Презумпция невиновности (СИ) - "feral brunette"

Я понял несколько вещей, и каждая из них пугала больше предыдущей.

Первое. Гермиона была убийцей. И как видите, я говорю об этом в первом пункте, потому что это менее пугающе, чем всё остальное. Она сломалась, но продолжала идти. Это как продолжать ползти по дороге с переломанными конечностями — требует невероятных усилий, тяжело и больно, но возможно.

Второе. Гермиона была жертвой. Она была жертвой психологического и физического насилия. Её изнасиловали, её унижали и она прошла войну. Возможно, что она думала, что только мне хотелось видеть в ней жертву, пока она сама видела в себе худшую версию себя, но нет. Эта девушка была самой настоящей жертвой, загнанной в угол, напуганной и очень больной.

Третье. Гермиона была больной. Я говорю это не с целью оскорбить её, конечно же нет. Всё, что ей пришлось пережить, сказалось на её психике, и это было понятно. Тот непонятный блеск в глазах, истерики и внезапная решительность — это лишь жалкие крупицы из того, что я мог рассмотреть. Это беспощадные симптомы. Я не знал, как сильно и как быстро прогрессировала эта болезнь. Я не знал её названия и того, существовали ли от неё лекарства, но мне хотелось помочь ей.

И четвёртое. Гермиона была моей подругой. Это самый ужасный факт. Интересно, вы успели уже в голове подумать, что я так говорю, потому что мне противно теперь видеть в ней свою подругу? Если да, то мне стоило бы рассмеяться. Это было самое ужасное, потому что я не спас её. Гермиона была моей лучшей подругой, я клялся ей быть всегда рядом — я обещал ей подать руку, если она будет нуждаться, но не сделал этого. Я был так слеп, что просто ничего не сделал.

Это всё поднимало вихрь в моей голове и самое настоящее торнадо в сердце. Мне было больно за неё — за мою прекрасную и сломленную гриффиндорку. Но я обязательно найду способы её спасти.

Мне всё равно, что для этого понадобится. Я перед ней в долгу, я ей должен за то, что мои обещания оказались лишь пустыми словами.

jaymes young — moondust

Я немного вам рассказал о смерти. Это всегда страшно. Но что делать, если человек умер внутри, а внешне остался таким же? Почти.

Я вижу её карие глаза, я расчёсываю её кудрявые волосы, я говорю с ней, но она не со мной. Гермиона сидит в кресле-качалке, тупо уставившись в одну точку, и она где-то далеко. Мне лишь остаётся надеяться на то, что там, где она сейчас, — хорошо, что там нет боли и страданий.

— Я спасу тебя, — я опустился на колени перед ней. — Мне плевать, что будет дальше. У меня никого нет, кроме тебя, Гермиона. Я — эгоист, но я не готов тебя терять.

Она бы никогда не позволила себе так меня назвать. Она бы обязательно сказала, что я — её лучший друг, самый светлый человек в её жизни, но только не эгоист. Но я был именно таким, потому что не представлял, что когда-то придётся справляться одному. Гермиона всегда верила в меня, в мою правду, в мои начинания. Лишиться её — это как лишиться части себя.

Просто представьте себе. У вас нет родителей, у вас вообще нет семьи, вы не такой как все остальные, и наконец-то обретаете человека, протянувшего тебе руку. Этот человек всегда рядом, готов прийти на помощь, стать твоим лучом в полном мраке. Представили? Конечно нет. Для вас это просто слова, а я знаю, каково это. И никакие обстоятельства меня уже не заставят отказаться от этого человека.

Если нужно, я перестану быть героем для всех, но стану героем для неё.

Мне нечего терять, кроме неё.

— Всё будет хорошо, — я говорил это ей, но убеждал себя. — Я подарю тебе жизнь, которую ты действительно заслуживаешь. Без всего этого кошмара, без этого прошлого. Это не твоё, Гермиона.

В моём кабинете давно уже были флакончики с новыми и правильными воспоминаниями для неё. Мне плевать на то, что это неправильно, и так счастья не достигнуть — для неё я это сделаю. Я хочу видеть улыбку на её лице, слышать её звонкий смех и чувствовать тепло её объятий. Я хочу счастливой жизни для своего самого близкого в мире человека. Я прошу не так много — я прошу вместо неё.

alex hepburn — under (lyrics)

Продолжительность человеческой жизни против Вселенной — это ничто. Как бы долго человек не прожил, он лишь маленькая пылинка на просторах огромной Вселенной. Возможно, что то, что я полукровка и знаком с миром маглов намного лучше некоторых волшебников, позволяет мне сейчас так философствовать, но вы ведь не станете спорить с этими истинами?

Память — это самое дорогое, что у нас есть. Как часто мы слышали рассказы людей постарше о том «как было раньше». В наших ментальных лабиринтах сознания хранится абсолютно всё, с первого и до последнего вздоха. Я пару раз видел людей, которые лишились этой самой памяти, и это пугает. Я всерьёз задумывался над тем, что Обливиэйт — это заклинание куда хуже, чем Непростительные. Ты одним заклинанием можешь просто лишить человека жизни — оставить его без воспоминаний, без прошлого, сделать из него пустой лист, где нет ничего.

А ведь человек когда-то любил, во что-то верил, надеялся и ждал. У него безусловно были счастливые моменты, которые он всячески оберегал в своей голове, заглядывая под хрустальный колпак очень редко, чтобы ничего случайно не разбить. Возможно, что в его жизни хватало и дерьма, но раз он всё ещё не применил к себе чары забвения, то значит, дерьма было не так уж и много.

— Она умирает, — Забини снова оторвал меня от размышлений. — Ты же видишь, что с ней происходит! Сколько она так ещё просидит в своём кресле? День-два? Или будет так сидеть годами? Не думаю, что такой жизни ты хотел бы для неё.

Её дружба с Забини не стала для меня открытием. Я замечал, что они пересекались в Хогвартсе, но я никогда не влазил в её личные дела. Если она решила, что этот человек достоин её внимания, то какое я имел право высказывать своё мнение? Я был спокоен, зная, что Гермиона не разбрасывается своей дружбой направо и налево.

Но я даже не догадывался, какая гнилая почва у этой дружбы. Я о том, на почве чего эти двое сошлись, и опять во мне проснулось тяжёлое чувство вины. Два очень несчастных человека нашли утешение в горе друг друга, а я оставался где-то рядом, не замечая очевидных вещей.

— Я не могу лишить её памяти просто так, потому что нам так захотелось, — я придерживался этого мнения вопреки желанию помочь Гермионе. — Пока она сама меня не попросит об этом, я даже не подумаю.

— Я не понимаю тебя, Поттер.

— Неужели?

Конечно он понимал.

Больше эта тема не поднималась. Забини проводил с Гермионой весь день, пока я был на работе, а вечером мы менялись. Мне было не по себе снова возвращаться в её комнату и видеть всё те же тусклые карие глаза. Моя собственная жизнь уже давно перестала быть интересной мне, я лишь жил от ночи до ночи, которые проводил с ней в надежде, что Гермиона заговорит со мной однажды.

tom odell — can’t pretend

Я начал плохо спать. Мне начали сниться кошмары, которых много лет уже не было. Даже Флёр заметила, что я выгляжу уставшим. А в голове рождалось всё больше тревожных мыслей. Дни молчания растянулись в недели, и я боялся, что просто теряю Гермиону и снова ничего не делаю.

Бумаг на моём столе становилось всё больше, а трудоспособность становилась всё меньше. Это как наблюдать за тем, как умирает близкий человек. Это как безнадёжные случаи, когда пациенты впадают в кому, и ты просто ничего не можешь сделать. Я частенько поглядывал на флакончики с приготовленными воспоминаниями, но потом напоминал себе о том, что Гермиона ещё жива.

Я не могу без её согласия просто лишить её всего.

Она столько лет боролась, столько лет шла напролом, и она несла за собой этот мешок со всем гнусным прошлым. Кто я такой, чтобы думать сейчас, что у неё не получится? Я просто не имею права думать так о ней, недооценивать её силу. Она уже доказала всему миру, что способна на многое.

— Мистер Поттер, к Вам мистер Малфой, — я кажется забыл даже имя своей помощницы из-за постоянного чувства тревоги. — Можно?