощущая его восхищение. — Теперь я могу понять, против чего предостерегала ваша тетушка. Вы позволяете себе вольности, недостойные джентльмена, Джеймс Денем.
— Вольности? Бог свидетель, что у меня и в мыслях не было этого! Если кто и позволяет себе нечто подобное, так это Джеффри. Спросите-ка его, как он распоряжается моими деньгами. Очень сомневаюсь, что вы найдете его поведение джентльменским!
Джудит воздержалась от каких-либо замечаний, решив перевести разговор в более безопасное русло.
— У мистера. Морхауза интересная работа. Мне нравится здесь, мистер Денем. К тому же ваша тетушка делает все, чтобы я чувствовала себя как дома.
— Неудивительно. Мне не так часто приходилось иметь дело с американскими леди, но, глядя на вас, я начинаю раскаиваться в этом.
Она покачала головой, улыбаясь. Племянник Диккенс был полной противоположностью Джеффри Морхаузу. Словно ночь и день, белое и черное.
— Вы неисправимы, Джеймс Денем.
— Согласен, но против этого существует противоядие.
— И какое же?
— Зовите меня Джеймс, а я буду называть вас Джудит. Клянусь, меня нисколько не обидит такая фамильярность.
— Но, мистер Денем…
— Джеймс, вы забыли, Джудит.
Она сдалась. Было невозможно противостоять обаянию этого человека.
— Ну хорошо, пусть будет Джеймс.
— Спасибо, Джудит. Видите, как все просто. К чему тратить время на пустые формальности.
Про себя она улыбнулась. Джеймс Денем был более американцем, чем мог бы предположить. Типично американская прямота, привычка сразу брать быка за рога. В этом смысле он ничем не отличался от заокеанских первопроходцев.
— Вы давно знакомы с мистером Морхаузом, Джеймс?
Услышав свое имя, произнесенное без принужденности, он просиял; придвинувшись, облокотился о столик. В глазах прыгали озорные искорки.
— Пожалуй, с тех пор, как мы бросались снежками в студенческом городке Кембриджа. Для учебы я был еще слишком молод, однако это не мешало мне подрабатывать, убирая общежития. Джеффри старше меня на десять лет, но это не такая уж и большая разница. Когда тетушка Би стала его домоправительницей, а я получил наконец свой диплом, он попросил меня представлять его интересы в суде… В общем, все как в романах Диккенса. Маленький мальчик, играющий в снежки, и благодетель, принимающий его на работу. Строго в соответствии с классическим сюжетом.
— Как интересно. А миссис Морхауз?..
Его лицо неожиданно нахмурилось. Впрочем, замкнутое выражение почти тотчас сменил мягкий, почти извиняющийся взгляд. Видеть его озабоченным было необычно.
— К сожалению, я не могу обсуждать с вами ничего, что бы затрагивало Оливию Морхауз. Этическая условность, которую я бессилен переступить. Адвокатский кодекс и прочая чепуха.
Джудит вспыхнула.
— Надеюсь, вы не подумали…
Он небрежно махнул рукой, в глазах по-прежнему блестело искреннее восхищение.
— На вашем месте я выбросил бы из головы всякие мысли о старине Джеффри. На его совести немало прекрасных вещей, загубленных неосторожным прикосновением. Оливия могла бы стать известнейшей певицей, если бы не бросила сцены, выйдя замуж за Джеффри. Ну и конечно… о, прошу извинить меня. Совсем забыл про бумаги, которые принес.
Уловка молодого адвоката была очевидной. Прервавшись на середине фразы, он подошел к длинному столу из красного дерева, где лежал черный деловой портфель, накрытый модной темно-коричневой шляпой. После короткой манипуляции с металлическими застежками в его руках оказалась стопка исписанных бланков, которые он, вернувшись, с шелестом выложил перед Джудит. На его лице играла широкая улыбка.
— Вот они. Проследите, чтобы Джеффри просмотрел их. Мне необходима его подпись до конца недели.
— Обязательно. Но вы собирались что-то сказать, Джеймс, перед тем как вспомнили о бумагах?
Улыбка стала еще шире.
— Ничего. Наверное, я немного ревнив, если путаюсь в словах от волнения. Однако я льщу себя надеждой, что мой греческий профиль и непринужденность произведут на вас должное впечатление, моя милая Джудит Рейли.
Она вздохнула, беспомощно отвечая на его улыбку. Почему с ним все кажется таким простым, несложным?
— Джеймс Денем, — проговорила она, — вы самый легкомысленный из всех адвокатов, которых я знаю.
— Что делать. Но в, адвокатской мантии я весьма представителен. И несметно богат, моя дорогая леди. Вам известно, что мой годовой доход оценивается в пять тысяч фунтов стерлингов?
— Вы первый, кто говорит мне об этом.
— Какая непредусмотрительность. Но почему вы так небрежно отзываетесь о состоянии, которое готово лечь у ваших ног?
— О… вы нахал, Джеймс!
— Из ваших уст я с радостью приму любое прозвище, — неожиданно серьезно произнес он. — Но только от вас.
На это трудно было что-либо ответить. И Джудит решила промолчать.
* * *Позже, когда он уехал, воспользовавшись экипажем, который ожидал его на дороге перед домом, Джудит все еще продолжала переживать их разговор. Час оказался слишком малым отрезком, чтобы вместить чувства, вызванные его посещением. Прощаясь возле двери, он с силой пожал ее руку. Кожа сохраняла теплое прикосновение его пальцев. Выглянувшая из кухни Диккенс успела лишь сказать ему «до свиданья», и через минуту он исчез. Перестук копыт затих вдали по дороге.
— Он всегда такой, Диккенс?
— Какой, мисс Джудит?
— Энергичный, улыбчивый. Очень обаятельный. Наверное, так приятно иметь молодого и предприимчивого племянника.
— Он гораздо старше вас, моя девочка. В июле ему будет двадцать семь лет. Но вы правы, Джеймс замечательный мальчик.
— Должна признаться, что мне он понравился. Мы только познакомились, но уже называем друг друга по имени!
— В этом весь Джеймс, — Диккенс горделиво вскинула голову, словно павлин, распустивший перья. — От начала и до конца. С каблуков и до шляпы.
Джудит не могла не согласиться с таким чистосердечным одобрением, пусть даже оно исходило из уст любящей тетушки. В унылом однообразии Челси-Саут Джеймс Денем промелькнул, как огненный метеор. В его обществе она вновь ощутила себя женщиной.
Женщиной, а не библиотекарем.
И это было восхитительное чувство.
* * *Джеффри Морхауз вернулся поздно вечером, пропустив ужин. Когда Джудит зашла в студию, чтобы забрать книги для чтения, то застала его сидящим за партой, погруженным в бумаги, которые оставил Джеймс. Услышав ее удивленное восклицание, он едва обернулся. В полумраке залы его фигура выглядела печально и немного зловеще.
— Я вернулся, мисс Рейли. Спасибо, что оставили мне бумаги.
— Их передал мистер Денем.
— Вы с ним разговаривали?
— Да. Он дожидался вас в гостиной, потом уехал.
— Так-так. И как он вам показался?
Он неожиданно повернулся в кресле, и Джудит поразилась бледности его лица. Он выглядел на несколько лет старше, совершенно измученным. В зрачках мерцал тусклый огонь.
— Не знаю… он очарователен. Вы хорошо себя чувствуете, мистер Морхауз? У вас усталый вид…
Он помотал головой, словно пытаясь прогнать назойливую муху. Когда он заговорил, голос был ровным и безжизненным. Лишенным всяких эмоций, кроме усталости и, возможно, досады.
— Со мной все в порядке, мисс Рейли. Думайте о работе. История успокаивает. По крайней мере, там все в прошлом, все решено и закончено.
— Но…
— Не беспокойтесь. Отправляйтесь спать, мисс Рейли. С реки снова поднимается туман, будет холодная ночь. Укройтесь потеплее.
В недоумении она подошла к двери, оглянулась. В сумраке залы он казался подземным божеством, размышляющим над уделом Вселенной. Черный властитель.
— Спокойной ночи, мистер Морхауз, — тихо сказала она.
Он словно не слышал ее, уткнувшись в документы, которые занимали его, когда она вошла. Удивленная изменчивостью его настроений, Джудит покинула студию, затворив за собой дверь.
Джеффри Морхауз навсегда останется для нее загадкой. С горечью приходилось признать это. Между ним и людьми возвышалась неприступная стена, преодолеть которую было невозможно. Даже ей.
