Матвей Гречко - Другая сторона Москвы. Столица в тайнах, мифах и загадках
Самая древняя часть Капотни — кладбище. Не могилы, а его самая высокая часть: то, что осталось от первого укреплённого поселения, окружённого частоколом и валами подобно изначальному варианту Московского Кремля. Поселение и кладбище существовали ещё с языческих времён. Старые байки говорят, что даже в дохристианские времена порой творились тут странные вещи: если жена сильно тосковала по умершему мужу, то он мог к ней с этого кладбища вернуться и даже в сношение вступить, и ребёнка зачать. Только разродиться таким младенцем женщина не могла: чаще сразу умирала, а иные по много лет до самой смерти беременные ходили.
В середине XVII века рядом с Капотненским кладбищем была построена деревянная церковь, заменённая в 1789 году каменным храмом, освящённым во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Он дошёл до наших дней, но в сильно перестроенном виде: его реконструировали в конце XIX века, а потом в начале XX — после страшного урагана 1904 года.
Этот ураган буквально стёр с лица земли несколько деревень: Чагино, Рязанцево, Алексеевку. Смерч не только повалил избы, но и буквально разобрал все строения на брёвнышки. Теперь на том месте, где стояла особо пострадавшая деревня — Чагино, — нефтеперерабатывающий завод. Он работает с 1938 года и, несмотря на свою нужность и полезность, отравляет всё вокруг. Из-за МНПЗ Капотня — один из самых неблагоприятных районов по части экологии. Может, поэтому в советское время именно здесь располагалось общежитие, куда выселяли злостных неплательщиков жилищно-коммунальных услуг.
На другом берегу Москвы-реки — район Братеево. Он простирается от реки до роскошного Бирюлевского лесопарка. По легенде, Братеево было названо так после эпидемии чумы 1771 года: хворь погубила всех местных жителей, кроме двух братьев.
Эти места издавна славились садами и огородами, именно отсюда в Москву везли картофель, свёклу, морковь, ягоды — в основном малину. Борисовские пруды изобиловали рыбой, рядом с ними из земли били источники с чистой питьевой водой. Эти пруды — самое низкое место в Москве. Ниже всего стоит дом № 42 на улице Борисовские Пруды: его фундамент расположен не выше 120 метров над уровнем моря.
В 1960 г. село Братеево вошло в состав города как административная единица, а плодороднейшие поля отдали… под городскую свалку, которая просуществовала до 1990-х годов.
В Братеево археологи обнаружили множество языческих курганов вятичей. Такие же курганы есть и в соседних районах — Царицыно, Орехово-Борисово, Шипилово, Зябликово, Чертаново… К сожалению, многие из них полностью уничтожены жилой застройкой, а в Братеево — сохранились!
Вятичи жили небольшими посёлками (до пяти семей), расположенными примерно в полукилометре друг от друга. Они возделывали землю, разводили скот и домашнюю птицу. До принятия христианства они сжигали умерших, а затем стали просто класть труп на землю и насыпать сверху курган. Вместе с умершим хоронили горшки с едой, его личные вещи, украшения (подчас очень тонкой работы), но почти никогда — оружие: вятичи ни с кем не вели войн. Учёные сумели восстановить облик тех людей — среднего роста, темноволосые.
По преданию, в одном из курганов похоронен не человек, а змей, дракон, убитый ударом молнии. Долго пришлось трудиться древним вятичам, чтобы похоронить его огромную тушу, и всё время, пока змей оставался непогребённым, шёл проливной дождь, грозивший погубить все их посевы.
Экскурсия № 7
По графским развалинам — усадьбы севера Москвы
Эта «парковая» экскурсия, подходящая для жаркого дня, начнётся от станции метро «Свиблово», хотя первая усадьба в нашем маршруте называется «Медведково». Она расположена на ул. Заповедной (вл. 52) и добраться до неё удобнее по Кольской улице, перейдя по мосту через Яузу. (Можно воспользоваться автобусами № 61, 628, ост. «Ул. Заповедная»; или от ст. м. «Бабушкинская», авт. 605, 238, 174, ост. «Полярная ул.»)
Первое упоминание о селе Медведково встречается в писцовой книге как о «старинной вотчине» князей Пожарских, а название села, вероятнее всего, происходит от прозвища первого князя из рода Пожарских — Медведь.
В начале XVII века вся окрестная местность принадлежала князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому, возглавившему Нижегородское ополчение в Смутное время. Это ему и «гражданину Минину», т. е. простому купцу, стоит памятник на Красной площади.
Сейчас можно встретить утверждения, что на самом деле князь Пожарский не сыграл в судьбе России значимой роли, а вся его слава — не более чем пропаганда. Отчасти Дмитрий Михайлович сам посеял зёрна этого сомнения, сказав однажды публично: «Был бы у нас такой столп, как князь Василий Васильевич Голицын, все бы его держались, а я к такому великому делу не придался мимо его; меня ныне к этому делу приневолили бояре и вся земля». Правду сказал Пожарский: не мог князь Голицын тогда ополчение возглавить, так как был он в это время в Польше, у короля Сигизмунда — просил его сына, королевича Владислава, быть царём на Руси. Вот и пришлось за освобождение родной земли браться человеку мягкому, не очень решительному и весьма богобоязненному.
Именно таким был Дмитрий Михайлович, которого вполне можно причислить к интеллигентам того времени: уже в девять лет он читал и писал настолько хорошо, что сумел под диктовку умирающего отца составить и подписать «духовную грамоту» — завещание, достаточно сложный документ. В пятнадцать он поступил на государеву службу, став «стряпчим с платьем», т. е. вел записи, получая в качестве жалованья одежду, а в двадцать с небольшим уже удостоился чина стольника. Неплохую карьеру сделала и его вдовая мать Ефросинья Фёдоровна (женщина умная и образованная), ставшая сначала боярыней у дочери царя Ксении, а затем верховной боярыней у самой царицы Марии Григорьевны Годуновой. После падения Годуновых она немедленно ушла в монастырь.
В отличие от матери Пожарский удержался при дворе и после убийства несчастного царя Фёдора Борисовича, и после воцарения Лжедмитрия Первого, и после его смерти и избрания на царство Василия Ивановича Шуйского. Тогда ещё все было относительно мирно, но с появлением Тушинского вора — Лжедмитрия Второго — отряды литовцев, поляков, да и русских бандитов принялись грабить и разорять страну. Царь Шуйский пытался организовать борьбу против нового самозванца и непрошеных гостей, мобилизовав все имеющиеся у него средства. Отправился воевать и Дмитрий Пожарский, «многую службу и дородство показалъ, голодъ и во всёмъ оскуденье и всякую осадную нужду терпелъ многое время, а на воровскую прелесть и смуту ни на которую ни покусился, стоялъ в твёрдости разума своего крепко и непоколебимо безо всякия шатости». И, действительно, Пожарский ни разу не изменил своему долгу, никогда не был уличён в измене, подлоге или казнокрадстве. При этом он отличался мягким характером и добротой и был неплохим дипломатом. И совсем не случайно, что когда нижегородцы стали искать военачальника для второго народного ополчения, то остановились единодушно на кандидатуре князя Пожарского.
Можно встретить обвинения, что идти на бой с поляками Пожарский опасался: его войско двигалось медленно, военачальник однажды даже свернул с дороги, чтобы в Суздале поклониться гробам своих предков. Критиканы забывают о том, что в начале похода Пожарский был болен, он ещё не оправился от раны, недавно полученной в бою. Рана была тяжёлой: из-за неё он до конца жизни часто болел.
При приближении большого русского войска многие из бояр и казачьих атаманов, ранее присягнувшие самозванцу, вспомнили о патриотическом долге и перешли на сторону Пожарского. Так поступил и князь Трубецкой, для убедительности отбивший у поляков весь собранный ими на зиму провиант. Это ускорило участь польского гарнизона: через два месяца голод принудил его сдаться. 4 ноября, в праздник Покрова Богородицы, польское войско покинуло Кремль.
И Трубецкой, и Пожарский, и другие участники народного ополчения были награждены вновь избранным царём Михаилом Фёдоровичем по заслугам. Новый царь возвёл Пожарского из стольников в бояре и одарил вотчинами и деньгами. Тогда Дмитрий Михайлович поставил в своём родном Медведково первую церковь, деревянную, а в 1634 году возвёл каменную. Это было связано с трагическим событием в жизни князя: умер его любимый сын Фёдор. Эта церковь стала одним из последних одношатровых храмов, строительство которых как «не соответствующих церковному чину» было запрещено патриархом Никоном в 1652 г. Сейчас церковь кажется ниже, чем была задумана: культурный слой вокруг здания составляет около метра. В церкви сохранились старинные кованые двери, к сожалению, зачем-то замазанные краской; окружает её большое старое кладбище.
Род Пожарских прервался, и Медведково в конце XVII века перешло к приближённому царевны Софьи князю Василию Васильевичу Голицыну, женатому на сестре последнего Пожарского. Этот всесильный боярин лишился всего после низвержения Софьи и был отправлен в ссылку. Медведково досталось Нарышкиным, затем — князьям Черкасским. В конце XIX века село превратилось в дачное место, где проводили лето в том числе поэт Валерий Брюсов, художники Константин Коровин, Михаил Врубель.
