Анатолий Шиманский - Америка глазами русского ковбоя
По-индейски Огайо – это «прекрасная река», каковой она и оказалась. Каждый штат США имеет свою символику, и в Огайо птицей штата является кардинал, цветком – красная гвоздика, напитком – томатный сок, животным – белохвостый олень, насекомым – божья коровка, деревом – конский каштан, камнем – кремень, ископаемым – трилобит, а лозунгом: «С Богом на устах – все возможно».
Оказавшись в поселке Лэнсинг, мотался по нему часа два, заходя в бары и на заправочные станции в поисках места ночевки. Спас меня мальчишка лет четырнадцати, Бен Тэйлор, он предложил следовать за его велосипедом на ферму его соседки Вирджинии Злен.
Дома ее не оказалось, но соседи позвонили ей на работу, в ветеринарную клинику, и я получил разрешение на ночевку. Ваню пустили на огороженное хлипким забором пастбище, а мы с Беном занялись установкой на телеге нового зеркала заднего вида. Честно признаться, занялся-то он, будучи более искушенным в слесарничестве. Ну, а я был, как всегда, на подхвате.
В семье Тэйлоров много детей, мать не работает, а отец перебивается случайными заработками. Естественно, у них нет денег, чтобы оплатить дальнейшее образование Бена. Поэтому он и мечтает после окончания школы поступить на службу в морскую пехоту. Отслужившим там три года солдатам положена стипендия для обучения в колледже.
Бен был счастлив, когда я ему вручил значок морской пехоты – «Золотого орла», подаренного мне отставным майором Барроу из графства Пэрри. Мне-то самому вряд ли придется служить в морской пехоте США.
Вскоре приехала Вики, помогавшая жениху на его ферме. Он недавно попал в аварию и не мог один справиться со скотиной. Отец Вики, будучи в моем возрасте, в прошлом году застрелился, после того как от него ушла жена. Он не мог выполнять супружеских обязанностей, заболев прогрессирующим параличом. О Боже, сколько же страданий в каждом доме, и не важно, русский ли он или американский.
После 11 часов вечера, когда мы смотрели телевизионный репортаж о нашем с Ваней путешествии, позвонили из полиции и потребовали: «Приезжайте в город Блэйн и забирайте своего конягу». Оказалось, что мерин нашел прореху в ограде и решил сам, без меня и телеги, продолжить путь на запад, к океану.
Срочно собравшись, мы приехали с Вики в Блэйн и нашли Ваню привязанным к дереву около дороги. Вид у него был недоумевающим. Мол, с чего это людишки вокруг разбазарились. Что уж – и погулять без телеги нельзя? А рядом тревожно мигала машина штатной полиции. Только сейчас я осознал, что в этой стране люди находятся под неусыпным оком полиции. Иначе как бы они так быстро нашли, у кого я остановился на ночлег.
Поблагодарив полицейских, надел Ване недоуздок и в чернушной темноте повел его обратно на ферму – шесть километров кромешной дороги с проносящимися мимо и сигналящими автомобилистами, которые шарахались от идущей по обочине зверюги. Только уже подходя к дому догадался, что можно было бы и верхом ехать. Все мы задним умом крепки.
Заехав утром по дороге в торговый центр, забираю напечатанные фотографии и знакомлюсь с Юджином (Доком) Хаусхолдером, который в компании восемнадцати претендентов баллотируется в комиссары графства Белмонт. Он рекомендует переночевать на ферме своего друга, Клиффорда Коллинза, живущего в Бесезде.
По дороге туда проезжаю столицу графства, город Сент-Клэрсвилл, где горячка предвыборной борьбы особенно чувствуется. Вдоль дороги понатыканы лозунги с именами кандидатов в комиссары и казначеи графства, телевидение снимает их встречи с избирателями. Похоже, мой друг Юджин имеет мало шансов на управление графством – его лозунги редко встречаются вдоль дороги, наверное, денег не хватает на избирательную кампанию.
Нынешний комиссар Джон Поллар вышел на улицу, чтобы пожать мне руку перед камерами фоторепортеров, а его секретарша сделала бесплатно около 100 листовок, описывающих цели моей экспедиции. Я раздаю их встречным-поперечным в надежде, что кто-то перечислит на мой счет в банке пожертвование. К концу путешествия на мой счет в Обществе русско-американских культурных связей, возглавляемом в Хьюстоне старым приятелем Санькой Коганом, поступило аж 130 долларов.
По дороге в Бесезду по ошибке зарулил на хайвэй 70, где меня поймала местная журналистка и, беря интервью, попросила прокатиться, но катались мы недолго. Уже через пять минут возник дорожный полицейский Дэннис Комал и потребовал съехать с хайвэя на ближайшем выходе. Журналистские связи здесь не помогли.
Проезжая городок Бесезда, я обратил внимание на скопление передвижных домиков, построенных для бедных. Здесь жили безработные и пожилые люди, получавшие пособие по безработице. Такие скопища людей, потерявших надежду, окружает отрицательное энергетическое поле, вовлекшее меня в состояние депрессии.
Приятель Дока Хаусхолдера, намеренного быть комиссаром графства, Клиффорд Коллинз жил один в огромном и пустом доме. Заезжают к нему иногда дети и внуки, но нет женского глаза, уюта, домашнести. Правда, я и сам так живу последние 20 лет, после развода. Был годовой перерыв, когда жил я с любимой Джин в Лондоне, но за уют пришлось платить свободой. Предпочел я таки свободу без любви, чем любовь без свободы.
Развлекается Клифф разведением лошадей, да еще в компании таких же, как он, ветеранов войн, смотрит в их клубе по телевизору футбол. Его необъятных размеров дочь приехала вечером и приготовила нам чай, да мы еще несколько консервных банок супа фирмы «Кэмпбелл» открыли. Суп этот прославил в своих картинах американский художник-модернист Энди Уорхол. Вкус его такой же скучный, как и картины почившего в славе и разврате Уорхола.
Клифф предложил мне остаться на ферме и отдохнуть несколько дней. Я бы не прочь, но в окрестностях не было ни одной женщины в моем вкусе, а я и дня не могу прожить, если не вижу красивой женщины.
При въезде в город Барнсвилл зарядил такой обложной дождь, что ехать дальше было невозможно. И тут, весьма кстати, вижу парня, призывно машущего рукой и предлагающего: «Мне кажется, вам будет интересно заехать к нам на ферму». Действительно, было это не только интересно, но и необходимо. Ведь дождь наяривал, а на последующие дни предсказывали снежную бурю. И это в конце марта, на широте бывших наших Баку и Бухары!
Телегу с лошадью устроили в огромном сарае, где была конюшня для четырнадцати бельгийских тяжеловозов, которых выращивал отец этого парня Том Велех. Ему пятьдесят девять лет, он коренаст, бородат и постоянно чем-то занят. Строительную компанию, которую Том основал много лет тому назад, он передал в управление сыновьям. Остались у него под присмотром 14 лошадей и 100 телят, да еще огромный дом, в котором я плутал неоднократно. Жена Кэслин работает медсестрой в местной больнице и занята каждый день. Выгнав себя на пенсию и отойдя от дел, Том посвятил все время животным. Кто же кроме него напоит и накормит весь этот скот! Он нужен этим животным, а они – ему. Вот здесь мне и подумалось, а смог бы Бог существовать без человека? Или помер бы со скуки?
Вечером поехали с Томом в охотничий домик, спрятавшийся в дебрях огайских лесов. Там по средам собираются местные бизнесмены, чтобы без жен, в мужском коллективе, обсудить насущные проблемы города. Выбрать кандидатуру будущего мэра и казначея, просто покутить вдали от чужого, да и родного, но надоевшего глаза.
Собралось человек 15. За окном пурга, а здесь мужики жарят гамбургеры, играют в карты, пьют виски, шутят друг над другом, да и надо мной. А еще сожалеют, что не могут вот так же собраться и ехать, куда глаза глядят.
Уж не помню кто, Гегель или Энгельс, сказал, что свобода – это осознанная необходимость. Врал он, свобода – это неосознанная необходимость.
Вернулись мы на ферму после полуночи и, не заходя в дом, отправились в сарай к нашим лошадям и припрятанному Томом от жены домашнему вину. К трем часам утра Том признался мне, что когда-то в прошлой жизни мы уже встречались и вот так же разговаривали. На французском языке существует для этого феномена термин «deja vu». Я тоже был близок к признанию этого, но пришла его жена и приказала нам разойтись по спальням.
Меня устроили на кровати с водяным матрацем, но не объяснили, как пользоваться термостатом, регулировавшим температуру воды. Поварился ночь я на кипящей кровати и познал, каково мне в пекле придется.
Утром Том решил угостить меня завтраком в баре, принадлежащем членам «Американского легиона», организации ветеранов войн и бывших военнослужащих. Рядом с нами завтракал местный нищий, тоже ветеран какой-то войны, получавший пенсию, но подрабатывавший собиранием пустых банок. Каждая стоила 5 центов, и за час он мог собрать до десяти банок. Вот и удивился я, когда этот ветеран, заплатив 3,40 доллара за завтрак, добавил официантке 50 центов чаевых.
Будучи в состоянии похмелья, но, пытаясь разогреть мозги, я посчитал, что чаевые обошлись ему в один трудовой час. Про таких, как я, умников говорят: «И прекрасны вы некстати, и умны вы невпопад».
