Матвей Ганапольский - Чао, Италия!
Во-первых, опытные люди всегда скажут к какому блюду какое вино нужно брать. Помнишь, мы говорили, что к пицце желательно подавать розовое вино или молодое красное.
Конечно, в деле подбора вина нет догмы, типа к рыбе – белое, к мясу – красное. Здесь к рыбе можно взять и красное, но не густое, а более молодое. И тебе даже официант скажет, что это вино va benissimo al pesce – «очень хорошо идет к рыбе». Но следует учесть, что поскольку в Италии жаркий климат, то красные вина нередко подаются охлажденными.
– Знаешь, я тут вечером зашел в один небольшой продуктовый магазин в центре, – продолжил я тему изобилия. – В достаточно небольшом помещении стояло 9 продавцов, десятым был хозяин, а один из продавцов был его сын. Меня не очень вдохновляет «мортаделла», считаю, что наши вареные колбасы вкуснее, но вот количество сырокопченых колбас в Италии просто немыслимо. Именно об этом мы и заговорили с хозяином.
Пока говорили, он стоял рядом с открытой витриной с сырами и как-то автоматически щупал каждый из них. Я спросил, зачем он это делает. Он объяснил, что сыры на витрине нужно все время щупать, чтобы определить их состояние и передвинуть либо ближе, либо дальше от холодильного элемента.
Потом он мне рассказал, как на своей машине ездит в деревенские хозяйства и там для него каждую неделю хозяин делает пять килограмм сыра и восемь палок сырокопченой колбасы. Но такие сыры и такая колбаса есть только у того человека. И именно за этой колбасой и этим сыром в этот магазин едут за сотни километров. А некоторые виды колбасы и сыра он продает, как бы это сказать… по подписке, что ли.
И я, знаешь, позавидовал этому. Мы ведь в Москве знаем только продукцию больших заводов. Наверное, это качественно, но безлико. Вот таким вещам, которые тут есть, я очень завидую.
– А это то, с чего мы начали, – Алексей подхватил тему. – Существует единая Италия, существует единый итальянский язык. Во многом существует единая итальянская культура. Но не существует единой итальянской кухни. Она только региональная. И это спасение, потому что на своих домашних харчах, на своей колбасе, которую делала zia Anna – «тетя Анна», а до этого делали ее мама и бабушка, вот на этом все держится.
На венецианском фестивале в прошлом году неожиданный успех – несколько премий и оценку публики получил замечательный фильм-дебют.
Снял его Джанни Ди Грегорио, который всю жизнь работает сценаристом и актером.
Называется фильм «Обед на Феррагосто». Феррагосто – это такой хитрый итальянский праздник, который отмечается 15 августа. Он имеет религиозную окраску, но для итальянцев это праздник, во время которого нужно обязательно, любой ценой нужно убежать из города.
«Феррагосто» – это когда город пустеет.
Я люблю бывать в Риме, в Феррагосто, когда никого нет, кроме туристов и зевак, – продолжал Букалов. – Но сами римляне – кто на чем: на электричке, на автобусе или на популярных здесь мотороллерах – сбегают в горы или к морю.
Пустой город!
И вот на фоне этого праздника нам рассказывают историю человека, который должен устроить обед.
Как он собирает этот обед?
Так, как ты рассказал про продуктовые магазины.
Он идет к человеку, который получает из окрестностей Неаполя какую-то удивительную сырокопченую колбасу. И поскольку у него на обеде будут пожилые дамы, то он должен обязательно купить рыбу.
Но все магазины закрыты, и тогда он идет к Тибру, находит там рыбака, выясняется, что это румынский эмигрант, который прямо из реки продает ему несколько лещей.
И вот так он путешествует, все из разных рук собирая, а в результате получается римский обед.
В чем-то вся итальянская кухня – это сплошной обед на Феррагосто.
Это когда с миру по нитке – с каждого региона по какому-то замечательному подарку: блюду, продукту, напитку, вкусу, запаху, цвету.
И тут важно вот что: когда мы с тобой удивляемся и восхищаемся этой традицией регионального разнообразия, важно понять, что ей много лет. Это как английский газон – чтобы он был именно таким, его нужно триста лет подстригать.
И я думаю, что кроме восхищения мы должны к итальянскому опыту пристально приглядываться, ведь это важный социальный пример. Тем более, что по темпераменту итальянцы нам близки.
– Это смотря какой опыт, – возразил я. – Например, у меня есть опыт как нельзя искать ресторан.
– Как интересно, – удивился Алексей. – Я думал, что ты расскажешь, как его нужно искать!..
– Нет, «как нужно» я пока не научился, а «как не нужно» освоил в совершенстве, могу даже платные уроки давать, – уточнил я. – Так вот, когда я приезжал в Рим туристом и ничего не знал, то естественно обращался к метрдотелю за советом, где пообедать. Он тут же подмигивал мне и говорил, что посоветует мне один тайный отличный ресторан. Потом он немедленно давал мне карточку этого ресторана, с которого, естественно, имел процент за каждого присланного гостя. Более того, он писал на карточке свое имя и просил меня не забыть отдать эту карточку официанту. И ни разу не было, чтобы это был хороший ресторан.
– Да, лучше самому ходить, смотреть и спрашивать, – подтвердил Букалов. – Кстати, и в самом ресторане важно не стесняться пробовать новое, ведь ты приехал в другую страну, поэтому не потрать время зря.
Не бери в ресторане подобное, знакомое, известное. Смотри, что едят за соседним столом, лови запахи. И обязательно будут поразительные открытия.
Вот однажды в такой же хороший летний день мы поехали в Венецию на один из дальних островов с друзьями, просто пошли вдоль канала и дошли до места, где только что закрылся рыбный рынок.
Посмотрев на рыбу, мы сразу почувствовали сильный голод и спросили у ребят, которые поливали шлангом прилавки, где можно вкусно поесть. Они нам сказали, что нужно пройти еще метров двести и там будет ресторан в кирпичном доме. Мы прошли, нашли невзрачный ресторан, и, клянусь тебе, это был один из самых вкусных обедов.
Там не было никаких иностранцев, там ели люди с этого рынка, там все было для своих. А своих не обманешь.
Часть вторая
Монументы
О пользе развалин
Я сидел на лавочке перед входом в офис Букалова. Сегодня мы должны говорить о монументах и памятниках Рима. Алексей немного запаздывал, и это дало мне возможность, вдыхая еще теплый вечерний воздух, поразмышлять о предстоящей теме.
Этот разговор я ждал с особым трепетом. Важно понять, что слово «трепет» я употребляю без страха показаться читателю нервной курсисткой, у которой спирает дыхание при виде проезжего офицера.
Проблема в другом, и она требует некоторого объяснения.
Однажды я был в гостях у одного меломана, который свихнулся на «Битлз». Вся его квартира была уставлена полками с их дисками, стены увешаны плакатами, а шкаф набит всяческой литературой про эту группу. Мы сидели на диване, он держал старый винил, их первый концерт.
– Смотри, вот подпись Маккартни, – сказал он. Руки его дрожали. – Маккартни подписал этот диск, когда приезжал на гастроли. Я протиснулся к нему, и он подписал диск. Я даже перекинулся с ним парой слов.
Глаза меломана светились нехорошим блеском.
– Успокойся, – миролюбиво сказал я. – Я не буду выдирать этот альбом из твоих рук. У меня даже нет проигрывателя для винила. Ты перевозбужден.
Посмотрев на меня подозрительным взглядом, он вздохнул и спросил:
– Хочешь подержать?
– Да, – соврал я из уважения к его чувствам.
Он вынул пластинку из конверта и, держа как тончайший хрусталь, передал ее мне. Я аккуратно взял диск, взглянул на реликвию, и мои глаза полезли на лоб.
Пластинка была в ужасном состоянии. Она была заезжена, какие-то глубокие полосы шли по диагонали круга. Этикетка пластинки была полустерта, кроме того, было видно, что об нее гасили сигареты, а на одной из сторон был виден четкий отпечаток дна какой-то горячей чашки.
Я потрясенно вертел пластинку в руках.
– А как ты ее слушаешь? – удивился я.
– Я ее не слушаю, – пожал плечами хозяин. – Я слушаю цифровой CD.
– Хорошо, но зачем тогда ты передавал мне ее с таким стоном, какой смысл дрожать над неиграющей пластинкой?
– Ты держишь в руках не пластинку, ты держишь мою жизнь, – улыбнулся он. – А это ответственно…
Я с недоумением посмотрел на него.
Он бережно взял диск у меня из рук.
– Эту пластинку привез мне отец из Лондона в шестидесятых, он был моряк. Понимаешь, вначале ее в руках держали те, то ее делал. А потом отец – его уже нет на свете.
Я был в четвертом классе, я услышал эту музыку и сошел с ума. Я таскал эту пластинку в школу, чтобы показать друзьям. Потом мы собирались дома и слушали ее от начала до конца, а потом снова и снова.
За всю мою жизнь я прослушал ее, наверное, тысячу раз, пока звук не растворился в хрипе.
Он перевернул диск и продолжил:
– Вот эти полосы – следы вечеринки, когда меня провожали в армию. Я напился, диск выпал из рук, и одна девушка наступила на него туфлей. Мы поскандалили, я чуть не побил ее, но потом мы поженились.
