Алан Мур - Аллан и прорванная завеса
Леди Рэгнолл улыбнулась. Тадуки, самый необыкновенный из наркотиков, к которому был доступ у нее одной. С тадуки можно было легко прорвать завесу времени и возвратиться в прошлые жизни, как уже доказало приключение Аллана с Дитя из слоновой кости. С тадуки можно сбежать от себя и своей жизни.
— А, тадуки. Наркотик управляет нами, не так ли? Увлекшись вкусом прошлых жизней, мы забываем о настоящей. Я оставила свой замок разрушаться, в то время как тадуки ведет меня по тихим дорогам вечности. Его для меня готовит Мариса, а все прочие слуги разбежались.
Леди Рэгнолл сделала знак негритянке, и та стала сразу собирать необычные принадлежности в дальнем углу библиотеки, устанавливая их на низкий резной столик около старого кресла у кровати. Аллан увидел трубку, жаровню, растертые в порошок листья.
Служанка Мариса терпеливо разжигала уголь в жаровне. Многозначительно глядя Аллану в глаза, она передала ему трубку. Растянувшаяся на подушках, леди Рэгнолл смотрела с нетерпением, как авантюрист держал чашу, чтобы вдохнуть пары жаровни. Он взял в рот мундштук богато украшенной трубки.
Мариса бросила щепотку порошка из листьев на жаровню, и когда зашипел пар, Куотермейн вдохнул. В то же мгновение знакомый аромат аромат запустил щупальца глубоко в мозг, но еще перед тем, как он почувствовал, как настоящая личность начинает распадаться перед потоками паров, он знал, что что-то пошло не так.
Библиотека пропала, и он проваливался через огромную пропасть, где на границе вселенной были инопланетные звезды и выли ужасные боги. Когда невнятная чернота поглотила его, мертвец понял, что на этот раз тадуки предложил не другую жизнь. На сей раз он предложил ему не что иное, как вторую смерть, куда менее героическую, чем первая, но гораздо более окончательную. Далеко, как будто в другом мире, он услышал, как закричала темнокожая служанка.
Потом не осталось ничего, кроме всепоглощающего света.
Глава II. На обломках времени
В затхлой, коричневой скорлупе библиотеки леди Рэгнолл, лирически освещенной сонетами, полыхающими в очаге, резная трубка тадуки выпала из ослабевших пальцев считавшегося погибшим великого искателя приключений Аллана Куотермейна. Присевшая сбоку и склонившаяся над жаровней, где лежали растертые листья тадуки, нубийская служанка внезапно оглушительно закричала.
— Мариса? Дорогая, что случилось?
Леди Рэгнолл, похожая на мумию, поднялась так высоко, как могла, в самодельной постели из двух промятых диванов в центре освещенной огнем библиотеки. Ее влажные глаза тревожно и вопросительно смотрели на служанку, которая н стояла а коленях у растянутого, сотрясаемого конвульсиями тела старого авантюриста. Мариса в ужасе открыла рот, глядя на тело, похожее марионетку с обрезанными нитками, прижала ладонь к тропическим губам, лицо ее побледнело так, что ритуальные шрамы прекрасного обезображивания выделялись на обсидиановых щеках. Сквозь застывшие тени на полу комнаты тонкий, как у болотной цапли, голос леди Рэгнолл снова позвал ее, теперь настойчивей.
— Скажи мне, что случилось! Мистер Куотермейн жив или мертв?
Мариса не могла вымолвить ни слова. Обученная как жрица священного препарата тадуки в самых далеких землях Конго, прежде чем прибыть сюда, чтобы помогать вдове в экспериментах с божественным наркотиком, она считала загадочные видения видом другого зрения, и не всегда представляла мир так, как другие. Но теперь, когда она недоверчиво и пристально смотрела на старого исследователя, сотрясающегося на паркетном полу, Мариса созерцала зрелище, о котором ни она, ни любая другая жрица давней традиции даже не слышали, не то чтобы быть свидетелем.
Куотермейн вывернулся наизнанку. По крайней мере, таково было первое впечатление Марисы, когда перед ней предстало множество выпущенных наружу внутренних органов, взорванные кости внешнего скелета. И все же чем больше она вглядывалась в этот гротескный анатомический ужас, дрожащий перед ней на деревянном полу, тем больше она теряла уверенность в своих познаниях. Ее изумленному взору казалось, что происходило что-то тонкое и своеобразное. С одной стороны казалось, что плоть еще была снаружи, но в то же время она была какой-то измененной, прозрачной, открывающей внутреннее тело… но и это тоже не вся правда, как поняла Мариса, пока наблюдала в испуганном удивлении. Она не просто видела сквозь внешние слои тела. Можно было разглядеть органы внутри, как будто с некой невообразимой точки зрения, когда видно и изнутри, и снаружи. Видно было лицо Куотермейна с застывшим выражением ужаса в его чертах, и все же оно было как-то приподнято над головой исследователя, словно отдельная секция диаграммы. Всматриваясь в эти застывшие фрагменты мозаики, можно было увидеть мраморную белизну черепа, саму расположенную так, что можно рассмотреть мозг, развернутый в непривычной плоскости пространства, обнажающей кору с нервным костным мозгом посередине. Каждый дюйм тела, снаружи и внутри, Мариса могла видеть в его откровенном и отвратительном убранстве.
Хуже всего был другой ужасающий феномен: когда конечности двигались, каждый жест оставлял за собой поток кажущихся твердыми остаточных изображений, так, что движение прозрачной руки демонстрировало веер костей, каждая — оперенная туманными венами, как крылья некого фантомного лебедя, как фигура из странной геометрии.
Неевклидова фигура слегка колебалась перед ней в таком сильном противоречии законам, управляющих пространством и смыслом, что на Марису накатила тяжелая волна тошноты. Закрыв глаза, она пожелала, чтобы ее зрение вновь стало нормальным, свободным от гротескных видов, которые ей открыло натренированное восприятие. Когда она открыла их вновь, тело Куотермейна стало обнадеживающе твердым и непрозрачным. Оно зловеще растянулось на паркете в состоянии, похожем на транс. Как будто издалека, Мариса услышала возбужденные крики леди Рэгнолл.
— Проклятье, скажи же! Что с мистером Куотермейном?
Мариса посмотрела на свою хозяйку в замешательстве, ее нефритовые глаза были ошеломленные и она мигала, как будто внезапно попала из тьмы на свет или проснулась от загадочного сна.
— Простите меня, хозяйка, — запиналась служанка, — меня поразило видение, странное и ужасное. Похоже, что ваш друг был перенесен наркотиком не в прошлую жизнь, как случалось раньше, но вырван из прошлого и настоящего, перенесен в пустошь вне времени, пространства или все того, что нам известно.
Мариса затихла и опустила глаза. Это была самая долгая речь, которую леди Рэгнолл слышала от эбеновой красавицы за все годы, что они были вместе. Наклонив свою птичью голову набок, задумавшись, вдова решительно скривила тонкие губы и вынесла свой вердикт этому новому и волнующему повороту событий.
— Тогда принесите подушки и одеяла, чтобы по крайней мере его телу было удобно. Если душа мистера Куотермейна покинула нас, то мы должны сделать все возможное, чтобы вернуть ее.
Не ответив, Мариса встала и заторопилась из мерцающей библиотеки делать, что велено. В библиотеке было тихо, за исключением грохочущего хрипа увядающей аристократки, которая все еще сидела, вытянувшись в струнку, среди несвежей и желтеющей пены одеял; это и еще слабое дыхание человека, растянувшегося почти безжизненным на полу. «О, мой дорогой мистер Куотермейн, — думала леди Рэгнолл. — Какой черный континент вы исследуете сейчас?»
Куотермейн почувствовал, что его сознание было вырвано из тела, в хватке железного призрачного кулака препарата. Он слышал крик Марисы, а затем сознание было стерто холодным светом. Он был потерян. Когда чувствительность вернулась, он понял, что его призрачная форма плывет сведи мерцающего фиолетового лимбо. Что случилось? Это не было захватывающее дух погружение в прошлые жизни, которое раньше обеспечивал препарат. Вокруг призрачные формы, застывшие в вязких сумерках, полуматерилизовались, прежде чем распасться в переливчатое ничто. Тлеющие папоротники и раковины моллюсков, сверкающие на краю существования.
Едва Куотермейн сформулировал сознательное желание некой судоходной географии, которая поможет найти путь, как внезапно эктоплазматическая среда вокруг задрожала, кристаллизуясь и уплотняясь в пейзаж. Ниже его призрачных ног из грязи цвета насыщенного индиго выросли пучки бледно-сиреневой травы. Тошнотворная гибридная растительность, ужасная смесь каракатицы и чертополоха, торчала из спектральных граней… Это было болото разума, ужасное Саргассово море душ, где они проваливались в звездную трясину. Где-то впереди бормотали голоса и слабый свет от костра сверкал в беззвездном мраке.
Продвигаясь вперед, исследователь заметил две неуместные здесь фигуры, съежившиеся у слабого огня, где горели неприятные кальмары-цветы, завивающиеся щупальца, корчащиеся в странном зеленом пламени. С одной стороны унылого огонька находился, сгорбившись, молодой человек, его печальные черты лица странно освещались бледным сиянием костерка. На сиреневом торфе, скрестив ноги, сидел незнакомец, хорошо сложенный, в пыльной серой форме офицера Южной армии времен Гражданской войны в США. Оба с подозрением наблюдали, как приближался Куотермейн.
