Полет сокола - Смит Уилбур
Впередсмотрящий, как мог, потеснился — в брезентовой корзине едва хватало места для двоих — и указал на горизонт.
— Вон он, сэр.
На верхушке мачты качка усиливалась многократно, и горизонт в поле зрения подзорной трубы прыгал и расплывался, однако сейчас это не имело значения. Едва капитан разглядел маленькую белую пирамидку парусов, как все его сомнения отпали и сердце яростно забилось.
Задыхаясь от волнения, он глянул вниз на сверкающую белизной палубу, усеянную крошечными фигурками, и крикнул:
— Мистер Денхэм, разверните корабль точно на восток! Полный ход!
Не успев даже перевести дыхание, он вылез из «вороньего гнезда» и стал спускаться вниз — еще проворнее, чем карабкался наверх, а последние полсотни футов попросту соскользнул по бакштагу, почти не обратив внимания, что грубая пеньковая веревка обожгла ладони.
Ноги его едва коснулись палубы, а корабль уже ложился на новый курс. Предвидя следующий приказ, Денхэм вызвал всех наверх. Возбужденно переговариваясь, матросы поднимались на палубу.
— Приготовиться к бою! — скомандовал Клинтон.
Его загорелое лицо налилось кровью, сапфировые глаза воинственно сверкали.
Все офицеры были при шпагах, один Клинтон выбрал абордажную саблю. Ему нравилось это тяжелое мощное оружие, и, обращаясь к офицерам, он то и дело клал руку на эфес.
— Господа, у меня есть доказательства, подтвержденные документами, что на корабле имеются черные невольники.
Денхэм нервно кашлянул, но Клинтон не дал ему заговорить.
— Я знаю, что это американский корабль и при обычных обстоятельствах мы не имели бы права воспрепятствовать его движению. — Денхэм облегченно кивнул, но Клинтон безжалостно продолжал: — Однако я получил призыв о помощи от одной из подданных ее величества, доктора Робин Баллантайн, которую вы хорошо знаете. Ее насильно удерживают на борту «Гурона», и долг не позволяет мне отказать ей в помощи. Я собираюсь взять невольничье судно на абордаж, а если команда окажет сопротивление, вступить в бой. — Капитан замолчал, глядя на потрясенные лица. — Те из вас, у кого имеются возражения против моего плана, могут теперь же занести их в судовой журнал, а я поставлю свою подпись.
Офицеры вздохнули с облегчением и благодарностью — редкий капитан проявлял такую терпимость к несогласным.
Кодрингтон аккуратно расписался под записями в судовом журнале и вернул перо на подставку.
— Теперь, господа, все формальности соблюдены — пора начать отрабатывать жалованье.
Он указал на белоснежную гору парусов, хорошо заметную с носовой палубы, и впервые после выхода из Занзибарской гавани улыбнулся.
Из высокой дымовой трубы над головами офицеров вырвалось облако черного смолистого дыма, машинный телеграф резко звякнул, и стрелка на циферблате указала: «Машина готова». В котлах развели пары.
Клинтон шагнул вперед и повернул рукоятку на циферблате в положение «Полный вперед». Палуба под ногами вздрогнула, откликаясь на бешеное вращение винта, и канонерка устремилась вперед, рассекая океанские валы и взметая фонтаны белых брызг.
— Черт возьми, да он хочет прижать нас к берегу, — весело протянул Мунго, переводя взгляд на Типпу и протирая стекло подзорной трубы рукавом рубашки. — Чтобы вырваться и уйти в открытое море, придется поднажать. Господин помощник, будьте добры отдать все рифы до последнего и поставить все паруса вплоть до трюмселей.
Типпу принялся сыпать командами, а Мунго снова взглянул в подзорную трубу.
— Не слишком ли мне везет? — задумчиво пробормотал он. — Не многовато ли совпадений: единственный человек, с которым мне меньше всего хотелось бы встретиться, ошивается как раз там, где встречаться меньше всего хочется.
Сент‑Джон взглянул с мостика на палубу.
Робин Баллантайн стояла у борта и всматривалась в линию горизонта, где среди темно‑синих волн белел парус с полоской темного дыма. Канонерка была еще очень далеко, но приближалась с каждой минутой, двигаясь к точке, где курсы кораблей должны были пересечься. Почувствовав на себе взгляд капитана, Робин стянула шаль, и пышные темно‑рыжие волосы рассыпались по плечам и лицу. Свежий ветер трепал юбку, прижимая ее к ногам, и девушке приходилось чуть наклоняться вперед, чтобы сохранить равновесие.
Робин подняла голову и вызывающе взглянула на Мунго. Не спуская с нее глаз, он задумчиво оторвал кончик длинной черной сигары и прикурил, сложив руки лодочкой вокруг сернистого пламени восковой спички, потом не торопясь спустился по трапу.
— Ваш друг, доктор Баллантайн?
Улыбались только его губы, взгляд остался ледяным.
— Я каждую ночь молилась, чтобы он пришел. — Робин гордо вскинула голову. — Каждую ночь с того дня, как послала письмо.
— Так вы не отрицаете, что совершили предательство?
— Я всего лишь исполнила свой христианский долг.
— Кто доставил письмо?
— Этот человек не из вашей команды, сэр. Я послала письмо с арабским капитаном.
— Понятно. — Капитан говорил тихо, но тон его жалил, как осколки льда. — А что вы скажете насчет болезни Типпу? Может ли врач пасть так низко, чтобы отравить пациента?
Она опустила глаза, не в силах ответить на обвинение.
— Доктор Баллантайн, будьте добры немедленно спуститься к себе в каюту и оставаться там, пока я не разрешу вам ее покинуть. В дверях будет стоять вооруженный часовой.
— И что меня ждет?
— Мне слова против никто не скажет, если я брошу вас за борт и оставлю дожидаться, пока вас не подберут ваши соотечественники. Тем не менее я забочусь о вашей безопасности. Скоро палуба станет весьма нездоровым местом, и обращать на вас внимание будет некогда.
На минуту капитан словно забыл о ней и всмотрелся вперед, поглядел на дым канонерки, прикидывая опытным глазом скорость и курс, потом улыбнулся:
— Прежде чем вы уйдете, я хочу вам сообщить, что все ваши старания прошли впустую. Посмотрите туда! — Он указал вперед. За отвесными скалами море было черно, как расколотый уголь, и покрыто крупной рябью с белыми гребешками. — Это ветер, он прорывается через горы, — объяснил Мунго с уверенной улыбкой. — Мы поймаем его прежде, чем вас запрут в каюте, и тогда, видит Бог, мало найдется на свете судов, хоть парусных, хоть паровых, которые смогут хоть на миг сравниться в скорости с «Гуроном». — Американец отвесил доктору насмешливый поклон — пародию на изысканные манеры южанина. — Не забудьте напоследок взглянуть на этот уродливый паровичок, мэм, больше вы его не увидите. А теперь прошу меня простить.
Он отвернулся и легко взбежал по трапу.
Робин вцепилась в поручни и затуманенным от злости взглядом смотрела, как сужается полоса воды между «Гуроном» и суетливо пыхтящей маленькой канонеркой, на борту которой уже можно было различить орудийные порты.
А что, если слова Мунго Сент‑Джона — всего лишь бравада? На вид «Черная шутка» идет почти так же быстро, как стройный клипер, а до полосы ветра еще так далеко…
Кто‑то осторожно тронул доктора за плечо. Она обернулась — рядом стоял боцман Натаниэль.
— Приказ капитана, мэм… — почтительно произнес он. — Я должен проводить вас в каюту.
Клинтон наклонился вперед и привстал на цыпочки, словно пытался заставить корабль двигаться быстрее, — так пригибается наездник, посылая лошадь через препятствие. Он тоже заметил впереди темную, изрезанную волнами поверхность моря и понимал, что это значит.
Высокий клипер в оборках парусов, словно светская дама в бальном наряде, казалось, едва двигался, а канонерка деловито чихала и фыркала, нагоняя его по короткой стороне треугольника. При сохранении курса и скорости корабли должны были встретиться примерно в одиннадцати морских милях впереди. Точка предполагаемой встречи находилась напротив небольшого мыса, обозначенного на карте как Баковен‑Пойнт.
«Гурон» шел прежним курсом: он не мог лечь под ветер, потому что берег был слишком близко к наветренному борту, а на карте здесь были обозначены опасные рифы. Один из них уже виднелся по правому борту — черная гранитная скала вздымалась под водой, как спина кита. Клипер оказался в ловушке, и единственным выходом было резко прибавить скорость, чтобы выйти за пределы досягаемости пушечного выстрела, но полоса ветра была еще далеко, в трех милях впереди.
