Могучий русский динозавр. №2 2021 г. - Литературно-художественный журнал
Набрав деталей, Ольга села за машину и принялась автоматически, не думая, прострачивать швы. Её движения были отработаны, ничего лишнего – свойство, похвальное для швеи на массовке. Ещё бы её показатели соответствовали такому профессионализму.
Ольга перебирала в уме разговор с девчонками. Им не нравилось, что она мало делает сверх нормы. Претензии предъявляют. Вот уж странно. Директриса если и вздыхала, то воздерживалась от замечаний – формально претензий к Ольге нет, план выполняется. Сверх него – её личное дело. Личное. Дело. Почему они лезут?
Она подняла глаза, высматривая Иванову за её машиной. Удалось заметить только знакомую рыжую макушку под высоко висящей лампой дневного света на другом конце зала.
Помассировав глаза, Ольга сосредоточилась на работе.
Отыскать спокойствие, настроиться на только ей ведомый ритм. Шагнуть за прозрачную занавеску и пропасть. Ей это удавалось неплохо. Став маленькой лодочкой в реке времени, она приближалась к чему-то необычному, чему-то, от чего захватывало дух. Странная эта её фантазия, так любовно, тщательно раскрашенная, была иной раз истинным спасением. День проходил за днём, неделя сменяла неделю, месяцы бежали в никуда, не оставляя следов. И где год, где два? Бывало, вспоминая какое-то событие, Ольга с удивлением и страхом осознавала, что оно произошло не вчера или на прошлой неделе, нет – минуло пять лет, или даже десять. Как это возможно? Кто имеет право так беззастенчиво воровать её жизнь?
Представляя себя лодочкой, несущейся по бурной реке, Ольга, однако, была уверена в своей безопасности. Нет силы, чтобы перевернуть её и утащить на дно. Она обязательно доберётся до чего-то иного, пусть это и случится нескоро. Однажды всё пропадёт: швейная машина, цех, дом, муж, мать с её претензиями и нытьём, всё – и Ольга пристанет к берегу и, обретя новую плоть, побежит налегке к яркому свету.
Посмотрев на готовый халат, она бросила его в корзину к другим. Какой по счёту, она не знала. Очередной брак, пошитый вкривь и вкось.
Под конец рабочего дня из своей директорской каморки вышла Сутулова и объявила о том, что из-за сокращения заказов – и это уже точно – им придётся уволить трёх швей. Кого именно, сейчас решает начальство.
– Девочки, дело серьёзное, – добавила она, прежде чем уйти.
Хотя до конца смены оставалось полчаса, никто не шил, все обсуждали новость. Ворчали, ругали начальство. Иванова удалилась с подружками курить на улицу. Ольга, голова которой снова горела, взяла сигарету и пошла в курилку, и там, стоя у пожарного щита, едва могла высечь огонь из зажигалки.
Неподалеку топтались две швеи куда старше неё, пенсионерки. Курили молча, но их мысли были одинаковыми, обращёнными исключительно к ней.
«Она первая, – размышляли женщины, – как пить дать уволят».
Ольга дымила, не чувствуя ни губ, ни языка, ни вкуса сигареты. Она ошибалась. Она не просто неслась по реке времени, а приближалась к водопаду. Было ошибкой надеяться на что-то.
Докурив, Ольга вышла из комнатки в коридор, где столкнулась с Ивановой.
– Не дай бог, уволят кого-то нормального, – сказала та, грубо напирая, почти прижимая Ольгу к стене. – Не дай бог. Это всё из-за тебя. Всё ты.
– Почему? – спросила Ольга, с трудом удерживая зрительный контакт с этой страшной женщиной.
– Потому. Ты же убожество. Посмотри на себя!
Иванова улыбнулась во всю ширь. Ольга подбирала слова, очень хотела что-то ответить так, чтобы выглядеть достойно. У неё дрожали губы.
– Овца, – бросила Иванова и пошла в сторону курилки. За ней потянулся целый шлейф подпевал, и в помещении, где густо висел дым, сразу вспыхнули разговоры и мрачный смех.
Кое-как добравшись до раздевалки, Ольга взяла вещи и выбежала одной из первых на крыльцо, в августовские сумерки.
Постояв несколько секунд, спрыгнула со ступеней и пошла вдоль бровки тротуара под низко растущими ветками яблонь. В ушах у неё гудело. Воздух нёс запах листьев, травы и почему-то крови.
Остановившись там, где соединялись улицы, Ольга посмотрела направо. Если пойти туда – окажешься на трассе, огибающей посёлок и уходящей в неизвестность. Если привычно повернуть налево, то скоро попадёшь домой, вот она стоит, серая пятиэтажка.
Ольга достала телефон и проверила, есть ли что-нибудь новое. Никто ей не звонил и не писал. От мысли, что мать пойдёт к отцу в больницу, сочувствовать ему, жалеть, вспоминать их общее прошлое, она расплакалась. Мать никогда не позвонит и не придёт, чтобы пожалеть её.
Утирая слёзы ладонью, Ольга озиралась по сторонам – может, кто окажется поблизости, – но видела только пустоту. Дома и деревья напоминали картонные декорации. Жили здесь люди хоть когда-нибудь?
Ольга двинулась направо, убыстряя шаг. Ветер налетел на неё, надавил, задул в лицо, разметал жидкие короткие волосы. Но она шла. Мимо кустарников, мимо стоящих торцом к дороге домов, мимо парковки и бани на другой стороне проезжей части, мимо колдобин и трещин в асфальте.
Наверное, стоило не ждать, а просто сделать шаг. Взять и пойти. Уже не имеет значения куда.
Но улица вела Ольгу всё дальше, пока не бросила у самого края трассы. Мимо неслись легковые машины, автобусы, длинные фуры, невыносимо ревущие лесовозы. Из ниоткуда в никуда был их путь, и они исчезали вдали.
Мокрые щёки Ольги холодил ветер. До неё наконец дошло. Она всё поняла.
Муж вернулся поздно, вошёл в квартиру, затопал, зазвенел ключами. Не зажигая свет, Ольга встала с кровати, одёрнула покрывало и отправилась на кухню разогреть ему ужин. Муж взглянул на неё жёлтыми глазами, состроил гримасу. Заперся в ванной, стукнув дверью.
Ольга включила газ под сковородкой, включила чайник. Стояла возле окна, глядя на двор.
Муж пришел на кухню, на ходу вытирая лицо полотенцем. От него пахло чужими людьми, машиной, бензином, грязью улиц, о которых Ольга не имела понятия.
Она не спрашивала его, как дела, почти никогда, но он сам охотно начинал говорить, как только усталость немного отступала.
Сев напротив и наблюдая за движениями ложки в его руке, Ольга на секунду ощутила себя невесомой, как пылинка в луче солнца. Странное это было чувство, непонятное – и ненужное.
Час спустя позвонила мать.
– Отец умер сегодня. Я была там. Жаль, что ты не пришла. Да.
