Николай Воронин - Владимир Боголюбово Суздаль Юрьев-Польской

Дольше всего держатся владимирские традиции в народном искусстве, где в резьбе крестьянских изб живут в новых стилистических формах сказочные чудища и звери и цветут фантастические цветы, которые были увековечены в камне и живописи народными мастерами XII–XIII веков. Привязанность народа к образам владимиро-суздальского искусства лишний раз свидетельствует о его народных корнях.

Об этой теснейшей связи старого и нового, о нерушимой органической преемственности и развитии древнерусского искусства говорят и прошедшие перед нашими глазами многочисленные памятники Владимирской земли XVI–XVIII веков. Особенно ярко эта картина выражена в Суздале, где можно воочию ощутить многовековый творческий процесс, перекличку поколений народных мастеров, передающих с рук на руки свои достижения, непрерывно совершенствующих их и идущих пусть медленно, но неизменно вперед. Интерес виденного нами в Суздале особенно велик потому, что это памятники глухого городка, «отсталой художественной провинции» Русского государства, которые очень редко попадают в «большую» историю искусства, выявляющую генеральные линии его развития на важнейших памятниках крупных центров. Но при внимательном рассмотрении этих «уездных» памятников оказывается, что и здесь народ неустанно строит, украшает свой город, мастера изучают древние здания, используют их приемы в новых постройках, проявляют необычайную изобретательность в композиции и украшении по существу однотипных сооружений — храмов, — так что каждый из них хорош по- своему, а все вместе связаны в многосложном и прекрасном ансамбле города.

Художественное богатство древнерусской культуры многогранно. Мы могли осознать это, внимательно изучая прошедшие перед нами памятники семи столетий. Это богатство пленяет и в большом и в малом. О нем можно написать книгу. Скажем здесь о немногом.

Мы не раз говорили о значении традиции. Она не была результатом отвлеченной теоретической концепции. Сила традиции определялась условиями самого средневекового творчества, развивавшегося на базе освоения предшествующего опыта, освоения «образцов».

Уважение к труду предков, вдумчивое изучение и развитие наследства не порождало, однако, бездушного копирования и эклектизма. Напротив, древние мастера всегда вносили в свои постройки свое, новое и живое, отвечающее новым вкусам новых людей, счастливо избегая ремесленности и штампа. Рассматривая памятники древнего искусства Владимирской земли XII–XVIII веков, мы могли говорить о большей или меньшей одаренности мастера, но никогда не имели оснований сказать, что тот или иной мастер не художник. Это тем более удивительно, что творчество зодчих вращалось в кругу ограниченного количества типов построек или живописных композиций и было крепко связано каноническими нормами господствующей феодальной идеологии.

«Подводя итоги всему, что сделано Россией в области искусства, — писал И. Э. Грабарь, — приходишь к выводу, что это по преимуществу страна зодчих». В справедливости этого мудрого определения убеждает все виденное нами. Прежде всего это сказалось в сложнейшей области архитектурного творчества — градостроительстве. На примере Суздаля и Владимира мы могли не раз наблюдать, как любовно и вдумчиво из поколения в поколение развивали древнерусские зодчие величественные панорамы городов, как, возводя новые постройки, они чутко улавливали ритм и масштабы зданий, созданных их отцами и дедами, гармонию земного рельефа и ландшафта, так что и теперь эти даже фрагментарно уцелевшие древние ансамбли поражают своей целостностью и кажутся нам творением одного зодчего, возраст которого исчисляется столетиями. С этим широким пониманием градостроительных задач и взаимодействия здания с ансамблем и природой были связаны важнейшие особенности древнерусской архитектуры.

Полихромия монументальных зданий была средством их выделения из среды рядовой деревянной застройки города. Позолоченные верхи храмов и дворцов играли в лучах солнца и посылали свои слепящие рефлексы в далекие просторы, усиливали роль здания в широком ландшафте, его пространственное звучание. Высокие шатры колоколен с их оконцами-слухами служили не только акустическим целям — резонации звона, но прежде всего формировали и определяли силуэт города, или, как говорил летописец, — «величество града украшаху». Они выделяли его из среды природы. Понимание этих задач влекло русских зодчих к разработке нарядных и динамичных верхов храмов с их причудливыми главами или целыми соцветиями таких глав, с живописной композицией венчающих частей. Благодаря всему этому даже лежащий на небольшой возвышенности Суздаль мы увидели как некий неясный, но захватывающий мысль сказочный мираж за много километров пути. В этой широте пространственного звучания древнерусское зодчество уподоблялось русскому колокольному звону, который был титанической древней музыкой, пронизывавшей своими поющими волнами недоступные глазу дали. И здесь сказалось мудрое активное начало древнерусской художественной мысли: архитектура, город — владели пространством, подчиняли его себе, входили действенным и органическим слагаемым в чудесный и задушевный пейзаж родной земли. Поэтому уроженец владимирского края — русский поэт XIII века — обратил к своей Родине проникновенные слова глубокой любви и восхищения ее красотой:

«О светло-светлая и украсно украшеная земля Русская!И многыми красотами удивлена еси:Озеры многыми удивлена еси,Реками и кладезями местночестьными,Горами крутыми, холмы высокыми,Дубравами чистыми, польми дивными. .Городы великими, селы дивными…»

«Городы великие», виденные нами, до краев наполнены «многими красотами», созданными русским народом, в этом и заключается для нас их подлинное величие. Памятники древнего искусства — драгоценные документы многовековой художественной культуры народа. Они объявлены «неприкосновенным всенародным достоянием» и находятся под охраной социалистического государства. «. . мы храним … — писал А. В. Луначарский, — не чудесную усопшую красавицу — мы храним действенное сокровище, представляющееся каким-то скопищем золотых зерен, которые должны дать всходы сторицей в уме и сердце масс. .». Такими скопищами золотых зерен являются и наши древнерусские города, еще сохранившие многие памятники, воспитывающие и оттачивающие наш художественный вкус, нашу гордость великим русским народом, его могучим и неиссякаемым талантом, нашу любовь к родной земле, к России.

Литература

Н. П. Кондаков и И. Толстой, Русские древности в памятниках искусства, вып. VI, Спб., 1899.

А. Бобринский, Резной камень в России, вып. I, М., 1916.

A. Анисимов, Домонгольский период древнерусской живописи. — «Вопросы реставрации», т. II, М., 1928.

F. Halle, Russische Romanic, Die Bauplastik von Wladimir, Susdal Berlin, 1929.

История русского искусства, т. I, М., 1953; т. Ill, М., 1955.

История русской архитектуры, М., 1956, стр. 87-268.

Н. Н. Воронин, Зодчество северо-восточной Руси XII–XV веков, т. I, XII столетие, М., 1961; т. II, XIII–XV столетия. М., 1962.

N. N. Wo го n i n, wladimir. bogoljubowo. susdal. Juriev-Polskoi, Leipzig, ‹1962).

B. И. Антонова и Н. Е. Мнева, Государственная Третьяковская галерея. Каталог древнерусской живописи, т. I, II, М., 1963.

И. Дмитриевский, О начале Владимира, что на Клязьме, Спб., 1802.

В, Срутовский, Краткий отчет о реставрации владимирского Успенского собора. — «Древности» (Труды Московского археологического обществаV т. XVI, М., 1900, стр. 1-41.

В. Косатки н, Димитриевский собор во Владимире, Владимир, 1914.

Л. A.Мацулевич, Хронология рельефов Димитриевского собора во Владимире-Залесском. — «Ежегодник Российского института истории искусств», т. I, Пг., 1922, стр. 253–299.

Н. В. Малицкий, Поздние рельефы Димитриевского собора в г. Владимире. — «Труды Владимирского научного общества по изучению местного края», вып. V, Владимир, 1923, стр. 3-46.

И. Э. Грабарь, Фрески Димитриевского собора во Владимире. «Русское искусство», 1923, № 2–3, стр. 41–47.

И. Э. Грабарь, Андрей Рублев. — «Вопросы реставрации», т. I. М., 1926, стр. 7-112.

Н. Н. Воронин, Скульптурный портрет Всеволода III. — «Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР», вып. XVIII, М., 1947, стр. 61–65.

Э. А. Рикман, Изображение бытовых предметов на рельефах Димитриевского собора во Владимире. — «Краткие сообщения Института истории материальной культуры АН СССР», вып. XLVII, М., 1952, стр. 23–40.

В. И. Казаринова, К вопросу о тектонике в архитектуре. — «Вопросы теории архитектурной композиции», вып. I, М., 1955, стр. 28 37 (о Димитриевском соборе).

М. В. Алпатов, Андрей Рублев, М., 1959.

В. Н. Лазарев, Андрей Рублев, М., 1960.

B. П. Даркевич, Подвиги Геракла в декорации Димитриевского собора во Владимире. — «Советская археология», 1962, № 4.