Анатолий Шиманский - Америка глазами русского ковбоя
Когда с тобой плохо обошлись – Ев. от Матфея 5:3–10
Когда сооблазняют тебя – Посл. к Филлип. 4:4–13
Когда хочешь поблагодарить – Псалтырь 95
Вот такая подробная инструкция дана была, и я искренне завидую людям, которым чтение Библии помогает в жизни. Сам к их категории не принадлежу, возможно – Господь наказал.
Следуя дорожному указателю, свернул к Центру истории Орегонской тропы, и дорога пошла в гору так круто, что было впору повернуть назад. Однако я решил, что более подходящего места для ночлега не найти и нужно ехать до конца. Километров через пять дорога уперлась в мостик для скота, преодолев который и миновав туннель под железной дорогой, я уперся в следующий мостик с глубокими канавами по краям. Ничего не оставалось, как распрячь лошадь и проводить ее через канаву, а телегу толкать через мостик руками.
Мне повезло, что сзади подъехала машина с туристами, которые и помогли протолкнуть телегу на другую сторону канавы. Том, Эмилия и Мэт Кройен приехали сюда из Портленда, чтобы найти тот участок Орегонской тропы, который их предки упоминали в своем дневнике. Увидев, что и я преодолеваю эту тропу, да еще один, они решили помочь всем возможным. Эмилия была директором Орегонского института технологии в Портленде и пообещала помочь мне с устройством, когда я окажусь там.
Мы приехали к концу рабочего дня, и ворота музея уже были закрыты. Возвращаться на главную дорогу было поздно, и пришлось разбивать лагерь перед воротами. Семейство Кройен поделилось всем, что у них оставалось съестного, и отбыло в обратный путь, оставив меня на съедение койотам и медведям.
Я распряг лошадь и пустил ее скубать редкие травинки между соснами и елями, а сам разжег костерок и заварил кулеш из суповых концентратов, накрошив туда колбасы. Поднялась полная луна и осветила старую вырубку с редкими деревьями и густым кустарником вдоль русла пересохшего ручья. Лошадь нашла островки травы, но тревожно пофыркивала, чувствуя затаившегося зверя. У меня же никакого оружия, кроме топорика, под руками не было.
Видимо, там действительно таилась какая-то опасность. Ваня вернулся к костру и всю ночь простоял рядом с телегой. Я на всякий случай лег поверх спальника и заснул только под утро, с топориком в руках. Даже если опасности нет, ее легко придумать, и жизнь после этого становится осмысленной.
Утром приехали волонтеры, работавшие в «Орегонском центре», и объяснили, что дальше дороги нет и нужно возвращаться к перекрестку на шоссе. Они помогли мне проехать через мостики, перекрыв их кусками толстой фанеры, и снабдили бутербродами в дорогу.
Этот участок Орегонской тропы называется Старой эмигрантской дорогой, по которой давно уже никто не эмигрирует. Правильнее бы назвать ее иммигрантской, но я до сих пор не знаю, на какой стадии эмигрант превращается в иммигранта. Хотя поселок Камела и указан на карте, но сохранился только один домишко, и даже собаки не лают.
Зато поселок Митчэм оказался более заселен, были там даже кафе и церковь. Хозяйка кафе Кэти Крич угостила меня бутербродами с ветчиной и сообщила, что пастор их церкви Адвентистов Седьмого Дня приехал из России. Я порадовался тому, что мы теперь можем экспортировать не только нефть, лес и мафиози, но и пастырей. Да не простых, а Седьмого Дня, знающих, когда нам крышка придет. Поскольку я весьма осторожно отношусь к идее этой церкви по поводу приближающегося конца света, то решил пастора не разыскивать и дату апокалипсиса не уточнять. Сейчас пророки грозятся наступлением апокалипсиса в 2012 году, надеюсь, и его переживем.
Завернув на территорию кэмпинга «Эмигрантский источник», я оказался в окружении толп народа, приехавшего сюда на выходные. Все были счастливы пообщаться с лошадью и угостить Ваню овощами и фруктами. Я им не объяснил, что моя лошадь также любит сигареты и табак, ведь убили бы меня защитники прав и благосостояния животных. А я, действительно, угощаю иногда партнера трубочным табаком, и ему очень нравится эта ароматная, пахнущая ванилью травка.
Кэмпинг был оборудован специальной секцией для туристов с лошадьми, где находились выгулочная площадка и стойла. Правда, травы маловато, но уборщица кэмпинга Ирэн Фицпатрик съездила домой и привезла кипу свежего сена с люцерной. Лошадники по дороге неоднократно меня предупреждали, что богатую белками люцерну нужно давать в ограниченных количествах, но Ваня и сам ее не переедал. У него было врожденное чувство нормы – весь в хозяина.
Группа бойскаутов из Портленда окружила нас, и все хотели покататься или хотя бы погулять с Ваней. Как большинство городских детей, они никогда так близко не общались с лошадью. Я разрешил наиболее смелым попасти Ваню вокруг кэмпинга. Сам же развел костерок и, собрав бойскаутов вокруг, показал, как печь картошку в мундире, и даже спел им пионерскую песню: «Ах, картошка ты, картошка – пионеров идеал. Тот не знает наслажденья, кто картошки не едал». Аналогичной песни у этих американских дикарей не нашлось.
Индейцы
19 августа
Никогда еще не приходилось мне ехать по такому дорожному сочетанию серпантина со стиральной доской – дорога взбиралась на Эмигрантский холм и падала с него почти параллельными полосами разбитой грузовиками дороги. Все-таки это было предпочтительнее, чем задыхаться выхлопными газами на 84-м хайвэе.
С обдуваемых ветром веселых холмов открывался вид на подернутую дымкой долину, отведенную для резервации племени юматилла и занимавшую площадь 662 000 гектаров. Мне раньше казалось, что резервации этих бедных индейцев должны быть окружены колючей проволокой с охранниками на вышках, как наши лагеря. Но ведь нам также говорили, что негров здесь линчуют. В реальности же в США негры, называемые теперь афро-американцами, составляют 12 % населения. Негритянская молодежь третирует белое население США, а в тюрьмах негры являются уверенным большинством, их там порядка 60 %.
Вдоль дороги не видно было построек, и только спустившись в долину, я увидел развалюхи – хижины индейцев. На их фоне выделялся новизной и современной архитектурой дом, окруженный конюшнями и пастбищами. Здесь, решил я, стоит отдохнуть и напоить лошадь.
Я подъехал к замершей в недоумении посреди двора женщине и попросил напиться. Не говоря ни слова, она указала на водопроводный кран, откуда я набрал ведро воды для Вани, да и сам пригубил. На крыльцо вышел пузатый мужик средних лет, поросший застарелой седеющей щетиной. Я попытался его приветствовать, но ответной реакции не было. Только чувствовались его мощные телепатические посылы, выталкивавшие меня со двора.
Ошалев от такого приема, я подобрал вожжи и поспешно ретировался – такого обращения мне в этих краях еще не приходилось испытывать. С ощущением плевка на спине проехал еще с километр и остановился на краю люцернового поля отдохнуть и дать возможность лошади пощипать травки.
Вероятно, я был под постоянным наблюдением окрестных жителей, потому что буквально минут через десять на место прибыл хозяин пастбища, Роберт Кимби, с женой. Они предложили переночевать на их ранчо, но мне хотелось в тот день добраться до центра индейской резервации. Я поинтересовался, что за люди жили в том столь негостеприимном доме, и Боб разъяснил, что они совсем недавно переехали на территорию резервации и с индейцами не общались. Они с женой тоже почти не имели индейских кровей – ранчо досталось им по наследству от очень далеких краснокожих предков.
Супруги Кимби пообещали навестить меня в кэмпинге, и мы расстались до вечера. По дороге меня остановила пара бабушек-старушек, управлявших старым «кадиллаком» и потерявшихся в поисках казино. Почему-то они решили, что именно я могу направить их на этот грешный и неправильный путь. Когда я в окрестностях не ориентиру юсь, то отвечаю: «Не знаю, я из России». А здесь я еще добавил: «И знать не хочу».
За последние годы во многих индейских резервациях понастроили игорные дома, посредством которых индейцы в некотором смысле мстят белокожим за прошлые унижения, используя страсть их к деньгам и давая им возможность проиграться и оставить содержимое своих кошельков для нужд резервации. Я сам когда-то крупно проигрался в карты, едучи поездом Ленинград – Москва, и с тех пор боюсь карты в руки взять. Знаю я эту страсть не понаслышке и опасаюсь попасться в ее ловушку еще раз.
В поселке Миссион я подъехал к входу в здание администрации племени юматилла. Вожди племени были заняты на совещании с белокожими финансистами по поводу открытия гостиницы при казино.
По его окончании белые совещатели расселись по своим «кадиллакам»-«мерседесам» и сгинули. Но вожди племен юматилла, якама и нез-персе растаяли, увидев мою лошадь, и подошли пообщаться.
Узнав, что я приехал на лошади аж с восточного побережья, вождь племени юматилла, Антон Минторн, записал в моем дневнике: «Привет тебе, Анатолий. Ты выглядишь как настоящий казак. Можешь ли ты ездить верхом?» Я заверил его, что хотя и не профессионально, но могу с милю на лошади погалопировать.
