Анатолий Шиманский - Америка глазами русского ковбоя
В том случае, если слушается громкое дело и о нем пишут газеты и мельтешит телевидение, то выбирают только тех, кто ничего об этом деле не читал, не слышал и не имеет о нем своего мнения. При выборе присяжных с них берут обязательство, что они не будут обсуждать это дело между собой, находясь вне пределов комнаты для заседателей. И уже речи не может быть об обсуждении его в кругу знакомых или семьи.
Мне как-то пришлось по повестке явиться в суд для отбывания этого гражданского долга. Предстояло слушание иска старика ирландца, который, идя зимой по тротуару, поскользнулся и при падении сломал шейку бедренной кости. Он судился с городом на несколько миллионов долларов за то, что дворники не побеспокоились посыпать тротуар солью с песком. Адвокаты потребовали от меня обещания не обсуждать это дело с друзьями и знакомыми. На это я был вынужден сказать, что не могу быть лжецом или тупарем, давая подобное обещание. (Мне кажется, что я действительно редко вру. То ли потому, что мне это не нравится, то ли из-за того, что боюсь забыть, о чем соврал. А еще считаю, что ложь ослабляет иммунную систему человека и увеличивает вероятность раковых заболеваний. Наверное, поэтому звери редко болеют раком.) В результате я был исключен из состава присяжных и благополучно вернулся домой, чтобы рассказать друзьям и знакомым о глупости и лицемерии американской Фемиды, ну, и заодно о собственном совершенстве в борьбе с ней.
Мой хозяин был такого же мнения о юстиции и по случаю нашего «единомыслия» решил отправить своего помощника на полицейской машине сопроводить меня до места будущего пребывания. (Удивительно, насколько фразы при написании становятся длинными и скучными и подобными той, которую я сейчас написал.)
По дороге встретилась мне молодожены, возвращавшиеся из свадебной поездки в Лас-Вегас, столицу тысячи кази но. Тиму Вольфу – 58, а его жена Ирина на 30 лет моложе, но были они счастливыми и готовыми еще раз попробовать семейную жизнь. Несколько лет назад Тим потерпел крах в бизнесе, а семейный крах был уже последствием. А может, и наоборот, сейчас уже трудно сказать. Пять лет ушло у Тима на то, чтобы оклематься и начать новую жизнь. Поженившись, Тим и Ирина открыли фирму по торговле сделанными вручную декоративными свечами, которые импортировали из Европы. Ирина почти освоилась с жизнью в этой американской глубинке и все реже вспоминает любимый Киев. Она счастлива была встретить русского человека и выразила эту радость в моем дневнике: «Анатолий! Я очень рада встрече. Рада, что мир так тесен и нас в Америке любят и понимают».
На конюшне меня встретил приятель шерифа Рэй Брандт, тренер и профессиональный жокей. Он устроил Ваню в стойле, а мне предложил передохнуть в конторке и воспользоваться содержимым его холодильника. В ожидании кузнеца я отдал предпочтение пиву «Красная собака», после чего отправился знакомиться с населением.
Здесь за 150 долларов в месяц люди, у которых нет собственных конюшен, содержат лошадей. Многие не имеют ни времени, ни желания не только ездить, но даже выгуливать своих питомцев. Стоят лошади в стойле годами, жиреют, страдают сердечными и простудными заболеваниями и оказываются на живодерне, так и не познав свободы бега.
Кузнец Брайан Табб приехал поздно и подковал мою лошадь бесплатно. В порыве горячей благодарности я пытался завести с ним беседу и высказать все свое восхищение его мастерством. Напоминал я того самого министра из сказки Шварца, который пришел к королю и заявил: «Ваше Величество, я человек прямой и правду скрывать не могу. Вы – гений, Ваше Величество». Но Брайан был глуховат и не слышал всех моих соловьиных рулад. Хотя ему редко приходилось ковать лошадей-тяжеловозов, справился он с работой всего за пару часов, и подковы его прослужили больше 300 километров.
Приехав на следующий день в Рейнольдсбург, я узнал, что город этот объявил себя столицей помидоров, и то ли сорт «рейнольдс» назван в честь города, то ли наоборот. Ясно было одно, что помидорными фермами в окрестностях не пахло, и в поисках ночевки я решил обратиться к помощи полиции.
В офисе начальника полиции нашел начальницу – красавицу Джин Миллер. На столе у нее были фотографии детей и мужа, на стене висела девичья фотография Джин, практикующейся в стрельбе по мишеням. Эта барышня уже с младых ногтей возлюбила в кого-то или во что-то стрелять.
Джин, улыбаясь внешне, наверное, смеялась втихомолку над моей расхристанной внешностью и пахнувшими лошадиным потом одеждами. Да я и сам знал, что на Дон-Жуана не тяну. Нетерпеливо выслушав мои сентенции, напичканные неуклюжими комплиментами, она поручила инспекторше по контролю за животными найти мне ночевку. Моя сопровождающая с трудом передвигала необъятные свои округлости, и, следуя за ней, я боялся, что лопнут ее форменные штаны и телеса вывалятся наружу. Что же мне тогда делать?
Дженнифер препроводила нас к ветеринарной клинике. Но там я не нашел ни пастбища, ни сарая для лошади. Пока главный врач обзванивал окрестности в поисках пристанища для нас, я перебирал в его приемной журналы по ветеринарии. В одном из них рекомендовали хозяевам кошек и собак вживлять под кожу любимцев миниатюрный передатчик, посредством которого они всегда могли определить, где находится их сокровище. Мне очень даже пригодилась бы такая хреновина в случае, если Ваня опять решит путешествовать без меня. Но поскольку стоила штучка 300 долларов, я решил, что перебьюсь без этой компьютерности.
Пока я погрузился в изучение ветеринарии, лошадь была привязана к яблоне в саду и собравшиеся вокруг детишки закармливали ее яблоками и морковкой. Но вдруг я услышал испуганный ребячий визг и тревожное ржанье лошади. Выбежав, увидел уже до противности знакомую картину – Ваня лежал на правом боку и бился в постромках, выламывая с корнями оглобли.
Произошло то же, что и три дня тому назад – он завяз в глине и потерял равновесие. Ох, не учусь я ни на своих, ни на чужих ошибках. Пришлось опять резать постромки при ежесекундной вероятности получить копытом в физиономию. На сей раз обе оглобли были сломаны в щепки – полный атас.
К этому времени навестить Ваню пришли мама с дочкой, две красавицы – Мелоди и Мелисса. Мелоди позвонила мужу с просьбой приехать и помочь. Брюс Танкович был на месте через 15 минут. Хмыкнул удивленно, бросил поломанные оглобли в кузов грузовичка и пообещал через пару часов привезти новые.
Кэти Мур, еще одна свидетельница катастрофы, решила, что лошади будет лучше не здесь, на привязи, а у нее во дворе, благо он огорожен. Она предложила переночевать у нее дома, всего в километре от места происшествия.
И вот, оставив телегу с вещами на «авось», взгромоздился ваш покорный слуга на Ваню и поехал в гости к Мурам. Такого зрелища обыватели Рейнольдсбурга, наверное, никогда не видывали, да и маловероятно, что увидят в ближайшем будущем. Громадина моей лошади заполняла всю ширину улиц. Цокали копыта по асфальту, детишки выбегали, отрываясь от своих видеоигр и телевизоров, и почтительно следовали за настоящей лошадью.
Ваня с трудом протиснулся через калитку и оказался в замкнутом пространстве двора, заставленном качелями, парниками, миниатюрным прудом, детскими игрушками и всякой другой человеческой чертовщиной. Ему неуютно и тесно было в столь чуждом окружении, с незнакомыми звуками и запахами города. Ваня стал носиться по тесному дворику, и страшно было, что он поранится либо разнесет что-нибудь. Правда, когда привезли сено и зерно, успокоился, поняв, что еда – лучшее лекарство от стресса.
Ближе к полуночи приехал Брюс, и мы при свете фонаря поставили оглобли на место. Удивительно, как быстро делается работа в этой стране.
Семья Танковичей приехала в дом Муров, где я остановился на ночь, и они познакомились и подружились. Уже не первый раз мой приезд создавал повод для знакомства людей, которые так бы и прожили всю жизнь, не зная друг друга.
Утром Кэти позвонила в столицу штата, город Колумбус, и тамошняя конная полиция согласилась устроить меня на своих конюшнях.
А Ваня уже освоился с двором и с неохотой его покидал. Я запряг его в новые оглобли и выехал на 16-ю дорогу, ведущую в Колумбус. Губернатора Джорджа Войновича на месте не оказалось, но его заместитель Огаст Пуст провел меня по Капитолию, поставил печать штата Огайо и расписался в моем журнале.
Около Капитолия ждал меня конный полицейский Донни Христиан, он и сопроводил нас до конюшен полиции. Поместили Ваню в стойло только после того, как проверили бумаги на прививку. Ветеринар тщательно его осмотрел и нашел в прекрасном состоянии, чему я обрадовался несказанно.
Полицейские решили, что почетному гостю штата не пристало ночевать на конюшне, и поместили меня в гости ницу «Экономи Инн». Ясно, что это был отнюдь не «Шератон» или «Хилтон». Как и многие маленькие гостиницы в этой стране, владельцем ее оказался индиец по фамилии Пател. (Для индийцев Пател все равно что для нас Иванов-Петров-Сидоров. И, кстати, читатель, не объясняйте мне, что нужно было здесь написать не «индиец», а «индус». Я и сам так долго считал, пока мой заклятый друг Сашка Коган не пояснил, что индус – это религия, а индиец – национальность). Он, видимо, не мог расстаться с привычными ароматами родного Бомбея, и пахло в гостинице заплесневелыми восточными коврами и американской мочой. В номере было холоднее, чем в Бомбее, однако теплее, чем в Якутске.
