Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин
Всегда один и тот же «окей».
В тот понедельник она ответила не так, не «окей».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(пауза, сопение)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
«Леха, ты всё еще спишь. Проснись. Они уже за дверью».
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(вздох, тишина)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Я это хорошо запомнил, про дверь. У нас же там «оупен-спейс», никаких стен, сидим в огромном помещении размером с футбольное поле, ближайшая дверь, наверное, метрах в ста, да и вообще… Что за бред? Я спустился покурить, вниз, в такой мерзкий аквариум, без сигареты в нём тошнит. Думал, отойду, успокоюсь… Но встретился с нашим главным. Не «топом», а так… «подтопником», которому платили больше. Накачанный баран, он курил и тыкал своими толстыми пальцами в этот свой грёбаный айфон. Новый, сука, айфон. Я бы, может, тоже потыкал, в новый-то айфон, но я тогда копил на машину. Что бы эти гады все утёрлись.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(шумный выдох и пауза)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Сколько потом дней прошло, я не помню. Два, три, не помню, может быть, и неделя прошла. Была зарплата, и один хмырь из моего ряда увольнялся. Виталик. Устроил что-то вроде банкета: вино из пакетов, нарезка из вакуума, тосты эти «за процветание компании»… Кому она, нафиг, нужна, эта компания? Ну, и всякое такое. Только он не работу нашел получше, а уезжал куда-то. И вот, отчаливая в туалет, он мне выдал записку.
«Они уже рядом. Перед тобой».
Так в ней было написано. Вот урод. А я был уже пьяный тогда, подошел к нему, когда он вернулся, и он тоже пьяный, и я спросил, что это значит. Лыбится, зубы скалит:
«Всё», — говорит.
Тогда я скомкал и швырнул ему в лицо эту писульку. Помочь он мне хотел, вот сейчас мне, блин, кто поможет?!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(эмоционально и нецензурно ругается)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Ладно, утром мне сказали, что он поехал волонтёром расчищать какую-то «Пирамиду» на Шпицбергене. Бесплатно. Псих. Достало меня всё это, и я двинул к своей корове. Катя, блин. У неё бездонный запас презервативов, свечки какие-то возбуждающие и полный шкаф всяких настоек и чаёв, чтобы увеличивать потенцию. Мою, конечно, у неё-то с этим всё зашибись. Мы смотрели телевизор, и пили «Окское». Помню, она копалась рукой у меня в штанах и жарко дышала мне в лицо. «O-о…а-а…», блин, до чего же противная. Я выпил пять, кажется, или шесть банок, постоянно бегал в туалет, и у меня тупо не стоял. Она решила, что надо помочь и взяла в рот… Фу, мерзость, даже я чувствовал этот… Запах.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Но её можно понять: если не я, тогда кто? Она же такая, даже без пива воротит.
Да н-на, сучка, смотри, не подавись!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(смеётся)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Да, то был переломный день. Затем эти «послания» взялись за меня всерьёз.
Я сидел на унитазе, помню, когда увидел, как на двери передо мной появляется надпись. Фиолетовая помада этой дуры выступала на ровной белой двери, как пот:
«Проснись! Они режут твою ногу».
Ногу, блин… Я решил, что три литра — это я, конечно, зря, перебор, меня прямо швыряло в стороны, еле на ногах стоял. И вдруг что-то изменилось. Я запомнил это чувство. Страшно. Безвозвратная потеря. Одна моя нога стала короче другой, и стоял я теперь криво. Посмотрел вниз, ну да — левой ступни не хватает.
(тяжелый вздох)
Жизнь проще, когда ты пьяный, вроде всё не настоящее. И неважное… Наверное, поэтому люди и пьют. Потерял ногу — да и бог с ней. Как будто она утром заново отрастёт. Ну, я вышел, открыл дверь, позвал Катю и спросил, нахрена это всё.
«Меня попросили», — сказала она.
«Кто?»
«Не знаю».
«А зачем?»
Опять «не знаю».
Помню, смотрю в её эти липкие поросячьи глазки, а они бегают, переливаются… Вот я и напился.
«Лёш, да брось ты, пойдём спать».
Я сказал, что хочу домой.
«Да ну… — говорит, — оставайся. Я твою трость спрячу».
Какую еще трость?
«Как какую, — говорит, — эту!»
И я вижу — реально трость. Черная трость с блестящей рукояткой. За дверью у стены.
«Лёш, — говорит, — вот куда тебе сейчас домой?»
А я решил уйти и упал. Голова закружилась, всё поплыло, и я заорал на неё:
«Разбуди меня, сука, мне надо проснуться!»
«Тебе надо проспаться», — сказала она.
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(пауза)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Утром башка болела, конечно. Я взял трость и двинул домой, как зомби. Но в лифте опять надпись, только теперь какая-то размазанная, вроде кто-то избавиться от неё хотел, но не получилось, и он внизу свежачок приписал: «Они взялись за вторую. Проснись! Они заберут всё».
Проснись, проснись… Мне было так плохо, и я лёг спать, а когда встал, была уже ночь… И не было обеих ступней. Носки стали гольфами.
Странно, но у меня нашлось два костыля. Легкие, алюминиевые, с рыжими засаленными подушечками для подмышек. Я их взял, вышел из квартиры, зашел в лифт. Там опять: «Руки». Вот так просто — руки. И ничего больше. Что делать, видимо, понятно и без команды. Я должен «проснуться». И я подумал: а как я могу проснуться, если я не сплю?
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
(вздох)
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Вышел во двор. Внизу, у подъезда какой-то алкаш с почерневшим лицом, покачивается на скамейке, как камыш на болоте. Он мне кивнул. Я попросил ущипнуть, а он давай гримасничать,
