Звезда на излом - Мария Кимури
— Я разрешил. Остынь, госпожа старшая целительница. Я верю в твою способность устроить тут Битву Под Звёздами за его же здоровье, но свою голову ты ему не приставишь.
— Невыгодный будет обмен, — сказала Маурвен холодно — и подхватила высокого тяжёлого Амрода с другой стороны. Брякнули грязные скальпели в коробке на ее поясе. — Раз уж ты здесь, идём.
— Почему мне не сказали? — Амрод поколебался, но отказываться от ее помощи не стал. Сделал следующий шаг.
— Вот именно поэтому. Чтобы ты не убился немедленно об эти тридцать шагов, — фыркнула Маурвен. Возразить было нечего.
Элуред не горел желанием заходить сюда снова, а к беспамятному князю вчера и не подходил. Маэдроса он опасался и до того, по детской памяти, и по короткой встрече дюжину лет назад. Этот не будет звать никого, и аванирэ у него — стена брони. Не докричаться.
Лежащего в углу палаты, за занавесом, он даже не сразу узнал. Говорили, что и лекари его поначалу не опознали из-за ожогов. Впрочем, четверо, последними пробившиеся с князем из города, сильно обожгли лица и руки и не сразу смогли внятно говорить.
Ещё один нолдо с обожженным, распухшим лицом сидел сейчас у постели князя по левую сторону. К идущим он не обернулся.
Лёгкое одеяло нигде не касалось тела раненого: ткань держал каркас из тонких ивовых прутьев.
— Карнетьяро, ты? — спросил Амрод хрипло, и только тогда добровольный страж посмотрел на них и вскочил.
— Я, — голос был сиплый и повреждённый, но Элуред все равно его узнал именно по голосу, и по спине пробежал холод. Надо же было здесь оказаться вот этому!
— Расскажи, что произошло. Нет, подожди…
С последним шагом Амрод навис над раненым братом, заглянул ему в лицо. Вздрогнул, закусил губу.
— Опускай его, — распорядилась Маурвен, уловив, что порыв иссяк, страшный-ужасный Феанарион вот-вот грохнется, где стоял, и лучше бы не на брата в ожогах. Они осторожно усадили Амрода на пол, целительница жестами потребовала что-то у других — ей передали подушку. Ложиться тот отказался, тяжело привалившись к койке брата.
— Нельо будет в бешенстве, если ещё и без правого глаза останется, — выдохнул Амрод.
— Если ты встанешь ещё раз без разрешения, в бешенстве буду я, — предупредила Маурвен, — и твой удел тогда — пустая каша на воде до конца лечения. И к кровати привяжу.
— У меня теперь нет кровати, — хмыкнул Амрод, закрывая глаза.
— Будет!
— Не беспокойся, госпожа целительница, мы присмотрим, — пообещал сиплым шепотом адан с обгорелой бородой.
— И уложим, — зловеще прохрипел нолдо из верных феанариони, остриженный почти наголо, с тремя швами на голове.
— И колыбельную споём, — припечатал из угла знакомый голос. Эгалмот!
— Уговорили. Под ваш надзор, иначе кашу на воде получат все! — Бросила Маурвен, вылетая вон.
— А ты чего молчишь? — спросил Амрод, не открывая глаз.
— Если что понадобится, пусть мне передадут.
«А захочешь поплакать, приходи», — добавил он беззвучно.
Волна негодования, и потом усталая мысль: «Мальчишка, ты наглец».
«Ты не больно похож на старшего. И знаешь, невыплаканные слезы становятся ядом и отравляют душу, учили меня».
«Я не приму твоих поучений».
«А я предложений назад не беру».
Элуред закрыл за собой дверь, вздохнул устало и побрел — нет, не к себе. И не к аданским родичам. К госпоже Нэрвен, собиравшей лекарей в другом крыле Дома Целителей. Она наверняка откажется прийти сюда, но советом обычно помогала. Может быть, подскажет, как перестать видеть брата в этом сумасшедшем… Или как лечить того, кого избегают лучшие лекари острова и бывшего Сириомбара.
*
2
*
— Никак.
Убрав свои дивные волосы в косу и под косынку, Нэрвен перестала выглядеть сиятельно и торжественно, сделалась совсем юной, и порой приходилось себе напоминать, на сколько веков она старше.
— Твоя просьба опоздала, — она покачала головой. — Если я правильно понимаю, ты отозвался на его зов, а сам едва осознал, как глубоко ранен своей потерей. Две раненых фэа зазвучали вместе, как две струны. Да, ты будешь хотеть видеть в нем брата, и ничего в том хорошего нет. Да, вероятно, и ты теперь кажешься ему не чужим. Лучше избегать его. Ты мягок и сострадателен, а он намного старше и силен духом — ты можешь попасть под его влияние из самых лучших чувств. Не стоит становиться частью этой семьи даже в мыслях, Элуред, особенно тебе. Если он однажды сочтет, что клятва требует твоей смерти или пожертвовать тобой — так и будет.
— Несмотря на то, что произошло в Сириомбаре?
— Я думаю, в том заслуга никак не Амрода. Разве что старшего из них. И все равно, сделанное ими выглядит безумно. Я едва верю в то, что говорят свидетели. И ведь Маэдрос без колебаний бросил в бой небольшой отряд, пожертвовав ещё двумя братьями — быть может, считая, что можно в своем роде исполнить Клятву, защищая Сильмариль от Врага. Либо он рассчитывал получить камень позднее.
— Я понимаю. И постараюсь быть осторожным. А что до свидетелей — я опрашивал вчера всех, кого нашел. И хочу спросить, не было ли в тот день чего-то необычного для тебя здесь?
— Кроме предчувствия беды?
— Да, кроме него, — кивнул Элуред настойчиво.
— Присутствие Сил моря, — Нэрвен даже не задумалась. — Со времени Исхода я не чувствовала такого близкого присутствия Стихии. Даже живя у моря последние годы. Но что ты ищешь?
— Эльвинг. Ее бегству от балрога свидетели нашлись. Она уводила его от детей — и уносила от вражьего посланца Сильмариль. А затем князь Маэдрос напал на того балрога, долго бился — и одолел его. Это точно, потому что балрога больше не видели, а Маэдрос — здесь.
Нэрвен прошлась по палате, заметно волнуясь.
— Прости, что говорю прямо. Маэдрос был опасен для Эльвинг. Нельзя поручиться, что он не напал на нее. Я не верю в добрые порывы у дважды запятнанных кровью сородичей. Диор… страшно рискнул с ними.
— Это было решение Эльвинг, а не отца, Нэрвен, поверь. Ворота открыли по ее приказу. И отец сказал об этом князю Маэдросу. Я слышал сам.
— Мне
