Матвей Гречко - Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках
Увы, в 1920-е годы ничего этого не стало. До наших дней дошла лишь колокольня, которая недавно была реставрирована и превращена в часовню.
Оставив слева Головинское кладбище, где среди прочих похоронена актриса Валентина Серова, доходим до Кронштадтского бульвара. Отсюда до станции метро «Водный стадион» ходят автобусы 72 и 123 и маршрутки 8 м, 595 м, 639 м, 65 м, 72 м.
Экскурсия № 8
«Вдоль по Питерской»
«Вдоль по Питерской, по Тверской-Ямской…» — помните народную песню? Ныне Питерская называется Ленинградским проспектом, именно о нём и пойдёт речь. И начнём прогулку от самого центра города — с Манежной площади, оставив позади Кремль и Александровский сад.
Рядом с Кремлём находится здание Исторического музея, соединённого Иверскими воротами с другим зданием в таком же стиле — бывшим зданием Московской городской думы, выстроенным при городском голове Алексееве.
Рядом — Манежная площадь, названная так по зданию Манежа, построенного Августином Бетанкуром после окончания войны 1812 года для верховой выездки и военной муштры. Там мог свободно маневрировать целый пехотный полк — 2 тысячи человек. Уникальные деревянные фермы, опиравшиеся только на наружные стены, перекрывали зал шириной в 45 метров. Всё это после пожара 2004 года восстановлено не было, несмотря на то что сохранились точные обмеры всей внутренней конструкции здания.
На Манежную площадь выходят старые здания Московского университета, основанного в 1755 году по инициативе Михаила Васильевича Ломоносова и графа И. И. Шувалова. Тогда в университете были образованы 3 факультета: философский, юридический и медицинский. Причём все студенты начинали обучение на философском факультете, где получали фундаментальную гуманитарную подготовку, и только потом выбирали специальность.
Мы с вами уже неоднократно вспоминали о масонах, Московский университет тоже связан с этой загадочной организацией: многие студенты вовлекались в ложи именно там.
Двинемся вперёд по левой стороне Тверской улицы. Первое здание — гостиница «Националы), оно было построено в начале XX века и оснащено самым современным оборудованием: были установлены лифты, телефоны, ватерклозеты и ванны. В 1980-х годах здание было отреставрировано и является самой дорогой и престижной гостиницей столицы.
Следующий дом — тоже гостиница, «Интурист», тоже безумно дорогая, но современная. Можно по-разному оценивать её архитектуру, но, без сомнения, нынешнее относительно низкое здание всё же лучше, чем 22-этажный панельный уродец, стоявший здесь в советское время.
В обе стороны от Тверской отходят переулки, и каждый — с историей! В Георгиевском переулке сохранились палаты князей Троекуровых с подклетом XVI века и Малый Манеж — первая мощная российская электростанция, выстроенная в 1888 году на территории старинного Георгиевского монастыря, разрушенного войсками Наполеона. Её оборудование включало 6 паровых котлов и 4 паровые машины. Здесь вырабатывался постоянный ток напряжением 120 вольт, который поступал к абонентам по подземным кабелям. Она проработала всего десять лет, потом на Раушской набережной была построена Центральная электростанция, а Георгиевская упразднена и превращена в зал для собраний. В декабре 1908 года здесь прошёл II Всероссийский электротехнический съезд, где впервые был представлен сенсационный «беспроволочный телеграф» А. С. Попова.
Газетный переулок называется так, потому что здесь находилась типография Московского университета, где печатались «Московские ведомости».
Брюсов переулок назван не в честь самого знаменитого колдуна, но его племянника, жившего здесь в усадьбе, стоявшей на месте дома № 2/14, то есть в самом дальнем от Тверской конце переулка. Предполагается, что строения 8 и 9 сохранились с тех времен. А вот дом напротив, т. н. палаты Арсаланова, — точно средневековый.
Переулок буквально напичкан историческими местам зданиями: церковь Воскресения Словущего (№ 15/2), в которой венчалась Марина Цветаева; дом № 7, где жили певицы Нежданова и Обухова, знаменитый БАМ Марк Рейзен, тенор Козловский, балерина Лепешинская, скульптор Шадр и другие знаменитости, жилой дом артистов МХАТа (№ 12), где жили Мейерхольд и Зинаида Райх (сейчас открыт Музей-квартира В.Э. Мейерхольда)… Здесь спустя 24 дня после ареста великого режиссёра его жена и любимая актриса была зверски убита неизвестными лицами: ей нанесли множество ножевых ранений. Злодеи приходили именно, чтобы убить, они ничего не тронули в квартире, ничего не украли. Похоронили Райх на Ваганьковском кладбище, на похороны почти никто не пришёл — боялись.
И это далеко не всё! В доме № 21 квартиру снимал драматург Сухово-Кобылин. Трудно поверить, но этот дом когда-то стоял на углу Тверской улицы. В годы сталинской реконструкции он вместе с другими домами переехал в глубину квартала. На самом деле драматург всего лишь поселил в этом доходном доме графа Гудовича свою любовницу — француженку Луизу Симон-Деманш, а сам жил на Страстном бульваре. Жениться он не обещал: она ему не ровня, но женщина имела съёмную квартиру, магазин, в котором торговала шампанским и водкой (благодаря чему писалась купчихой), в её распоряжении было несколько крепостных Сухово-Кобылина. Впрочем, дела она вела без особенного успеха, больше рассчитывая на содержание, назначенное ей знатным любовником. И всё было хорошо, пока Александр Васильевич не повстречал другую — прелестницу из высшего света Надежду Нарышкину. Разве могла стареющая купчиха тягаться с великосветской красавицей? Луиза плакала, страдала, ревновала, устраивала сцены, порой публично, срывала зло на крепостных… но поделать ничего не могла. Казалось, ей придётся вернуться во Францию, несолоно хлебавши, но судьба распорядилась иначе.
9 ноября 1850 года пристав Пресненской части доложил г-ну обер-полицмейстеру, что за Пресненской заставой на Ходынском поле найдено мёртвое тело женщины неизвестного звания. У несчастной было перерезано горло. В протоколе записали: «На вид лет ей около 35, росту среднего, волосы русые, коса распущена, глаза закрыты, само тело в замороженном состоянии. С правой стороны тела в снегу виден след саней. По следам конских копыт видно, что таковые были от Москвы…» Вскоре выяснилось, что убитая — Луиза Симон-Деманш…
О любовном треугольнике знали многие, и общественное мнение было почти единодушно: отставная любовница мешала, вот Сухово-Кобылин её и убил. Помните, он же грозил смертью поповичу, осмелившемуся посвататься к его сестре!
Но одно дело сплетни, а совсем другое — следствие. Сначала по подозрению в убийстве были арестованы крепостные Сухово-Кобылина, отданные им в услужение Луизе, — повар, кучер и две горничные. А спустя несколько дней арестовали самого Александра Васильевича и к тому же произвели в его доме на Страстном бульваре обыск, обнаружив на лестнице кровавые пятна да ещё массу любовных писем бедной Луизы, где она упрекала его в измене. Казалось, всё это ясно говорило о его виновности. К такому же заключению пришли и полицейские, прибегнув к прямому давлению: Сухово-Кобылину устроили одиннадцатичасовой допрос, в ходе которого обер-полицмейстер предупредил его, чтобы он не медлил с чистосердечным признанием, так как упорство может привести к аресту его близких. Но так как обвиняемый сознаваться не спешил, его заперли в камере, рядом «с ворами, пьяной чернью и безнравственными женщинами, оглашавшими жуткими криками здание… тюрьмы…» Потом снова следовали допросы, и снова длительное заключение в одиночке… Так тянулось полгода, пока Сухово-Кобылин не подал императору записку о противозаконных действиях следователей. А так как был он всё же родовит и небеден, то откровенного произвола полицейские себе позволить не могли, что, однако, не мешало им вымогать взятку в 30 тысяч рублей за освобождение и прекращение дела. И взятка эта была им дана.
Тут же выяснилось, что арестованные крепостные дали показания, признавшись в убийстве хозяйки: мол, обидевшись на грубое обращение, кучер с поваром задушили Луизу подушкой и забили утюгом, пока та не перестала дышать. Потом крепостные девки одели покойницу, а мужики вывезли её на пустырь. Опасаясь, чтоб не ожила, один из них для верности перерезал ей горло. Кажется, всё ясно? Но не тут-то было: на суде, после каторжного приговора, все слуги разом заявили, что признания были у них выбиты, а они ни в чём не виноваты. Квартальный надзиратель кормил их солёной селёдкой, а пить не давал. Когда этого оказалось мало, он подтягивал допрашиваемых на блоках к потолку, словно на дыбе, и требовал признания. Не выдержав издевательств, они себя оговорили. Суд к их словам прислушался, жестокий приговор отменили, а палача — квартального надзирателя самого лишили прав состояния.
